Хоть поток и защищал путешественника от ловушек, дорога была не из легких. Еще на первых километрах по руслу «реки» вновь начались болота, и Малышеву пришлось прикрепить болотоступы к сапогам. Однако и они не всегда спасали, поток словно специально тек через самые топкие места. Ухудшенное зрение практически не позволяло Сергею различать особенности рельефа. Он постоянно спотыкался, а иногда проваливался в омуты самым неожиданным образом, при этом выбраться из них было далеко не просто.

Один раз парня так крепко засосало, что он с отчаянием самоубийцы уже подумывал применить левитацию, но вовремя вспомнил опыт находчивого барона Мюнхгаузена. Бурая жижа дошла Сергею уже до груди, когда, он используя телекинез, ухватил себя за одежду и всей своей псионической силой потянул вверх. В этот раз молодой человек потратил немало энергии, пока болото, плотоядно чмокнув, не отпустило его совсем. Зато дальше дело пошло веселей. Малышев просто не позволял себе погружаться чрезмерно глубоко. Применяя прием, запатентованный немецким бароном, он вытаскивал себя сразу как только проваливался в топь. Лишь запахи сероводорода, которыми болото сопровождало каждое такое освобождении, несколько омрачали мстительное чувство победы.

И, тем не менее, несмотря на довольно быстрое продвижение вперед и редкие окунания в топь с выбросами в кровь порции адреналина, Сергея мучило гнетущее однообразие. К стремительному мельтешению «реки» он постепенно привык. Оно больше радовало глаз своими необычными голубоватыми всполохами и переливами, наоборот, сейчас только утомляло. Причудливые на первый взгляд зеленоватые узоры прожилок гравиконцентратов при длительном созерцании серьезно замедляли мысли, их мерное колебание снижало внимание и навевало сон.

Состояние, в котором пребывал Малышев, невольно напомнило ему одну занятную историю из жизни. И за отсутствием умственной нагрузки, она вдруг всплыла в памяти во всех подробностях…

…Выйдя из кабинета шефа, Сергей столкнулся с начальником тренировочных полигонов Вебером и вздрогнул от неожиданности. Этот здоровенный, как шкаф, дядька имел обыкновение бесшумным призраком носиться по коридорам управления по каким-то своим делам, выскакивая из-за углов самым пугающим образом. Да и внешний вид его (массивная фигура, совершенно лысый череп, тяжелые, словно рубленые, черты лица и зверское, как у Потрошителя, выражение на последнем) на нового человека производил гнетущее впечатление. Когда он двигался по коридору с целеустремленностью терминатора, незнакомые с ним встречные люди с непривычки порой пугались и начинали метаться.

— Тьфу ты, черт тебя по коромыслу, Вебер! — воскликнул Сергей. — Прешь как на таран. Заикой же меня сделаешь когда-нибудь!

— Здорово-здорово, Малышев! — веселым басом ответил Вебер. — Тебе тоже всего самого наилучшего. Как настроение?

— Бодрое, — сказал Сергей, успокаиваясь. — А ты опять приготовил нам какую-нибудь пакость на Плутоне?

— С чего ты так решил?

— Ты всегда о настроении спрашиваешь, когда хочешь его испортить.

Вебер хохотнул.

— Ты еще старый цикл не окончил, так что успокойся. Но, честно говоря, есть у меня про вашего брата нечто психическое. Последнее слово техники с лирическим названием «Райские грезы». Ручаюсь, всем вам должно понравиться. Да, кстати, давненько я что-то твоего шефа не видел. Все задницу в кабинетах просиживает?

— У нас сейчас запарка, Боб, — вступился Сергей. — Некогда ему по полигонам бегать.

— Все равно передай Майклу, что я по нему скучаю, и Яну скажи, пусть готовится к «Грезам». Ну, бывай, сам не забывай к нам наведываться, — попрощался Вебер и бесшумно унесся дальше по своим делам.

Уже входя в лифт, Малышев услышал, как в коридоре кто-то вскрикнул. Хмыкнув, он нажал на кнопку «1» и поехал обедать.

