— К чему вся эта суета? — пожала плечами Рози. — Дан не жалуется. Вот подрастет Джонни, тогда и займусь собой. Мне не хочется пропускать ни единой минуты общения с моим малышом.

— Глупости! — бросила Мейбл. — Я очень люблю тебя, Рози, но ты сама не понимаешь, что говоришь. Ты совершенно погрязла в семейной жизни. — С этими словами Мейбл помахала ручкой на прощание и удалилась, постукивая каблучками по ступенькам.

— Готова спорить, она уже успела переспать с этим консьержем, — произнесла Рози сквозь зубы. — И как только она может это делать?

— Очень просто, — усмехнулась Джина. — Раздевается и ныряет в постель. Разве не таким образом ты обзавелась крошкой Джоном? — лукаво поинтересовалась она. Впрочем, Джина тут же пожалела о сказанном, потому что глаза Рози наполнились слезами. — Послушай, это не наше дело. Извини меня. Давай забудем об этом. Почему бы тебе не отнести Джонни домой? Я прекрасно справлюсь с делами. Кроме того, мне хочется побыть одной.

— Но Дан просил помочь тебе, — неуверенно взглянула на нее Рози. — Он расстроится, если я скажу, что ничего для тебя не сделала.

— Так ради Бога, не говори ему ничего! — воскликнула Джина, начиная терять терпение. — Просто отнеси Джонни домой, и все. Да, и спасибо за пирожки. Я бы хотела записать рецепт, если не возражаешь.

Личико Рози просияло. Для нее все снова стало на свои места.

— Я позвоню тебе сразу же, как только доберусь домой, и продиктую рецепт по телефону, — радостно пообещала она.

Закрыв за ней дверь, Джина вздохнула с облегчением. Сейчас она могла вдоволь поплакать, но не стала этого делать. Распаковав толстое стеганое одеяло, Джина отнесла его в гостиную и расстелила перед камином, потом растянулась на нем и устало закрыла глаза. Через минуту она уже спала.

Когда зазвонил телефон, Джина вздрогнула, нехотя расставаясь со сладкой дремой. Ей показалось, что она уснула всего на пять секунд. Подумав, что это может оказаться Стен, Джина

бросилась к телефону.

— Хелло! — сонно произнесла она в трубку.

— Это я, Рози. Звоню, как обещала. Я только что вошла в дом. Бери карандаш, я продиктую тебе рецепт.

Джина терпеливо слушала щебет Рози, делая вид, что записывает.

— Спасибо, дорогая, — с деланным оживлением произнесла она в конце беседы.

Спать уже не хотелось. Пора было переодеваться и приниматься за разборку вещей. Вдруг Стен сможет вырваться пораньше.

К вечеру Джина успела переделать массу дел. Завтра придут рабочие, чтобы повесить шторы на окна. А еще доставят кресло, приобретенное для Стенли в качестве сюрприза. Обитое бархатом темного сливового цвета, оно прибавит уюта и красоты кабинету, устроенному в мезонине.

То-то Стен удивится!

Джина прикрыла глаза и улыбнулась, представляя себе, как он подхватит ее на руки и закружит, а потом спросит: «Как ты узнала, что я давно мечтал о таком кресле?» И она ответит: «Потому что умею читать мысли. Ты сам говорил!»

После они начнут целоваться, и это будет длиться долго-долго. А затем отправятся в постель, и их любовь будет нежной, пронзительной и сладкой, как всегда.

Почувствовав, что проголодалась, Джина решила перекусить в небольшой пиццерии на углу Парк-лейн и Лайм-элей, где они со Стенли уже были как-то раз. В летнюю пору столики здесь выставляли на улицу. Заведение принадлежало немолодой итальянской чете. Главу семьи звали Филипо Винцетти, его супругу — Мария. Завсегдатаи предпочитали называть толстого добродушного итальянца Филом.

Получив тарелку с огромным куском горячей пиццы, Джина вдохнула дразнящий аромат и зажмурилась.

— Фил, — сказала она веселому хозяину, открывавшему для нее бутылку имбирного пива, — ты король среди мужского племени, потому что даешь то, что обещаешь. Лучше твоей пиццы я в жизни не пробовала!

Филипо рассмеялся, закинув голову. Его смех был настолько заразителен, что Джина не выдержала и присоединилась.

