И по-прежнему даже малейшего намека на дневники не было.

Необследованных мест в доме не оставалось.

Между тем сильнее прежнего ее окутало предчувствие чего-то дурного…

Вечером Майк торопился домой. После изучения в течение дня бухгалтерских книг и подсчетов прибыли, Майк считал свой дом этаким убежищем, несмотря на продолжавшуюся в нем восстановительную работу после пожара.

В этот вечер, как обычно, Эбби приветствовала его у дверей улыбкой на своем милом лине. На ней было простенькое белое платье из хлопка. В зачесанных на затылок волосах виднелись две деревянные красивые заколки.

По печальным глазам Майк сразу же понял: дневников Эбби и сегодня не нашла.

— Отгадай, что Ханна приготовила нам на обед, — спросила она.

— Тушеное мясо Арлена, — предположил он, как делал каждый вечер, получая в ответ раздраженное покачивание ее головы.

— Нет, макароны с моллюсками в чесночно-ореховом соусе!

Каждый вечер блюда были разными: то ароматные цыплята, запеченные с овощами в керамических горшочках, то тушеное мясо с бобами, то равиоли и рис с изумительными по сочетанию приправами.

С помощью Эбби Ханна на кухне превзошла себя. Майк понимал, что Ханна старается постоянно занимать Эбби делом после ежедневных бесплодных поисков.

Майк прошел в столовую. Стол был сервирован повседневной посудой и украшен зажженными свечами. Через минуту к нему присоединилась Эбби.

Ханна поставила перед ними по тарелке.

Не успев отведать макароны, Майк заметил, что Эбби не ест, а просто накручивает длинные завитки на свою вилку.

— Эбби, пожалуйста, ешь, — проворчал он, недовольный ее подавленным состоянием. — Брось ты это!

— Бросить что?

— Да поиски проклятых дневников.

— Я не могу, Майк… Ты же не будешь мне доверять, если я их не найду.

— То, что я думаю о тебе, не имеет никакого значения. Важно то, что…

— Твое доверие — это единственное, что имеет значение для меня, — сказала она и, опустив голову, снова принялась ковырять вилкой макароны. — А иначе как же я смогу спасти тебя?

Майк, рассердившись, швырнул свою вилку на тарелку. Звон эхом разнесся по комнате.

— Оставь меня в покое, Эбби. Я не нуждаюсь ни в спасении, ни в том, чтобы мои мысли почитались, словно я какое-то божество. Я всего лишь земной ублюдок, с которого уже достаточно!

И не обращая внимания на слезы, наполнившие ее глаза, он широкими шагами вышел из комнаты и двинулся по коридору в сторону «берлоги». «Она либо ненормальная… либо коварная интриганка, цели которой я не могу разгадать. Как она может рассчитывать на то, что я поверю в ее неправдоподобную историю, благодаря пропавшим дневникам?» — зло думал Майк.

Он остановился. Но почему он так рассердился? Эбби же не сделала ничего, чтобы заслужить его гнев, ну, правда, поговорила с Филиппом. Но она заявила, что сделала это ради него, чтобы попытаться понять, что его зять собирается выкинуть против Майка.

В Эбби было что-то путающее… Она знала о его галлюцинациях. Дважды спасала его жизнь и чуть не сгорела в его спальне. В пожаре он теперь винил себя. Ему же не удалось обнаружить в доме никаких пропаж. А это означало, что поджигатель находился в тот вечер в доме… Филипп! Он всегда отличался вспыльчивостью. А гибель его сестры, должно быть, довела его до безумия, и за это Майк может винить себя. Может, Филипп надеялся после смерти Майка кое-что унаследовать, ведь после гибели Дикси он получил не так уж много. Но полиция пока не обнаружила достаточных улик для ареста Филиппа. Что ж, во всяком случае Майк больше не верил, что Эбби была с ним в сговоре: ведь она-то и оказалась в ловушке во время этого пожара!

И тут Майк услышал у себя за спиной быстрые шаги. Он обернулся и увидел Эбби.

— Я хочу, чтобы ты знал, Майк: я все понимаю, — сказала она. Дойдя до него, Эбби подняла тоскливые глаза. — Конечно, трудно заставить себя поверить в то, что выглядит каким-то безумием…

«Да кем же она себя считает… этакой предшественницей Зигмунда Фрейда, который с помощью психоанализа мог читать мысли людей?..»

