Ему было о чем подумать.

   Аджагара Хан, а это был именно он, никогда раньше не действовал в Производственной зоне. Он даже в ней не бывал. До самой эвакуации Архелона, которая случилась месяц назад.

   Эвакуация была делом жутким. Даже офицеры "бессмертных" — те, кто еще был способен хоть что-то чувствовать — вспоминали ее с некоторой дрожью. Планету уже не берегли. Южный генерал Чака, назначенный командовать арьергардом, без разговоров применил термоядерное и химическое оружие, чтобы лишить византийцев продовольственной базы. Хан видел потом Архелон с орбиты. Голубой шар, до половины затянутый дымом — и даже под дымом угадывались черные выжжины, еще кое-где пылающие.

   "Бессмертные" тоже уцелели не все. Несколько отрядов были оставлены на Архелоне, чтобы затруднить высадку византийцев, и, надо полагать, так и сгинули там.

   А Хан оказался на Шакти. На легендарной планете, которая слыла среди обитателей Безымянной зоны космическим раем.

   Конечно, после страшных поражений, понесенных космофлотом, сумятица здесь была велика. Это выражалось уже в том, что кто-то из "бессмертных" вообще попал на территорию Производственной зоны, на Арьяварту. Обычно такого избегали всеми силами. Да и сейчас большая часть 4-го корпуса, в котором служил Хан, оказалась расквартирована в пустынях Себека, в наскоро построенных лагерях.

   Впрочем, командные механизмы продолжали действовать четко. Генерал Одзаки вызвал Хана на следующий день после прибытия на Шакти и подтвердил: его задание сохраняет силу. То самое задание, которое уже стало для Хана ночным кошмаром. Поиск шпиона в адмиральском чине.

   Хан с самого начала понимал, что с этим заданием ему, мягко говоря, не повезло. Указы императора абсолютно категорически запрещали "бессмертным" действовать против космического флота. Никто этих указов не отменял. Если на грунт Производственной зоны "бессмертные" все-таки иногда спускались, то к объектам космофлота им по-прежнему не позволялось даже близко подходить. И к любым космофлотским служащим — тоже. Приказ Одзаки начать работу против адмиралов был настоящей государственной изменой.

   Положение Хана было безвыходным. Если бы он услышал такой приказ и отказался его выполнить — ему просто не дали бы выйти из генеральского кабинета. Даже списывать бы не стали. Растворился бы Хан в воздухе, будто никогда и не было такого офицера... А приняв приказ — он становился сообщником генерала. Именно так. Хан догадывался, что если в Ледяной зоне об этом узнают — уничтожат обоих, никто не станет разбираться в тонкостях. Ледяная зона никогда не дорожила жизнями "бессмертных". Для них это расходный материал.

   Он поймал себя на том, что думает как о главном центре власти именно о Ледяной зоне, а вовсе не об императоре. Здесь, на Шакти, чаще говорили "Ледяной дворец". Но он подозревал, что "Ледяная зона" — правильней. Очень уж стройная получалась картина...

   Три концентрические зоны. Три круга.

   Интересно, какой дьявол это придумал?..

   Да, жители Безымянной зоны считали Производственную зону космическим раем. Сейчас, стоя на мирном берегу, Хан был готов в это поверить. Он не знал жалости, но людей — чаще всего молодых — которых ежегодно отправляли "вниз", из Производственной зоны в Безымянную, ему было почти жалко. Их вышвыривали из налаженной жизни, руководствуясь порой какой-то мелочью — и никогда, никогда, никогда не позволяли вернуться обратно... Сам Хан родился в Безымянной зоне, но рос там в несколько привилегированных условиях — его отобрали для подготовки в офицеры очень рано. Ему было легче. Но людей, которых присылали из Производственной зоны, он видел и знал. Не меньше половины из них гибли в первый же год. Некоторым везло еще меньше. И только где-то одна десятая, пройдя через невыносимое, становилась полноценными воинами.

   И еще есть Ледяная зона... Самая внутренняя, о которой в других краях почти ничего не знали. Хан даже не был уверен, существует ли вообще император Вичупака. Мало ли, что в штабах портреты его висят? Тоже мне дело — напечатать портрет...

