Затем она вспомнила, как выглядела в первый раз в чужом мундире: лицо черно от сажи, а платье разорвано, и еще больше изумилась. Любопытно: даже капитан Ферриби смотрел на нее с восхищением.

Ей было холодно, и она чувствовала себя чрезвычайно усталой, а потому с удовольствием укуталась в привычный уже мундир. Некоторое время за спиной ее кто-то сонно шевелился, пристраивался поудобнее, а потом все затихло, слышалось только спокойное дыхание. Бедная собака придвинулась поближе к Саре и, прежде чем закрыть уставшие глаза, благодарно положила голову ей на колени.

Сара задумчиво поглаживала голову собаки, стараясь не думать об ужасах, которые она видела. Она боялась представить Магнуса в подобных обстоятельствах, ведь, несмотря на всю его энергию и браваду, он был уже немолодым человеком.

В первый раз она подумала о том, что его и вправду могли убить. Перестань, говорила она сама себе, твой отец жив и здоров, сейчас он, наверное, разыскивает тебя. То, что его не было среди раненых — хороший знак.

На самом деле ее мысли означали, что она неимоверно устала и очень испугалась, ведь прежде непозволительные мысли о смерти не приходили к ней.

— Следовало поискать среди... мертвецов, — сказала она с искренним страданием. — А что, если он лежит сейчас где-нибудь, а я об этом не знаю?

Рука Эшборна легла на ее холодную руку.

— Не думайте так, — произнес он резко, — сражение не было столь жестоким. Простите меня за мою прямоту, но на самом деле многие янки убежали еще до первого выстрела.

Ей не понравились его слова, и только чуть позже она поинтересовалась, не сказал ли он это просто для того, чтобы изменить ее настроение, наверняка зная, что она разозлится.

— Магнус никогда бы не убежал, — воскликнула она с негодованием. И потом, когда она осознала правду сказанных ею слов: — О, Боже, поэтому я так и боюсь. Вы не представляете, как он ненавидит британцев. Он бы никогда не сбежал. Никогда.

— Самые хитрые — а кто же хитрее шотландцев? — знают, когда сбежать, ведь они собираются продолжить сражение на следующий день, — ответил он ей спокойно. — Наши войска превосходили вас численностью, к тому же американцы отвратительно обучены, сам здравый смысл подсказывает в подобной ситуации избегать потерь и готовиться к новому сражению. Разве не вы мне сказали, что ваш отец участвовал в последнем восстании... или Революции? Ничего странного, тогда умное отступление являлось одним из главных преимуществ. В середине сражения наши войска вдруг обнаружили: враг попросту исчез и не оставил никаких следов. А потом они вдруг появились снова, в самый неподходящий момент. Мои пехотинцы обучены действовать именно так, и я знаю, о чем говорю.

Она заставила себя устало улыбнуться. Она чувствовала его доброту и предупредительность, но сейчас ее страхи были слишком сильны. Уверенность, что Магнус вернется в Аннаполис, по крайней мере тогда, когда узнает о судьбе Вашингтона, была инстинктивной, но сильной. При этом Сара никак не могла избавиться от страшных картин, увиденных нынешней ночью: она знала, что Магнус так же уязвим, как все люди.

— Вы не понимаете, — сказала она беспомощно. — Хэм еще старше, чем Магнус. Затем есть Джеф и много-много других, кого я знаю. Президент, мистер Монро, даже генерал Уиндер, хотя он и кажется нелепым. Когда они уходили, они так надеялись!..

Вопреки всем ее стараниям, голос сорвался. Он быстро взглянул на нее, но лишь сказал:

— Боюсь, это реалии войны. Хэм — муж Десси?

— Да. Сокращенное от Хэмлета, — ответила она рассеянно, все еще пытаясь прогнать стоящие перед глазами страшные картины.

Но в голосе капитана прозвучало неожиданное изумление.

— Позвольте, а Десси — это сокращенное от Дездемоны?

— Да. Магнус увлекался... увлекается Шекспиром. О Боже! — Она прикусила губу. Затаенное слово сорвалось с уст.

Снова он неожиданно положил свою теплую руку на ее, холодную.

— Не надо, — сказал он мягко. — Я вижу, вы не верите мне, но я потерял достаточно друзей и знаю: горе следует принимать, не сопротивляясь ему. Все равно оно охватит тебя. Впрочем, я достаточно узнал вас, чтобы понять; в конце концов вы с ним справитесь, ему не удастся унизить вас, лишить самообладания.

