Именно этот раскол вместе с угасшим желанием двигаться дальше больше всего тревожил политологов. Аналитики предсказывали дальнейшее отчуждение между планетарными анклавами, которое приведет в результате к открытой вражде. Без Федерации — средоточия целей и устремлений расы — человечеству грозил межзвездный феодализм. В данный момент перед ним открываются два пути: полное подчинение наиболее агрессивному анклаву и создание новой империи вроде Метепской дофедеративных времен или полный распад межзвездных связей, ведущий к застою и варварству.

Дейлт сам не знал, согласен ли с теориями катастрофы. Но в одном был уверен: Федерация перестала быть единым связующим центром.

Видя мысленным взором почти пустой зал заседаний Верховного Совета, он попытался вздремнуть. И тут в голове зазвучал голос, знакомый теперь, как свой собственный:

— Не мешай.

— Ты не любишь поэзию, Дейлт? Это стихи одного из моих самых любимых древних поэтов. Весьма кстати, правда?

— Меня это не интересует.

— Должно интересовать. Довольно точно описано и твое личное положение, и положение твоей расы.

— Проваливай, паразит!

— Мне уже и самому хотелось бы иметь такую возможность. Ты меня беспокоишь в последнее время. Переживаешь распад личности.

— Избавь меня от своих надоевших анализов.

— Я вполне серьезно. Посмотри, во что ты превратился. Отшельник, чудак, разорвавший все связи, живущий в автоматизированном готическом замке среди старого оружия и мертвых трофеев, мрачный, несчастный. Я искренне озабочен, пусть даже не из альтруистических соображений.

Он не ответил. Пард обладает даром смотреть в самый корень проблемы, а вывод на сей раз не особо приятный. Его давно терзает страх перед распадом собственной личности. Не нравится свой нынешний образ, только тут, кажется, ничего не поделаешь. Когда и с чего начались перемены? Когда случайные приступы усталой скуки переросли в бесконечную сокрушительную тоску? Когда люди стали чужими? Даже секс его больше не привлекает, хотя с потенцией все в полнейшем порядке. Прежде легко и естественно возникавшие эмоциональные связи завязывались все реже, потом стали совсем невозможными. Видно, тот факт, что смерть с неумолимостью их разрывает, сыграл свою роль.

У Парда, разумеется, нет подобных проблем. С миром он непосредственно не общается, никогда не был смертным. С той минуты, как он поселился в сознании Дейлта, смерть из неизбежной стала просто возможной. Пард не нуждается в компаньоне, разве что для обсуждения время от времени некоторых вопросов относительно их совместного существования и абстрактных рассуждений, доставляющих ему немалое наслаждение. Стивен ему завидовал.

Почему — вдруг взбрела ему в голову мысль, — почему он всегда видит в Парде существо мужского рода? Почему не среднего? Почему, еще лучше, не женского? Они мысленно обручены, пока смерть их не разлучит.

— Не сваливай вину за свое нынешнее состояние на долгую жизнь, — посоветовал навсегда влезший в голову незваный сожитель. — Ты путаешь инертность со скукой. Твои возможности далеко не исчерпаны; фактически ты их еще близко на зуб не испробовал. Отлично держался целое тысячелетие. Только в последние сто пятьдесят лет начал сдавать.

Он опять прав, подумал Дейлт. Пожалуй, все началось после победы нал белой горячкой. Если оглянуться назад, в деятельности Целителя, как бы она его ни изматывала, были высочайшие взлеты, пики между глубокими провалами. Теперь он успокоился, словно море, окруженное безликим горизонтом.

— Ты должен горячо и живо интересоваться тем, что происходит с твоей расой, ибо именно тебе из всех ныне живущих предстоит увидеть, как цивилизация выродится в феодализм. Но тебя ничего не волнует. Жестокое зверское варварство бьется в клетку цивилизации, а ты лишь подавляешь зевок.

— У тебя сегодня решительно поэтическое настроение. Хотя варварство вместе с бедностью всегда с нами.

