Черт, и почему каждая встреча с этим человеком так выбивает меня из колеи? Словно что-то необъяснимое, что-то, находящееся на уровне инстинктов, вопит мне, что от этого человека лучше держаться на самом большом расстоянии из возможных. Так недолго и параноиком стать.

      Я спустился по лестнице вниз и вышел на приятный весенний воздух, который еще был бодрящим и прохладным несмотря на яркие солнечные лучи, играющие с тенями пока еще не распустивших листья деревьев в одному ему известные игры.

      До приезда Димы время ещё оставалось, поэтому я был рад, когда увидел на парковке Валька, что с видом шахматиста, играющего сейчас самую ответственную партию в этой жизни, взирал на внутренний мир капота своей потрепанной жизнью «Мазды».

      Вообще, Валёк — единственный человек, который хотя бы разговаривает со мной в этом новом для меня районе. Нет, не то, чтобы остальные не хотят, просто все так заняты собой, что я не удивился бы, если бы им, встречающим меня на улице каждый день, показали мою фотографию и они уверенно бы ответили, что вообще никогда не видели запечатленного на ней человека.

      Новые многоэтажки, сделанные как под копирку; заставленные до последнего миллиметра парковки, соседствующие с новенькими детскими площадками; сотни людей, вечно куда-то спешащих и сосредоточенных только на себе и своих мыслях — кажется, в этой суете и бесконечной смене лиц, только Валя со своей убитой машиной и были статичны. Да что там, мы и встретились с ним впервые тогда, когда он точно так же стоял и задумчиво пялился на пыльный двигатель своего корыта.

      — Всё не бросаешь попытки выпустить этого зомби на дороги города? — насмешливо спросил у вздрогнувшего от неожиданности Валька.

      — И тебе привет, — буркнул он в ответ, на несколько секунд одарив меня взглядом «только тебя тут еще не хватало для полного счастья», и вернулся снова к гипнотизированию содержимого капота.

      Я примостил свой зад на качели, что стояли ближе всех к его машине, и на которых я почти всегда проводил время в ожидании Димы, если вдруг выходил из дома пораньше. И изредка отталкиваясь от земли одной ногой, наблюдал за работой мужчины, от скуки иногда бросая ненужные комментарии, от которых Валёк только отмахивался своей пухлой ручкой, и не давая волю эмоциям, продолжал усердно ковыряться в грязных просторах движка, впрочем, как по мне, даже не понимая, с чего начать, да и что нужно делать в принципе.

      Вообще, сколько раз я встречал этого полноватого добродушного мужчину на улице, столько же раз это было именно во время попыток воскресить его почившую раньше срока «Мазду». И при этом, за все месяцы эта машина так ни разу и не покинула пределов парковки. На мои предложения сдать эту кучу железа в утиль и купить себе новую машину, Валек одаривал меня таким диким взглядом, что я и сам на секунду начинал верить, что я, наверное, психически больной, раз посмел предложить ему подобное. А после того, как я заикнулся об автосервисе, и вместе со словами «Я че, по-твоему, не мужик и сам не смогу починить свою же машину?» чуть не словил ключом по голове, попыток избавить Валька от надежд на спасение этой развалины я больше не предпринимал, ограничиваясь теперь лишь легкими подколами.

      — А, может, ты просто всё это время в багажнике копаешься вместо капота? — спросил, как всегда, особо не задумываясь о смысле сказанного, рассчитывая лишь посмотреть, как и без того пухлые щеки, надуваются еще больше.

      — Ты заколебал, Макс, — устало произнес Валя, обиженно пыхтя и все-таки являя миру свою расстроенную мину, увенчанную двумя надувшимися щеками. — Когда там уже твой дружбан приедет за тобой, и ты отсюда свалишь?

      — Как только отремонтируешь машину, — тут же подхватил новую возможность позлить парня. — Как тебе стимул?

      — Если первое, что я сделаю, когда она поедет — отвезу тебя в лес в своем багажнике, то лучше стимула не бывает.

      — Я, конечно, раньше еще никогда не ездил на шашлычки в багажнике, но если это цена за халявный отдых, то, так и быть, я согласен.

      — Угу. Я буду согласен сделать этот шашлычок из тебя, — буркнул Валек, тут же вздрагивая от прикосновения руки, грубо опустившейся на его плечо.

      — Вот насаживать моего работника на шампур я точно не позволю. — отрезал так не вовремя появившийся Дима, зло прожигая меня своими карими глазищами.

      Я лишь вздохнул. Все мысли у него об одном только. Нет, Валек — мужик, конечно, хороший, но явно не в моем вкусе: полный, с небольшими глазками болотного цвета, с легким пушком на щеках, который, наверное, должен был служить подобием брутальной щетины, и плюсом ко всему, рыжий. Хотя, надо признаться, харизмы ему не занимать. Может, именно она и тянула меня, заставляя раз за разом подходить к своему обладателю и умильно улыбаться над любыми его реакциями на мои слова? Но, тем не менее, даже умственно отсталый понял бы, что ревновать тут не к кому, да и точно не на тот шампур меня хотят насаживать, о котором подумал Дима.

      Но разве ему что-то докажешь? Тем более, он уже не первый раз видит меня на этом самом месте, мило беседующего с Валей, и каждый раз его взгляд говорит намного больше, чем он позволяет произносить губам. Но честно, я еще и сам для себя не понял, нравится мне эта его ревность или нет.

      С одной стороны, это, конечно приятно и вызывает разливающееся в груди тепло — важен, нужен, значим. Но с другой стороны, при том, что взглядом он готов убить и меня, и любого мужчину, который окажется со мной рядом, он так ни разу и не высказал мне, что думает. Создавалось такое липкое неприятное ощущение, что даже если я и пересплю с другим мужиком, Дима так же молча посадит меня в машину и просто повезет на работу, словно ничего не произошло.

      И, возможно, я снова жду от него чего-то большего, чем имею на то право. Не знаю. Ведь мы так и не обозначили то, что между нами происходит ни одним из слов. Дружба, отношения, любовь, партнерство, привязанность, удобство, работа, секс… Я до сих пор и сам не знаю, что происходит между нами, и имею ли я право вообще что-то требовать от Димы. Ревности, нужных слов, верности, больше внимания, проявления чувств… если они у него ко мне вообще есть, конечно.

      Иногда мне казалось, что он готов перевернуть ради меня весь мир и подарить мне его со всеми потрохами. А иногда, что я всего лишь вещь, просто кукла для утоления сексуального голода, не достойная чего-то ещё, помимо этого. И эти качели, то возносящие вверх, то снова опускающие на землю, ужасно выводили меня из себя.