Она могла бы убрать свою руку и прервать этот сбивчивый поток слегка надуманных утешений, коль скоро не желала демонстрировать ему свою слабость, однако его слова странно ее утешали.

Мгновение спустя она неохотно призналась:

— Вы непостижимы, капитан Эшборн.

Он быстро взглянул на нее сквозь теплую ночную тьму.

— О чем вы, мисс Маккензи?

— Я не могу это выразить словами, — призналась она. — Вы мой враг, однако изо всех сил старались мне помочь. Ах, если бы я была...

— Хоть чуточку благодарна? — закончил он фразу за нее. — Не говоря уж о том, что вы глумились надо мной самым немыслимым образом. Может, мы и враги, мисс Маккензи, как вы не устаете подчеркивать, но, я полагаю, у вас неверные представления о войне. Я воюю с вашим правительством, а не с отдельными гражданами. И не трудитесь перечислять то, чему вы были свидетелем за последние двадцать четыре часа, а вы, без сомнения, жаждете это сделать.

— Какая удобная позиция, капитан, — произнесла она язвительно. — Но, согласитесь, на полях сражений страдает и гибнет не абстрактное правительство, а простые невинные граждане вроде тех, которых я видела. И не правительство страдает от того, что нынешней ночью с санкции вашего правительства сгорели дотла чьи-то дома и пожитки.

Он вздохнул.

— Я сказал, частные граждане. Солдатам выпала другая участь. И я отнюдь не одобряю то, что совершено нынешней ночью при попущении моего правительства. Но мне кажется, вы нисколько не лучше. Вы хотите вернуть это бедное дитя ее хозяину?

Резкий вопрос помог Саре на время оторваться от мрачных раздумий.

— Разумеется, — заявила она с раздражением. — Поступить по-другому — незаконно; а что, по-вашему, я должна сделать?

— Вы меня удивляете, — ответил он суховато. — Вот уж не думал, что вы позволите такому пустяку, как закон, встать на вашем пути. Кроме того, вам доставляло удовольствие праведно негодовать сегодня вечером. Во многом я согласен с вами. Но позвольте сказать в защиту нашей страны: мы, по крайней мере, поставили рабство вне закона много лет назад. — Он взглянул через плечо на спящую Десси. — А как это соответствует вашим проповедям о свободе? Ведь вы сами имеете рабов!

Она резко оборвала его.

— Замолчите. Не дай Бог, вас услышит Десси. Она не больше рабыня, чем вы. Мать моя рано умерла, и Десси сделалась для меня самым близким человеком, и я не позволю ее оскорблять. Магнус освободил ее задолго до моего рождения. И Хэма тоже. Магнус считает, что рабство противоречит свободе. А что до этой черной крошки с ее младенцем, я не стану нарушать закон. Зачем подговаривать ее бежать? Тем более, признаюсь, ее судьба не слишком меня заботит! Впрочем, склонять ее к побегу значит оказывать ей злую услугу. Она не знает иной жизни, и попросту растерялась бы, если бы ей пришлось принимать какое-то решение, особенно сейчас, когда у нее на руках младенец. Я хочу отвезти ее в родной дом, и, поверьте, именно так она это и расценивает.

— Сам факт, что ее бросили на пути наступающей армии, оспаривает ваши слова, мисс Маккензи, — упрямо возразил он.

Она рассердилась еще больше.

— Элси рассказывала Десси, как это случилось. Хозяева оставили присматривать за ней кухарку, а та сбежала, едва раздались первые выстрелы. Элси была слишком слаба, чтобы идти, потому она и осталась. Когда начался пожар, ей пришлось выбраться из дома и спрятаться. Кроме того, не забудьте, именно ваша страна начала работорговлю и, должна отметить, заработала на этом большие деньги!

Даже в темноте была видна его сияющая улыбка.

— Когда я затрагивал эту тему, я знал, что пожалею. Впредь отказываюсь обсуждать политические вопросы со столь вспыльчивой особой. Но я понимаю: вспыльчивость — часть вашего характера, не напрасно же у вас рыжие волосы. Давайте помолчим. Позади чрезвычайно длинный и выматывающий день, а впереди, похоже на то, не менее длинная ночь.