Выходил из института он в компании невысокой улыбчивой брюнетки. Которая, судя по этой улыбке не имела ничего против сопровождения в виде — как я считал — моего парня, так и была не против руки этого самого парня, расположенной на ее бедре. Ну ты и мудак, Антоля… Ты бы хоть, пока из дверей выходите, клешню свою убрал с ее задницы. Или похуй на удобство, когда всем можно показать, какой ты альфа-самец? Я невольно зло усмехнулся: о да-а, эта краля, похоже, скоро будет удостоена трехминутного «показательного выступления» этого самца.

      — С-сука, — сказал скорее для себя, чем чтобы этот герой-любовник услышал, и пошел к черту от этой воркующей возле входа в здание парочки.

      Дошагал до первого попавшегося дома и тяжело опустился на скамейку, почему-то оказавшуюся слишком холодной, хоть весеннее солнышко старательно пыталось прогреть всё на своем пути с самого утра.

      Блядь. Это ведь не должно было быть больно? Не должно же… Тогда почему настолько сильно сжалось в районе солнечного сплетения? Почему так сложно дышать, а кулаки сами собой сжимаются?

      А, может, фиг с ним? Наплевать на всё? Закрыть на это глаза и считать, что не было ни девушки той, ни предательства? Да и можно ли считать предательством всего лишь флирт? Парень просто вышел на улицу со своей подругой. Ведь подруг обнимают так? Подруги ведь смеются над любой сказанной хренью так, словно это была лучшая шутка в их жизни? Подругам же так аккуратно заводят прядь волос за ухо, а потом, улыбаясь, шепчут что-то в это самое ухо? Хуй бы там…

      Но… можно ли считать это предательством, если вспомнить, из-за чего именно я сам обратил внимание на Толю? Вспомнить сколько раз на его месте я представлял совсем другого человека. Вспомнить, что с ним меня держали только образы, которые я на него перенес из своих мыслей и памяти. Так и кто кого раньше предал?

      А если еще и вспомнить сколько я уже схавал, только из-за этого сходства, сколько простил ему… Неужели я не могу простить и нечто большее? Смогу ли это сделать, если узнаю, что между ними точно что-то есть? А узнаю ли? Да блядь! Хватит вести себя как ребенок. Детки давно уже выросли. Сложно оставаться ребенком, когда в твоей заднице периодически гостит чей-то член. Тот ребенок, каким я был, который мечтал о счастливом семейном гнездышке, который видел мир сквозь розовые очки и боялся даже заговорить о своих чувствах и поступках, остался в прошлом. Теперь, здесь и сейчас больше не тот мальчик. А, значит, и проблему будем решать, как взрослые люди.

      Как я добрался до Толиной квартиры я не особо помню, слишком много мыслей крутилось в голове. Слишком давила злость и какая-то глухая боль, черным едким дымом растекающаяся по каждой клеточке моего тела, стремясь заполнить его целиком.

      Идя прямиком к нему домой, о том, что они с «подругой» могли куда-то пойти, я даже не подумал. Желание узнать правду застилало глаза и блокировало мысли. И было параллельно, дома он или нет — я буду стоять и долбить в эту дверь, пока мне не откроют.

      Но, как ни странно, открыли мне довольно быстро. Толик с удивленным лицом, воровато обернувшись назад, вышел в подъезд, нервно сглатывая. А у меня все мои вопросы и слова комом в горле встали. Я смотрел на парня напротив, на его неопрятно оправленную одежду, на растрепанные волосы, выглядящие, словно их кто-то буквально только что ерошил пальцами, на опухшие губы, на которых были видны следы от красной помады. И все-таки это не должно было быть настолько больно — подумалось где-то на периферии сознания.

      — Не думал, что ты осмелишься в такой срач привести девушку… — всё, что смог я выдавить из себя. Стало так пусто. Словно одновременно со взглядом на эти следы от помады, та чернота закончила свой путь.

      — Что ты тут делаешь, Максим? — спокойный голос, хотя нервно дернувшийся кадык выдает волнение и напряжение хозяина.

      — Вопрос в том, что ты тут делаешь.

      Толик еще раз сглотнул, видимо пытаясь подобрать слова и прикидывая как он может отмазаться, а потом, придя к какому-то выводу, криво усмехнулся, глубоко вздохнул и менторским тоном произнес:

      — Макс, ты ведь всё понял уже. К чему слова? Поигрались и хватит. Эксперименты, это, конечно, весело, но и…

      Дальше дослушивать я не стал. Просто занес кулак для удара и от души ебнул ему прямо в скулу. От удара он пошатнулся и вдобавок при этом неслабо приложился затылком о закрытую дверь. В этот момент он больше не казался мне хоть сколько-нибудь похожим на мою первую любовь. Просто кусок говна, по чистой случайности вдруг оказавшийся человеком. Не вслушиваясь в глухое шипение, перемешанное с матом, я сбежал по ступенькам вниз.

      Поигрались, значит? Телки в жопу не дают, поэкспериментировать решил? Тварь… Повезло тебе, это ты еще на спокойную крыску для экспериментов нарвался. Бля-а-адь! Почему же хреново-то так? Как он вообще столько времени мог казаться мне кем-то нужным? Почему я настолько спроецировал на него черты Антона, что закрывал глаза на саму сущность парня?

      Ладно. К черту. Ты прав, поиграли и хватит.

      Давно я не пил. Очень давно. Но в этот вечер набухался в говнище. И, вырубаясь на какой-то холодной и жутко твердой скамейке, я уже не думал ни о Толе, ни об Антоне. Думал только, что ни на что проебал и последний год.

      — Минус вторая, да? — прошептал я в темноту, сильнее кутаясь в свою легкую ветровку.

      И все-таки жизнь та еще сука. Сука с абсолютно хуевым чувством юмора.

  Часть 9

      Как ни странно, но на следующее утро, когда я проснулся, грохнувшись с лавки, на которой спал, — надо сказать, это было не самое лучшее пробуждение — я понял, что мысли о Толике меня не тревожат. Словно вместе с алкоголем ко мне заглянул и здравый смысл. Не было больше ни боли, что я вчера испытывал, ни каких-то особых душевных терзаний. Как отрезало.

      Все же, сколько ни старайся, а из пустого бокала не выльется и капли воды… Видимо, после истории с Антоном я оказался настолько опустошенным, что предательство Толика воспринималось теперь как-то отстраненно. А, может, боль ушла так быстро именно из-за отсутствия у меня чувств к нему. Да и можно ли испытывать к людям хоть что-то, если свое сердце, способное на эти чувства ты оставил там, в том лесу, с тем человеком, в прошлой жизни.

      А во второй жизни не было ничего, кроме обычного притяжения, основанного лишь на внешнем сходстве с человеком, до которого ему никогда не дорасти внутренне. Да и что толку теперь рассуждать… Второй жизни уже тоже, считай, нет.