— Безусловно. Однако не на первом месте. Пока, по крайней мере. Скажи, хотелось бы тебе видеть Федерацию, устроенную по образцу культуры Кваши?

Дейлт отчетливо представил картину, но все же ответил:

— Мне бы хотелось, чтобы ты остался на Кваши, — мгновенно пожалев об этих словах.

Недостойное ребячество с его стороны, очередное подтверждение гибели разума.

— Если бы и там остался, ты умер бы тысячу с лишним лет назад.

— Может, было бы гораздо лучше, — сердито парировал он.

Справа послышался резкий скрип, в руке очутился оторванный подлокотник кресла.

— Как это мне удалось? — удивился Стивен.

— Что?

— Как я голой рукой оторвал подлокотник?..

— А, вот что тебя интересует. Ну, я недавно немножечко переделал актиновые и миоциновые волокна в поперечно-полосатой мышце. В этом отношении человеческие мускулы далеко не идеальны. Теперь у тебя максимальное мышечное напряжение гораздо выше нормального. Естественно, после этого пришлось усилить связи между волокнами, укрепить сухожилия, места их прикрепления, капсулы суставов. Разумно было повысить содержание кератина в эпидерме ради предотвращения…

Дейлт небрежно швырнул оторванный подлокотник на пол кабины. Пард умолк. В прежние времена он выслушал бы лекцию о потенциальном вреде вмешательства в хозяйскую физиологию. Теперь хозяину, видно, на это глубоко плевать.

— Я серьезно за тебя тревожусь, Стив. Нехорошо нагонять на себя тоску, но эмоциональная жизнь — твое личное дело. Однако должен предупредить: если ты сделаешь какой-либо шаг, угрожающий нашему физическому существованию, я постараюсь этого не допустить, не спрашивая позволения.

— Поди прочь, паразит, — устало подумал Дейлт, — дай поспать.

— Отвергаю оскорбительное определение. Я с лихвой заслужил свою долю. Это еще вопрос — кто из нас действительно паразит.

На это он ничего не ответил.

Проснувшись, увидел перед собой укрупнявшийся Клатч. Турер легко промчался сквозь атмосферу к морю, плюхнулся в клубах пара в воду, выскочил на поверхность, закачался на брюхе. Рядом появился пилотный корабль, состыковался с ним, обождал, пока тот наполнится водой для балласта, потом потянул его вниз к причалу на дне.

Вскоре трубопровод доставил Дейлта на берег, он медленно направился к своему флитеру. Солнце уже завершало третий круг по небу, на побережье стоял теплый тихий густой туман. Кругом полным-полно купальшиков и загоравших.

Стивен замедлил шаг, глядя на загорелого высоколобого мальчика, копавшегося в песке. Сколько веков мальчишки копаются в песке? Наверняка он делал то же самое в детстве на Френдли. Давно ли это было? Двести лет назад? Скорее две тысячи. Кажется, будто он никогда не был ребенком.

Промелькнула праздная мысль, не напрасно ли сам отказался иметь детей, и тут же стало ясно, что нет. Без того тяжело видеть, как стареет и умирает любимая женщина, а наблюдать, как это происходит с детьми, совсем уж невыносимо.

Снова врезался Пард, на сей раз поспешно, настойчиво:

— Что-то происходит!

— А именно?

— Точно не знаю, но поблизости вдруг проявилась пси-сила млекопитающего.

Пронеслось легкое дуновение. Дейлт оторвал взгляд от мальчика, слыша внизу у воды возбужденные голоса. Туман в воздухе дрогнул, уплыл на метр от берега. Возник серый вертящийся диск, сначала размером с монету, потом укрупняясь все больше и больше. Пока он увеличивался в размерах, дуновение превратилось в шквалистый ветер. Достигнув в диаметре приблизительно роста взрослого мужчины, диск нырнул в туман, с силой подняв тучу брызг.

Любопытный мальчишка вскочил, рванулся вперед, но Стивен схватил его за плечо и тихонечко попридержал.