   Ледяная зона...

   Он подошел к парапету, швырнул окурок в воду и тут же зажег следующую сигарету.

   О деле. Надо думать о деле.

   Хан не знал, за кого его принимают здесь, в порту. Скорее всего — за конторского работника из грузовой или промышленной гильдии. Черт с ними. Все равно никто не догадается, что он — "бессмертный". В голову не придет. "Бессмертным" категорически запрещается появляться на грунте Производственной зоны без мундиров — да они и вообще никогда не носят ничего, кроме мундиров. Офицер "бессмертных", переодетый в гражданское — сущая редкость. Феномен.

   Не дай боги попасться в таком виде патрулю здешней полиции: не расстреляют, конечно, но трудностей не оберешься.

   Ну, а куда деваться-то?..

   С тех пор, как над ухом прозвучала фамилия Уайт, Хан чувствовал себя в деле. Все равно, что в бою.

   Он ни разу не видел Виндзора Уайта живьем — хотя, безусловно, узнал бы, случись встретиться. О своей цели положено знать все.

   Он был буквально потрясен, обнаружив, что контр-адмирал Уайт арестован контрразведкой флота. Да еще и по обвинению в измене. В измене! О да, он теперь знал, каково быть хищником, у которого тащат из-под носа добычу.

   Только задания генерала Одзаки никто не отменял.

   И не отменит.

   Хан прекрасно понимал, что его ждет, если предатель в руководстве флота не будет найден. Пуля в затылок. Одзаки не позволит жить человеку, знающему о таком проекте. Пусть даже о неудачном. Особенно о неудачном...

   Неужели Уайт — действительно шпион?

   Хан в это не верил.

   Но он понимал, что его мнение тут ничего не значит.

   Ну что ж...

   Если работать с чинами космофлота "бессмертным" было запрещено наглухо, то на мирных жителей грунта такой запрет не распространялся. Точнее — распространялся, но был не очень строгим.

   Агентурная работа, говорите?..

   Придется заняться агентурной работой.

   Плохо будет, если Уайта расстреляют быстро. Очень плохо. Других кандидатов куда труднее достать.

   Он сам толком не знал, что делать, если Уайта расстреляют. Переключаться на другой объект? — ох, как сложно. Идти к генералу с повинной? — это верная смерть. Захватить челнок и бежать в Византию? — Хан усмехнулся. Теоретически возможно, конечно. Но вряд ли византийцы станут с офицером контрразведки "бессмертных" вообще разговаривать...

   Да нет, чушь все это. Надо работать, пока есть над чем. Собирать материал. И будь что будет.

   Хан посмотрел на баркентину. На корабль, пришедший с севера, с завода Тергенса Уайта.

   И чувствовал он себя так, будто смотрит в нарамник лазерного прицела.

   — Пойдемте...

   Вин выбрался из сна, не сразу поняв, где он находится. В камере, конечно... Его трогал за плечо незнакомый пти-офицер.

   — Пойдемте. Вас ждут.

   Вин сел.

   — Который час?

   — Половина третьего, — сообщил пти-офицер.

   Вин тряхнул головой, пытаясь окончательно проснуться. Неужели трибунал? Ох, плохой это признак, если заседание ночью... Да еще такой глубокой ночью.

   Интересно, доведется ли увидеть рассвет?

   Пти-офицер переминался с ноги на ногу. Вин накинул рубашку.

   — Все-таки где меня ждут?

   Пти-офицер неопределенно дернул головой.

   — Вас... В башне. Это не допрос. Просто встреча. Я не могу объяснить подробнее. Пойдемте.

   Вин пожал плечами и начал застегиваться.

   Они долго шли по решетчатым переходам. Потом пти-офицер нажал на кнопку в стене — открылась шахта лифта. Через минуту они стояли на крыше здания.

   — Подождите, — попросил Вин, подходя к поручням.

   Неделя в камере дала себя знать. У него кружилась голова от ветра. Блок военной тюрьмы, оказывается, находился посреди леса, раскинувшегося вокруг черным морем. У горизонта светились огоньки далеких ферм.