— К сожалению, газовая и электрическая компании не принимают ничего другого.

— Один — ноль в вашу пользу! — рассмеялся он. — Хорошо. Здесь я вынужден с вами согласиться. Чтобы иметь средства к существованию, надо работать. Но если доход для вас становится важнее, чем сам процесс, вы утрачиваете нечто очень важное. Понимаете?

— Не совсем. — Какую чушь он несет! Но британский его акцент так приятен для слуха. А улыбка какая славная!

— Жить — это значит творить, Патриция. — Молодой человек наклонился к своей собеседнице, не сводя с нее серьезного взгляда. — Знали бы вы, сколько людей глубоко несчастны только потому, что на протяжении многих и многих лет делают то, что должны, а не то, что хотят, — и жизнь проходит впустую!

— Может быть, вы и правы. — Она обрадовалась, что голова больше не кружится. Необходимо рассказать ему о жестокой реальности. — Если приходится платить ренту, то никак нельзя…

— Ага! — Мартин предостерегающе поднял руку. — Счастлив тот мужчина, которому удается совместить и то и другое. Или в вашем случае — женщина. Вы на диво талантливы. Наделены неуемным воображением. В вашей прелестной головке — целый рой идей… И замыслы эти столь прекрасны, что у вас глаза сияют от вдохновения. Вам хочется набрасывать эскизы карандашом и расцвечивать их красками, вам не терпится кроить, драпировать, закалывать — словом, творить!

Девушка уставилась на молодого человека во все глаза. Да он читает в ее душе, словно в раскрытой книге!

— Работа приносит вам столько радости, что ее, собственно, и работой-то не назовешь. Так?

— Ну… да. Но… — Патриция вспомнила отца: вот он сосредоточенно выпиливает очередную фигурку, позабыв обо всем на свете. Прекрасный лебедь… — Порою такой компромисс невозможен. То, чем хочется заниматься, не всегда приносит пользу.

— Сделайте так, чтобы приносило! И не говорите безличными предложениями, Пат. Отвечайте сами за себя. Талант, подобный вашему, стоит того, чтобы попытаться дать ему состояться.

На мгновение она вышла из себя.

— Я не сидела без дела! Сперва хотела взять ссуду в банке. А потом обратилась за помощью к мистеру Ритту. Вы захотели найти понимание у человека, которому все это безразлично. Модный магазинчик да? Вы не бухгалтер и не продавщица, вы модельер, художник. Вот об этом вы с ним говорили? Показывали ему наброски из той самой папки, что я видел на вашем столе?

— Да нет. Как-то не пришло в голову.

В тот вечер Патриция упомянула о том, что шьет модельные платья, а Эммануэл сказал что-то насчет хобби.

— А почему. Если он такой всесильный, если способен целый флот спустить на воду, так уж, наверное, сможет создать фирму по производству модельной одежды. Поточное производство, я имею в виду.

— Поточное производство? — повторила девушка, потрясенная грандиозностью замысла.

— Ах, Патриция! — Мартин покачал головой. — Неужели вы не понимаете, что такой талант, как у вас, встречается раз в сто лет? Взять одно только кружевное платье, которое я видел… Божественно!

Такого восхитительного вечера в ее недолгой жизни никогда не было. Она сидела за столиком с красивым, энергичным молодым человеком, беседовала непринужденно и легко. А он повторял снова и снова, что она необычайно талантлива и не следует зарывать такой талант в землю.

— Может быть, мне удалось бы еще раз переговорить с мистером Риттом, — предположила Патриция с сомнением. — Но я терпеть не могу ходить с протянутой рукой.

— Просить денег? О какой милостыне идет речь? Вы предлагаете ему блестящую возможность стать еще богаче. Блестящую, слышите!

Когда настало время уезжать. Патриция твердо уверовала в то. что все в этом мире возможно. И почему она прежде сомневалась в собственных силах?

— Все-таки больше всего вы мне нравитесь босоногим бесенком. — Мартин легко провел пальцем по ее щеке, и она затрепетала. — Вы показались мне такой счастливой тогда, помните, когда стояли на коленях перед манекеном и колдовали при помощи булавок и ножниц. Пообещайте мне, что всегда будете заниматься только тем, что делает вас счастливой, радость моя.