— Весь секрет заключается в том, чтобы подавать то, что указано в меню. Если ты что-то добавляешь, начинаются проблемы, — пояснил Филипо. — Взять, к примеру, французские слойки. Я бы не стал подавать их, но дети требуют. И студентки. Парни, те больше налегают на пиццу. Вообще, студенты самые любимые мои посетители. И самые многочисленные. Временами ко мне приходят с другого конца города, вот что удивительно! — усмехнулся он. — Но это заслуга Марии. Пиццу готовит она, я только помогаю. Моя жена знает все секреты этого дела, и руки у нее золотые. Ее семья тоже держала пиццерию. — Филипо внимательно присмотрелся к Джине. — А ты новенькая, что ли? — спросил он. — Что-то лицо твое мне незнакомо.

— Да, я только сегодня поселилась здесь. Мой дом вон там, в конце улицы, — сказала Джина. — Меня зовут Джина Флайерс, — улыбнулась она.

— Что же, рад новому знакомству, — добродушно заметил Филипо. — Кстати, тебе повезло, потому что сегодня мы закрываемся раньше. Если хочешь, мы с Марией подбросим тебя до дому, — кивнул он на стоявший неподалеку «мерседес».

— Спасибо, — ответила Джина, — но здесь недалеко. Я предпочитаю пройтись.

Когда Филипо ушел, Джина занялась пиццей, время от времени поглядывая на шикарный «мерседес». Очевидно, дела у Винцетти шли неплохо. Хорошо здесь, вздохнула Джина. Надо будет заглядывать сюда почаще. Но сначала нужно закончить устройство дома и начать посещать лекции, напомнила она себе.

Дома Джина взглянула на коробки с книгами, но не стала их разбирать. Сперва нужно повесить полки.

Пройдя в спальню, она приготовила постель, затем приняла душ, с наслаждением подставляя под тугие струи грудь и спину, и вымыла голову. Накинув пушистый махровый халат яркого лимонно-желтого цвета, Джина вернулась в спальню и остановилась, разглядывая любимые простыни Стенли, украшенные геометрическим рисунком в графитных и янтарно-коричневых тонах. Он как-то признался Джине, что эти простыни побуждают его творить с ней самые безудержно-дикие вещи.

Она взбила подушку и положила ее повыше, намереваясь лечь почитать, но в эту минуту зазвонил телефон. Наверное, Стен хочет пожелать мне спокойной ночи, подумала Джина и улыбаясь сняла трубку.

— Я так скучаю по тебе, дорогой, — произнесла она мурлычущим голосом, удобнее устраиваясь на подушках.

— А если бы это оказался не я? — рассмеялся Стенли на другом конце провода.

— Кто еще может звонить мне так поздно? — резонно заметила Джина. — Знаешь, не хочу жаловаться, но эта кровать чересчур велика для меня одной. Я бы хотела, чтобы ты сейчас оказался рядом.

— А уж как я бы этого хотел! — подхватил он. — Так некстати пришелся этот вызов! Но ничего не поделаешь. Извини, дорогая. Здесь дюжина лошадей, и у одной очень сложные роды. Думаю, завтра к полудню уже появится жеребенок.

Джина нахмурилась. Вообще-то ей нравилось слушать рассказы Бартона о его работе, и она любила животных, но сегодня… Это уж слишком! Она только что сделала весьма смелый намек, а Стен в ответ начал рассказывать о какой-то кобыле. Но еще не успев додумать до конца эту мысль, Джина почувствовала, что краснеет от стыда. Ее желание не получило отклика, но ведь он занят!

— Джинни? — озабоченно произнес Стенли. — Ты слушаешь?

— Да.

— Ты не сердишься? Скажи мне, что ты все понимаешь, Джинни.

— Я все понимаю, дорогой, — заверила Джина. — Просто я мечтала о первой ночи в нашем доме. Я представляла себе, что ты подхватишь меня на руки и перенесешь через порог. Потом мы бы выпили вина и долго-долго занимались любовью. Но ничего страшного, я потерплю.

Стенли застонал от досады, и Джина испытала некоторое удовлетворение, услышав это. По крайней мере, он понял, чего лишился.

— Завтра мы так и сделаем, обещаю! — хрипло произнес Стенли. — Боюсь, после картинки, которую ты нарисовала, мне придется принять холодный душ, чтобы немного успокоиться. Кстати, я хотел узнать, приходила ли сегодня Мейбл. Она обещала помочь тебе.

Джина тотчас припомнила недвусмысленное выражение на лицах Мейбл и Ника.