Горничная принесла Джасине чай и печенье. Граф велел достать из погреба бутылку редкого шотландского виски и предложил доктору выпить стаканчик с ним за компанию.

— Ну что вы, — рассмеялся тот, — мне нужно закончить обход пациентов.

— Неужели вы не выпьете со мной за деда? — лукаво увещевал граф.

— Ах, тут я не устою, — сказал доктор. Они с графом подняли бокалы и выпили.

Джасина расположилась на подоконнике, сложив руки на коленях. Солнце пригревало ей затылок. Девушка знала, что граф ее не видит, но скромность и такт все равно не позволяли ей рассматривать его. Она лишь украдкой бросала на Хьюго редкие взгляды.

Граф переоделся в темно-зеленый бархатный камзол и белую шелковую рубашку. Одна его рука свободно свисала с подлокотника. В другой покоился хрустальный бокал с виски.

«Как глупо, — подумала Джасина. — С чего я взяла, будто граф долженменя помнить?» Даже если бы он мог ее видеть, то вряд ли узнал бы. Она была восьмилетней девочкой, когда они встретились, а теперь — молодая женщина, ей восемнадцать. Кроме того, за десять лет в Индии он пережил столько приключений, что спасение какой-то там шляпки превратилось в бледный, незначительный эпизод.

Она же, напротив, провела все эти годы в окрестностях Рувена, где легко могла узнавать последние новости о Хьюго и его подвигах.

Хьюго Рувен был для нее героем детства. Никто из местных молодых кавалеров не выдерживал сравнения с ним. С шестнадцати лет Джасина привлекала внимание многих джентльменов, но ни один ее не заинтересовал.

Отец смеялся и называл дочь неприступной юной леди.

В десять лет Джасина потеряла мать, и это наложило отпечаток серьезности на ее характер. Помогая отцу в кабинете принимать больных, сопровождая его на обходах и воочию наблюдая людские тяготы, девушка научилась обуздывать легкомысленные порывы молодости.

В то же время она обладала чувством юмора и весьма приятной внешностью. Рыжевато-золотистые волосы немного потемнели, но по-прежнему излучали сияние. А неотразимая улыбка покоряла сердца многих потенциальных женихов.

Но все это нисколько не утешало девушку теперь, когда она вновь оказалась рядом с Хьюго Рувеном.

Ее красота не играла никакой роли. Граф не мог этого оценить. Ее улыбка, зеленые глаза, полупрозрачная кожа — наследие матери-шотландки — пропадали зря.

Даже если бы он мог видеть ее, даже если бы она завладела его вниманием, что бы из этого вышло? Она всего-навсего дочь сельского врача, а он граф.

Кроме того, Хьюго обещал жениться на другой девушке.

Каждый раз, когда Джасина думала о Фелиции Делиль, ее воображение рисовало нечто ослепительно экзотичное. Фелиция была француженкой. Она была сиротой. Она провела жизнь за границей. Она перенесла трагическую потерю жениха. Фелиция глубоко проникалась чужими письмами и, по-видимому, настолько романтично писала свои, что мужчина, который ее ни разу не видел, сделал ей предложение. Она будто сошла со страниц увлекательного романа!

Джасина вздохнула. Она не имеет никакого права томиться по графу. Ей позволительно лишь поглядывать на него издалека. От этой мысли Джасина почувствовала себя котенком, который спрятался под стулом и украдкой смотрит на короля.

— Джасина, Джасина, ты замечталась?

Девушка вздрогнула, услышав собственное имя.

— Прости, папа. Солнце так пригревает, что мне захотелось спать.

— Я сказал графу, что ты — моя маленькая помощница, — сказал доктор.

— Я рада, что могу быть ею, — просто ответила Джасина.

Доктор вновь повернулся к графу.

— Большинство молодых женщин не выдержали бы того, что иногда приходится видеть на моих обходах. Только не моя дочь!

Граф спокойно слушал.

— Вам с ней очень повезло.

— Она много ночей просиживала с вашим дедом, когда Сара уставала, а я не мог уделить ему время.

— Я искренне благодарен, — сказал граф. Он медленно повернул бокал в руке. — Скажите, мой дед очень страдал перед смертью?

