Этот щелчок будто встряхнул меня. И, вроде, по сути-то, ничего не произошло, но, казалось, что изменилось вообще всё. С момента моего бегства прошло уже больше двух лет… А что я сделал за это время? До тошноты противно было вспоминать эти годы и понимать, кем я становился. Противно, что позволил себе опуститься, что сдался, сложил руки по швам и решил просто плыть по течению. Только вот течение это не вело к счастливому воссоединению с морем, а прибило меня к берегу вместе с остальным мусором и так и оставило болтаться там, покачиваясь на монотонных слабых волнах, создавая лишь ощущение, что я иду куда-то вперед, когда на деле я просто стоял на месте, рискуя со временем быть заживо похороненным в этой мешанине мусора, ила и песка.

      Конечно, я не собрал свои пожитки и не ломанул обратно домой, плакаться родителям, что свернул не туда, и что теперь я, наконец, готов следовать ранее нарисованным в своей голове планам и стремлениям. Но ничто не мешало мне взять себя в руки и уверенно продолжить шагать по тому пути, который я сам для себя когда-то выбрал. Что ж, остался последний год обучения. Даже техникум можно окончить с достоинством, а не скатившимся обдолбышем.

      И эта моя решимость не была похожа на стандартные обещания, вроде: «с понедельника начну» или «последний разок и всё, ни-ни»… Нет, это было как глоток свежего воздуха. Словно после долгого блуждания я, наконец, нашел верную дорогу и могу смело шагать по ровной поверхности, не боясь больше споткнуться на кочках и рытвинах.

      Именно в этот момент, впервые за все время, я сам решил позвонить Дане. Сколько раз он звонил мне, пока я находился в невменяемом состоянии? Сколько раз я только и делал, что сбрасывал его звонки? По спине прошелся неприятный холодок. Я, наверное, за подобное неслабо был бы зол на брата…

      — Макс? Ты там номером что ли ошибся? — спустя всего пару длинных гудков раздался в динамике голос брата, приправленный нескрываемой долей обиды.

      — Дань… — сглатываю, в надежде избавиться от внезапно появившегося тяжелого кома в горле. И молчу. Впервые не знаю, что сказать родному брату. Не знаю, как объяснить все и оправдаться. Наверное, глупо было звонить, даже не подумав, что я вообще могу ему сказать… Но Даня первым нарушает затянувшуюся тишину.

      — Макс, ты там вляпался во что-то? — в голосе появляется волнение, за секунду отодвигающее все обиды на задний план.

      — Нет, — глупо улыбаюсь, почувствовав необъяснимое тепло, разлившееся по грудной клетке от этого братского проявления заботы, при этом зачем-то до боли впиваюсь пальцами в телефон, словно ослабь я сейчас эту хватку хоть на немного, упущу тот единственный шанс починить этот гребаный мостик между мной и братом, что я сам когда-то разрушил. — Походу, наоборот, только выкарабкался. Дань, ты… ты меня прости за…

      — Да отъебись ты от меня уже со своими наушниками! — вдруг прервал мою попытку извиниться громкий голос брата. — Сотый раз говорю: здесь ты их не оставлял! Свали отсюда, я вообще-то с братом общаюсь. Нет, блин, с Тамарой Петровной! Конечно с Максом. Ты у меня еще что ли табун братьев видел?

      «Видел»… Одно слово, и у меня дыхание сбилось от мгновенного осознания, с кем именно сейчас разговаривает Даня. Я весь обратился в слух, надеясь уловить хоть слово, сказанное Антоном, но как назло звуков было слишком много, и за ними и громким голосом брата разобрать хоть что-то я так и не смог.

      — Белых, ну не тупи блин, какой нафиг «домой»? У него вообще-то тоже учеба сейчас. — сердце рухнуло в пятки: спросил! Он спросил обо мне! Я жадно вслушивался в сотни доносившихся из динамика звуков, стараясь услышать только один: звук любимого голоса. — И свалил. Ну не дебил ли? — словно ни к кому не обращаясь пробубнил Даня, спуская меня с небес на землю и давая понять, что можно больше не вслушиваться. Он ушел. — Что ты там говорил, Макс? — спохватившись, вспомнил обо мне брат.

      — Да ничего особенного, Дань. Просто хотел сказать, что скучаю.

      — Я тоже. — ответил спустя несколько долгих секунд, явно офигевая от столь неожиданных телячьих нежностей с моей стороны. — У тебя точно все хорошо?

      Нет.

      — Да. Все хорошо. Ладно, мне пора, Дань. Как-нибудь еще созвонимся.

      И я сбрасываю вызов, так и не дождавшись его ответа. Слишком яркое ощущение, что у меня из-под ног снова уходит почва. Слишком сложно снова вернуть дыхание в порядок. И слишком сильно щемит где-то под ребрами глупое сердце.

      И в этот момент отчетливо понимаю, что мое обещание созвониться очень надолго затянется в своем выполнении. Думаю, еще немало времени я буду бояться даже просто найти номер брата в списке контактов. Трусливо, малодушно, глупо — знаю. Но ничего не могу с собой поделать.

      Но, хоть после этого разговора снова не бросился в омут с головой, и то хорошо. Пацаны с блока мою забастовку, правда, не оценили, но и долго уговаривать тоже не стали. Так что в выходные я остался в комнате в гордом одиночестве. Надо сказать, довольно неожиданно было осознать, что одиночество, от которого я так старательно пытался спасаться все это время, оказалось не таким уж и страшным. По крайней мере сейчас, вдохнув свежего воздуха, заниматься самокопанием и планомерным введением себя любимого в состояние депрессии я определенно не собирался.

      Потому и удивительно было в практически пустой общаге услышать стук в дверь. Тем более, в мою. Я откинул на подушку мобильник, в котором копался уже с полчаса, и пошел открывать дверь нежданному визитеру.

      Что я там говорил? Совсем обычный парень, черты Антона в котором увидело только мое пьяное воображение? А разве при виде ничем не примечательного человека сердце могло бы сделать такой кульбит, как сейчас, одновременно забившись в горле и при этом уйдя куда-то в пятки? И как я мог внушить себе, что парень, растормошивший мое амебное состояние, на самом деле и близко не был похож на мою первую любовь? Но вот он я, абсолютно трезвый. А передо мной пиздец насколько сильно похожий на Антона парень. Волосы, взгляд, рост… блядь, да даже вкусы в одежде… Такое вообще бывает?

      — Привет? — почему-то полушепотом произнес парень, вопросительно выгнув светлую бровь.

      — Привет, — улыбнулся я, наконец, выходя из ступора, в который меня закинуло появление Толика на моем пороге. Я открыл шире дверь и отошел чуть в сторону, пропуская парня внутрь комнаты. — Ты всегда здороваешься вопросительно?