Не уверен, что успею прислать фотокарточку. Скоро сам увижу портрет Коперника».

В библиотеку вошел Штернберг.

— Карточки подвигаются? — спросил он Софью, перед которой лежала стопка библиографических карточек. — Поторапливайтесь!

Яковлева наблюдала за ним: степенный, строгий, отрешенный от всего, кроме науки, приват-доцент стоял возле Войковой. Потребность в конспирации вошла в плоть и кровь.

Потом он остановился у стола с пособиями по астрономии, заговорил с Варварой Николаевной. Она отвечала тихо; Павел Карлович слушал, не присаживаясь, молча кивая.

Минут через десять он ушел, предупредив Софью, чтобы на Козихе не задерживалась, подыскивала новую комнату.

Варвара Николаевна принесла неутешительную весть, Арестована группа дружинников-прохоровцев, оборонявших Пресню. Поместили их в полицейскую башню Бутырской тюрьмы. Один из них — Лозневой на допросах начал проговариваться. А он знал, что тайник с оружием находится в церкви на Смоленском рынке.

Собственно, потребность перепрятать оружие возникла давно, но не удавалось найти надежное место. Теперь же промедление почти неизбежно вело к потере маузеров, винчестеров, фугасов, спрятанных под аналоем.

В обсерватории кое-что припрятать, безусловно, можно было. Цераский последнее время болел — не зря он называл свою грудь «разбитым горшком», — ключи от всех помещений перешли к Павлу Карловичу. Однако, как незаметно привезти оружие, выгрузить, спрятать? Все служащие обсерватории живут тут же, во дворе, каждый шаг — на глазах. А по переулку шастают филеры!

Павел Карлович давно привык к мысли, что любую задачу можно решить, если не опустишь прежде времени рук, если помозгуешь как следует.

На столе попалось на глаза извещение о прибытии на Брестский вокзал ящиков с астрономическими приборами из Германии. Ящики? С приборами? Павел Карлович еще ясно не представлял себе, какая связь может существовать между оружием, спрятанным в церкви, и ящиками, лежащими в станционных пакгаузах, но он начертил на клочке бумаги: X =? И словно почувствовал облегчение.

— А что, — рассуждал он, — если оружие привезти на вокзал, если с вокзала его отправить в обсерваторию одновременно с астрономическими приборами, а выгрузку поручить надежным людям…

На бумаге появилась новая строчка: X = вокзал.

Вывезти оружие Московский комитет поручил пресненским большевикам. Они подобрали опытных боевиков, которые хорошо знали церковь на Смоленском рынке и окрестные улицы.

Штернберг по предварительному плану должен был лишь подготовить место для оружия. Но он решил ознакомиться со всеми деталями операции.

До встречи с боевиками Навел Карлович побывал возле церкви на Смоленском рынке.

В предвечерние часы рынок был безжизненно пустынен. Валялись обрывки газет, капустные листья, разбитые ящики, шелуха семечек. Воробьи и синицы резво прыгали по торговым столам, доклевывали случайные крохи дневного базара.

Возле церкви Штернберг обнаружил пеньки двух спиленных фонарных столбов. Столбы, очевидно, пошли в декабре на баррикады. Взамен двух старых поставили один новый.

«Фонарь будет мешать», — Павел Карлович прошел дальше, желая проверить, нет ли еще каких-либо помех вблизи церкви. К счастью, помех не оказалось. Не было даже постоянного поста городовых.

Явочная квартира размещалась в часовой мастерской. У входа в изрядно осевший одноэтажный дом, сложенный из давно побуревших бревен, — щит:

«А. А. РУБИНШТЕЙН.

ГАРАНТИЙНЫЙ РЕМОНТ ЧАСОВ

ВСЕХ СИСТЕМ МИРА».

За стойкой сидел невысокий старичок, с лупой в правом глазу, и ковырял в часах тонкой, как волосок, отверткой.

— Здравствуйте, — приветствовал мастера Павел Карлович. — А часы фирмы Мозер принимаете?

Старичок продолжал копаться в механизме, будто не расслышал вопроса. На стене за его спиной висели на цепочках, лежали на полках круглые, квадратные, в золотой и серебряной оправах, в деревянной, похожей на домик, оболочке, большие и маленькие, ручные, карманные, стенные часы.