— Моя вина — это уж моя личная забота, — ответил он и пошел прочь.

В последнее время после обеда Майк с Эбби обычно смотрели телевизор, но сейчас он направился в мастерскую — в свое многолетнее убежище по вечерам. Там он принялся было обивать узкими планками ножки замысловатого кресла, но уже через полчаса бросил это занятие и ушел в свою комнату.

Майк допоздна засиделся за книгой. И в конце концов услышал, как в соседнюю спальню вошла Эбби. Взволнованный, с замиранием сердца, он представлял, как она раздевается, слышал, как бежит в душе вода… Она была так близко…

В течение минувшей недели Майк приходил в ее комнату почти каждую ночь. Им было очень хорошо вместе… Они понимали друг друга с полувзгляда… и не могли насытиться друг другом.

Майк уже начинал думать, как она, черт подери! Нет уж, хватит с него! Не найти ей этих дневников, и даже если бы она их и впрямь нашла — они же не смогут послужить желанной для нее цели. Так почему бы ей просто не бросить это?

Около полуночи Майк выключил свет, но сон не приходил. Из соседней комнаты уже не доносилось никакого шума. Да как она могла заснуть, когда он лежал тут, такой несчастный? Вот и конец мифу о том, что Эбби знает, о чем он думает.

Майк заметил слабый отблеск света из коридора — открылась его дверь. И закрылась. Майк почувствовал запах корицы и каких-то цветов, а потом ощутил ее тепло в считанных дюймах от себя.

— Майк? — прошептала она. — Ты не спишь?

Он резко притянул ее к себе. Впервые он не сумел быть нежным, но ее пылкий отклик и громкий стон подсказали ему, что ничего другого ей и не нужно было. Эбби содрогнулась всем телом, когда он решительно ворвался в нее. Его гортанный возглас восторга слился с ее удовлетворенным стоном.

Немного погодя Майк позвал чуть слышно:

— Эбби?

Она откликнулась мгновенно.

— Майк, извини меня за… за прежнее. Ханна рассказала мне, как погибла твоя жена. Думаю, ты не в силах справиться с чувством вины, хоть ты и не виноват. Должно быть, ты очень любил ее, и я не должна осуждать тебя за то, как ты горюешь…

— Горюю?! — он фыркнул. — Это вряд ли. Я возбужден!

Эбби отстранилась, как он и ожидал. Однако реакция Майка не заставила ее броситься вон из комнаты. Напротив, Эбби отыскала его ладонь и крепко стиснула ее.

— Расскажи мне, Майк… — настойчиво попросила она, снова прижавшись к нему.

Майк колебался. Ему так и хотелось сказать ей, чтобы не лезла в чужие дела. Но, может быть, настало время дать выход своим эмоциям… и все рассказать?.. Эбби, конечно же, перестанет тревожиться о нем, как только поймет, какой он в действительности сукин сын. Хорошие мужья не расправляются так со своими женами…

— Дикси была прекрасной женщиной, перед ее очарованием не мог устоять ни один мужчина. Разумеется, не устоял и я, когда она обратила на меня внимание. Она полагала, что забавно выйти замуж за бизнесмена, имеющего такую ресторанную сеть. — Майк пытался сдержать боль в голосе, но, должно быть, ему это не удалось, потому что Эбби крепче прижалась к нему. Но ему не нужно было ее сочувствия. Тон его стал жестче. — Я был скучен ей… в особенности, когда дал понять, что прибыли от ресторанов вовсе не предназначены для ее личных развлечений. Я не мог ей позволить скупать в безумном количестве наимоднейшие наряды, драгоценности…

В комнате на мгновение воцарилась мертвая тишина. А потом Эбби тихо проговорила:

— Я понимаю.

Ее нежная рука потянулась к щеке Майка, чтобы погладить ее, но он резко перехватил ее и отбросил прочь.

— Нет, не понимаешь! Мы все время сражались друг с другом. Мало того, у нее хватило наглости завести любовную интрижку, да еще и щеголять этим!

— Как это было ужасно для тебя, — прошептала Эбби.

Да, это воспоминание до сих пор терзало его раненое самолюбие. Хотя к тому времени Дикси его уже больше не волновала: она сама уничтожила привязанность к себе. А любить — нет, Майк никогда не любил ее.