— Да, — прошептала Патриция, готовая пообещать ему все, что угодно.

Молодой человек наклонился и поцеловал ее. От легкого, ни к чему не обязывающего прикосновения губ все существо ее вспыхнуло огнем. Дурман прошел, в голове давным-давно прояснилось: девушка понимала, что это властное, всеподчиняющее чувство не имеет ни малейшего отношения к выпитому ранее вину. Патриция даже не смогла ответить па его напутствие: "Осторожнее на дороге!"

"Радость моя", он назвал ее "радость моя".

Да возьми же себя в руки. Это словосочетание наверняка не больше, чем распространенное в Англии обращение — ну вроде как "крошка" или "лапочка". Скорее всего, он любую женщину так называет. А она-то размечталась…

Оказавшись дома, Мартин, двинулся было к домику для гостей, но заметил, что окна первого этажа в доме сестры еще освещены.

Отлично.

Он вошел в гостиную. Шарон, свернувшись калачиком в уютном кресле, читала роман. Его зять Фрэнк, известный окулист, влюбленный в свою работу, возлежал на диване, уткнувшись в медицинский журнал.

Мартин поздоровался, затем обернулся к сестре.

— Послушай-ка, Шарон! В Мел-Велли есть магазинчик под названием "Золотой наперсток". А в нем продается кружевное платье… — Молодой человек описал платье как можно подробнее, затем подписал чек и вручил сестре. — Купи его.

— Как скажешь. — Шарон непонимающе воззрилась на брата. — Купить для себя? Ты делаешь мне подарок? А оно мне подойдет?

— Мне дела нет до того, подойдет или нет. А также и до цены. Просто купи, и все.

От удивления сестра не нашла, что ответить. Фрэнк отложил журнал в сторону.

— Магазин под названием "Золотой наперсток"? Кружевное платье? — Он сощурился, пристально разглядывая позднего гостя. — Ты что, пил?

— Пропустил парочку мартини, не больше. Крепкие напитки не для меня. — Мартин усмехнулся, игнорируя озадаченные взгляды, и пожелал спокойной ночи.

На следующее утро Патриции было непросто сосредоточиться. Потрясенная всем тем, что произошло накануне, девушка кое-как исполняла обычные обязанности, изо всех сил стараясь вернуться к реальности, в то время как мысли ее воспаряли к недосягаемым высотам.

Суббота. Надо торопиться, подумала девушка, очищая грейпфрут. Она обещала Мелани приехать пораньше. Комбинезон закончен, может быть, сюит взять его с собой…

Пат бросила на сковородку ветчину и вынула из холодильника яйца, размышляя, позвать ли мать в столовую или отнести ей поднос в постель.

Нет, она не посмеет вновь подступиться к этому человеку. Об этом даже подумать страшно! Как презрительно он отмахнулся от ее идеи! Но, если верить Мартину, ее ошибка заключалась в том, что она обратилась к всесильному магнату с ничтожным проектом.

На сковородке шкворчала яичница. Девушка мечтательно прикрыла глаза, пытаясь представить себе элегантные наряды с ярлычком "Патриция" в лучших магазинах мира. Но воображение отказывалось рисовать подобные картины.

Она открыла глаза как раз вовремя, чтобы спасти яичницу, и выложила ее на тарелку.

— Аромат бекона и кофе по утрам — что может быть лучше? — В кухню впорхнула Ирен и тут же налила себе чашку кофе, осторожно отвернув кружевной манжет розового домашнего халатика. — Пат, у тебя уже и завтрак готов. Как мило!

— Кушать подано! — Дочь чмокнула мать в щеку. — Садись и кушай грейпфрут. Тебе хорошо спалось?

— Ты отлично знаешь, что я глаз сомкнуть не могу, если остаюсь на ночь одна. Но в этот раз, как ни странно, я, должно быть, и впрямь уснула, потому что не слышала, когда ты вернулась. Ты очень припозднилась.

— Я… да, я задержалась. Но я же позвонила. — Патриция положила ломтики хлеба в тостер, одно временно доедая грейпфрут. — Мистер Сазерленд пригласил меня в ресторан.