«Тик-так, тик-так» — неслось отовсюду. Наконец мастер поднял голову, улыбнулся, и от глаз его разбежались глубокие лучи морщинок.

— Мозер так Мозер, — нараспев, как говорят в Бессарабии и в южных губерниях Украины, произнес старичок. — Почему нет?

Хозяин мастерской отложил в сторону лупу, вышел из-за стойки и новел Павла Карловича через полутемные, заставленные сундуками, комодами и диванами узкие комнаты. В последней горела керосиновая лампа и сидел здоровяк с квадратными плечами — сидел в кожанке, в кроличьей шапке и чадил цигаркой.

Штернберг обратил внимание на запасной выход — дверь, выводившую, очевидно, во двор, и на то, что дверь эта массивна, обита толстым слоем войлока, снабжена крепкими железными засовами.

— Эрот, — представился Павел Карлович. После возвращения из-за границы ему дали партийную кличку.

— Ангел, — ответил здоровяк в кожанке.

Эта кличка никак не вязалась с обликом сурового могучего мужчины, с виду мастерового, под которым заметно проседал старый, с выцветшей обшивкой диван.

У Ангела был продуманный план вывоза оружия:

— Ключ от церкви есть. Сам слесарил. Пробовали. Ребят подобрал надежных. Кобылка сытая будет. И возница свой — парень не промах. Насчет места? Хотели в Сокольниках зарыть, в чаще-гуще. Да вот беда — заржавеет. Маузеры не смазаны, не успели. Что скажешь ты, товарищ Эрот?

«С этим можно дело делать, — подумал Штернберг, отдавая дань спокойной уверенности Ангела. — Внешне — увалень, движения медлительны, как у тюленя, а за всем за этим, наверное, динамит таится. И сила. Ручищи, как совковые лопаты».

Павел Карлович поделился своими соображениями: оружие переправляем в обсерваторию, днем надо «отремонтировать» фонарь возле церкви, чтобы ночью не зажегся; хорошо бы проследить, когда, в какие часы конные патрули Смоленский рынок проезжают. Не столкнуться бы на пути к железнодорожным пакгаузам.

Условились, как перегружать ящики на Брестском вокзале, как сопровождать их до места назначения.

Штернберг собрался уходить, Ангел остановил его жестом: из комнаты, где работал старичок, послышалось мелодичное «ку-ку» стенных часов.

— Посетитель, — объяснил Ангел.

Переждали. Ангел вышел в дверь, обитую войлоком. Павел Карлович, миновав полутемные проходные комнаты, задержался возле старого мастера:

— Спасибо за ремонт.

— Вы платите, мы ремонтируем, — понимающе кивнул старичок. — Как-никак гарантия на целый год. Мозер так Мозер.

И от глаз его опять разбежались добрые лучики морщинок.

Утро выдалось хорошее. Даже ленивое мартовское солнце выглянуло из-за крыш.

Возница, внешне безучастный ко всему происходящему, кормил кобылу овсом. Она аппетитно хрумкала, обнажая крепкие желтые зубы.

Ангел с двумя боевиками стоял у пивного ларька, негромко переговариваясь с товарищами. Они сдували с граненых кружек пышную пену, отхлебывали по маленькому глотку.

Санки, на которых привезли оружие на вокзал, были прикрыты толстым брезентом, припорошенным снежком. Теперь на эту подстилку грузчики укладывали аккуратные ящики, расцвеченные немецкой железнодорожной маркировкой.

— Полегче, полегче, — командовал возница, поглаживая кобылу. — Не дрова грузите.

Павел Карлович, закинув руки за спину, прогуливался невдалеке, иногда поглядывал на грузчиков: «Все? Закончили?»

Наконец ящики уложили, перехватили их грубым канатом, чтоб не ерзали.

— С богом! — сказал Павел Карлович, расплатившись с грузчиками и благословляя возницу в дорогу.

Впереди, метрах в ста от саней, двигались два боевика. Павел Карлович, намеренно отставая, шел сзади, не выпуская сани из поля зрения. По другой стороне улицы шагал Ангел в своей вытертой кожанке и кроличьей шапке.

Когда большая часть пути была преодолена и санки выезжали из длинного, как коридор коммунальной квартиры, переулка, на углу внезапно показались драгуны. Офицер рукой что-то показывал всадникам.