В столовой Сергей рассказал ребятам из своей группы, что на Плутоне им приготовили полигон какого-то нового, психологического типа. И оставив их наедине с этим известием, сел за соседний столик. Он заказал себе салат из огурцов и, лениво в нем ковыряясь, стал наблюдать, как коллеги переваривают неприятную новость.

Нельзя сказать, что полигоны прям сильно все не любили. Вебер и его команда проявляли удивительную изобретательность в своем деле. Испытания были интересны и очень полезны для тела, ума и психики. Не раз космодесантники добрым словом поминали Вебера на других планетах. И все-таки, если появлялась возможность пропустить полигончик — другой, старались ее не упускать.

Чуть позже Сергей встретил Яна Ларро в библиотеке и «обрадовал», что Вебер приглашает его «погрезить». Больше он об этом не вспоминал, шеф подкинул ему одно очень запутанное дело. Так что увидеть Ларро получилось снова примерно через неделю. Тот пришел в отдел хмурый и на вопросы все больше отмалчивался. Лишь вечером Сергей узнал от ребят, что Ян, оказывается, уснул на полигоне прямо во время движения и тем самым его завалил.

Несколько дней эта тема служила пищей для шуток. Высказывались, например, в том смысле, что если раньше тренировки и были интересны, то теперь стажеры на них от скуки засыпают. Смеялись, правда, недолго. Пока не пришлось проходить полигон самим.

Тот ничего общего не имел со своим названием, скорее наоборот, отличался угнетающе однообразной средой и большой протяженностью. Психологическое давление было во всем: в рельефе, освещенности, звуках и, как оказалось, даже в псионике. Разработчики задействовали особые сочетания самых разнообразных психотропных факторов. Многие не выдерживали и засыпали, как Ян. Лишь в этом смысле полигон оправдывал свое название. С первого раза его прошли единицы. Как потом признался Вебер, сценарий испытания подсказала одна мрачная планетка в системе ЕН-1312, убившая в одночасье сразу трех десантников…

…Сергей брел по гнетущему лабиринту, а организм требовал психологической разрядки, встряски какой-нибудь. И вот она пришла, как обычно непредсказуемо, с самой неожиданной стороны. Началось все с того, что ближайшее коллоидное озерцо, мирно спавшее до сих пор, вдруг вспучилось и зашевелилось. Сергей вздрогнул и очнулся, ведь до этого ловушки возле потока вели себя пассивно.

«Что сие значит? — удивился он, но никто, конечно, не собирался ему отвечать. — Ладно, мало ли что может случиться в этой проклятой Зоне, — стал успокаивать себя Малышев, — все равно ни одна аномалия не сунется в поток».

Сошедшее почти на нет, чувство опасности тем временем заметно возросло, пытаясь о чем-то предупредить разведчика. Впереди другое озерцо «ведьминого студня» вплотную подползло к «реке» и приплясывало будто от нетерпения. Малышев с беспокойством наблюдал, что же будет дальше. Однако ничего не произошло. Коллоид кипел, пузырился, но оставался на месте. Вроде бы все было нормально. Тем не менее, на душе у Сергея словно кошки скребли. Он сбросил темп и начал поглядывать по сторонам.

Проходы, по которым протекал поток, стали значительно уже. Ловушки совсем обнаглели. То тут, то там Малышев видел коллоидные кляксы в непосредственной близости от «реки». Вскоре ему пришлось удивиться еще больше. Он обнаружил у самых берегов потока небольшое скопление малиновых пятен. Это на болотах-то!

«Подумать только! — поразился Малышев. — Даже электрические холмы движутся. Что-то определенно должно произойти, раз столько „зрителей“ собралось».

Вдруг он почувствовал, что боль в голове быстро стихает. Сергей в нерешительности остановился. Нет, «река» не стала шире, но теперь и глазом можно было уловить, что течение замедляется. Вот боль пропала совсем. Поток еще некоторое время двигался, а потом вдруг разом иссяк. Молодой человек остался один на один с собравшимися вокруг него ловушками и беспомощно огляделся. Собственно, ничего в этом предательстве не было необычного. Там, где движутся обычные аномалии и, страшно даже вообразить, гравиконцентраты, «река» тоже могла изменить свое русло.