— Рад уверить вас, что нет. Его сердце просто с каждым днем слабело. Он месяц пролежал в постели и умер во сне. — Доктор помолчал и продолжил: — Он так и не оправился после гибели вашего брата. Этот удар стал для него смертельным. Граф так хотел, чтобы вы вернулись.

— Увы, я не мог сразу же покинуть службу, — сказал граф. — В Индии начались серьезные беспорядки. Лорд Далхаузи восстановил против себя многих традиционалистов, когда взялся реформировать древний уклад общества.

Джасина вся обратилась в слух и, когда наступила пауза, решилась задать вопрос:

— Прошу прощения, папа, но кто такой лорд Далхаузи?

— Он был генерал-губернатором Индии, — сказал доктор.

Граф впервые повернулся на голос Джасины. Возможно, его удивило, что провинциальная юная леди проявляет интерес к политике.

У Джасины затрепетало сердце, когда она увидела, что граф обратил к ней лицо.

— Лорд Далхаузи ушел в отставку в пятьдесят шестом, — задумчиво произнес доктор Карлтон. — После этого волнения не улеглись?

Граф снова повернулся к доктору.

— Нет. Движение недовольных продолжало набирать ход. Потом, в мае этого года, вспыхнуло восстание. Бунтовщики из трех полков захватили Дели. Только к концу июня британцам удалось взять под контроль один из холмов рядом с городом.

Наступило молчание. Спустя какое-то время доктор заговорил.

— Полагаю, вы получили ранение именно в Дели? — мягко спросил он.

— Да, — сухо сказал граф и отпил из бокала виски. — Осада только началась. Рядом со мной взорвался снаряд, и осколок попал мне в лоб. В сознание я пришел уже слепым.

При этих словах глаза Джасины наполнились слезами.

— Каков прогноз специалистов? — спросил доктор.

— Лондонские врачи сказали, что, возможно, это случай так называемой «травматической слепоты».

Доктор Карлтон закивал.

— Это пришло мне на ум, когда вы описали происшедшее. Специалисты, несомненно, объяснили вам, что при повреждении такого рода зрение со временем может восстановиться.

Граф сухо усмехнулся.

— Какой мне от этого прок? Когда специалист говорит, что зрение может вернуться, это также означает, что оно может и не вернуться! Я отказываюсь жить ложными надеждами.

— Вам одному решать, как мириться с этим несчастьем, — осторожно сказал доктор.

— Да, именно несчастьем, — пробормотал граф. Он погрузился в размышления и немного погодя продолжил: — Я благодарен только, что дед умер до того, как это случилось.

— Это в самом деле к лучшему, — сказал доктор. — И конечно, он умер со счастливой мыслью, что вы женитесь на Фелиции Делиль.

— Ах да, Фелиция, — вздохнул граф.

Джасина выпрямилась, когда это имя сорвалось с губ Хьюго. Она жаждала узнать, что думает граф о женщине, которую должен взять в жены. Разве можно быть влюбленным в человека, которого никогда не видел?

Граф был задумчив.

— Вопрос, однако, не в том, хочу ли я жениться на Фелиции, а согласится ли теперь онавыйти за меня замуж. Я уже не тот мужчина, предложение которого она принимала. Она не знает, что со мной случилось.

— Здесь я обязан вмешаться, — торопливо сказал доктор. — Она знает, что произошло.

Граф выглядел удивленным.

— Но как?.. Я еще не сообщал ей. Не знал, как преподнести эту новость. Я боялся, что ее здоровье слишком надломлено. Как вам известно, она потеряла первого жениха, моего брата, и после этого долго болела. Когда в феврале умер дед, она писала мне и я чувствовал, что она несчастна. С тех пор я не получал от нее вестей. Я не спешил ранить ей сердце еще одним горем, надеялся прежде поговорить с кем-то, кто может знать о ее теперешнем душевном состоянии, — с вами, например.

— Прошу прощения, если я превысил полномочия, — сказал доктор. — Я сообщил ей в июне, узнав о вашей травме. Мне уже приходилось писать ей как душеприказчику вашего деда.

Граф, раздумывавший над словами доктора, вздрогнул.

— Она упомянута в завещании, несмотря на то, что мы должны пожениться?