Она осторожно пожала плечами, не желая спорить, раз уж он так убеждён в своей правоте.

— Я вижу, что ты не веришь мне, — спокойно сказал Роберт, снова криво усмехаясь. — Ладно. Просто в качестве информации — я уже несколько десятков лет не связываюсь с человеческими женщинами именно из-за этого. Я травлю и ломаю вас. В прямом смысле. Вы слишком хрупкие. Ещё ни одной не удалось выжить.

— Это ужасно, — пробормотала Кэтрин. — Ты так говоришь… И сколько у тебя было нас?

Роберт глубоко вдохнул, покачал головой и невесело посмеялся.

— Ревность? Чтобы немного утешить тебя, могу сказать, что последний раз я убил женщину задолго до того, как ты появилась на свет. Так что — технически — это нельзя считать изменой, — видимо, он находил что-то очень забавное в своих словах, потому что Кэтрин видела, что он едва сдерживает смех.

Она молчала, не зная, что сказать и как реагировать на подобные рассуждения. Всё, что она знала — у неё сердце сжималось и кулаки тоже, когда она пыталась представить себе Роберта рядом с какой-нибудь другой женщиной. Не важно — человек это или нет.

Они уже почти добрались до замка, Кэтрин видела, как приближаются шпили и башенки. Она всё ещё чувствовала, что расстроена его признанием — точнее, мыслью о том, что она далеко не номер один в его списке.

— Ну, а третья проблема? — спросила Кэтрин, чтобы отвлечься от неприятных мыслей.

— Тебя это развлекает, я посмотрю, — хмыкнул Роберт, смотря на неё с теплотой и с насмешкой одновременно. — Что ж, счастлив, что могу позабавить тебя своими рассуждениями. Не всё же ты меня будешь развлекать.

— Давай обойдёмся без подобных комментариев, — буркнула Кэтрин.

— Как скажешь, солнышко.

Она замерла и задержала дыхание, хотя и не было никакой надобности — Роберт соблюдал дистанцию и не дотрагивался до неё. Господи, ну как можно на него сердиться?

Они уже почти подъехали к воротам, и Кэтрин тихо сказала, чтобы только он мог услышать:

— Я люблю тебя, Роберт.

— Спасибо, Кэтти, — они въехали во двор, и он, не предупреждая, подхватил её с седла.

Кэтрин ахнула, ухватилась за него обеими руками и, разумеется, тут же глубоко вдохнула. Чувствуя все знакомые симптомы — головокружение, сердцебиение, слабость во всём теле — она слабо прошептала:

— Даже и не пытайся ставить меня на ноги. Я упаду.

— Да я и не собирался, — усмехнулся Роберт и понёс её к дверям. — Всё же, знаешь, дыши в сторону, обморок будет совсем некстати.

Кэтрин очень не хотелось это признавать, но он был прав. Пришлось отвернуться и несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть. Лучше ей не стало, но и сознание она не теряла — прогресс!

— Так что за третья проблема? — спросила Кэтрин, усаживаясь на диванчик, стоявший под навесом на балконе. Они, наконец, дошли до той части дома, которую не успели посмотреть вчера. Кэтрин только что пообедала, и напрочь отказалась отпускать от себя Роберта, хоть тот и пытался доказать, что ей стоит сделать передышку и отдохнуть.

Балкон был великолепен — как, впрочем, и всё в замке. И с него открывался чудесный вид на холмы, поросшие густым лесом. Солнце уже близилось к закату, окрашивая всё вокруг чарующими оттенками красного и розового, ложась нежными бликами на старую каменную кладку.

Роберт уселся рядом с ней — Кэтрин никак не могла привыкнуть к тому, что он так запросто может находиться рядом, не пытаясь уйти или уклониться, а скорее желая быть к ней как можно ближе. Он положил руку на спинку диванчика, будто обнимая Кэтрин, но в то же время не прикасаясь к ней. Это было похоже на мечту.

— Я думал, ты забыла, — Роберт улыбался, и сердце Кэтрин замирало от счастья.

— Я помню всё, что ты говорил мне. С самого первого дня.

— Я польщён. Буду тщательнее выбирать темы для разговоров, если ты так серьёзно к этому относишься. Знаешь, пожалуй, подарю тебе блокнот — можешь писать конспект.

Кэтрин фыркнула, не обижаясь — а смысл? Всё равно, она простит его через минуту.

— Ну, — поторопила она.

— Третья проблема пока что наименее актуальна, — Роберт был в своём репертуаре, выражаясь, словно находился на лекции, а не с возлюбленной. — Но, если действительно хочешь знать… — Кэтрин кивнула. Пусть говорит, его так приятно слушать. — Нельзя допустить, чтобы я оплодотворил тебя…

Кэтрин поперхнулась и закашлялась, давясь от смеха, закрыв лицо руками. Боже, он говорил это с таким серьёзным лицом! Кое-как отдышавшись, она посмотрела на него и снова расхохоталась. Он смотрел на неё рассержено и растеряно, было совершенно очевидно, что он не понимает причину её бурного веселья.

— Прости, Роберт, но… Ну, понимаешь, у нас, примитивных человечков, не принято так открыто говорить о подобных вещах, и тем более столь прямо. Серьёзно, я не хотела тебя обидеть.

Он уже успокоился и даже смотрел на неё снисходительно, по своей привычке, приподняв бровь и кивая головой, словно она подтвердила его подозрения.

— Да, я заметил, что вы по какой-то непонятной мне причине очень не любите называть вещи своими именами. Наверное, надо было выразиться более туманно, чтобы тебе было проще воспринимать меня, но я хочу, чтобы ты всё чётко осознавала, Кэтти. Уверяю тебя, если бы ты забеременела от меня, тебе бы сразу перестало быть смешно. Это… откровенно говоря, это вовсе не повод для шуток. Это смертельная угроза для тебя. Нельзя допустить этого. А, учитывая, что ты создана для этого, я беспокоюсь за тебя.

Кэтрин уже не смеялась. Она, конечно, не была так уж сильно обеспокоена своей гипотетической возможностью забеременеть от Роберта — а что, было бы неплохо! — но, видя его отношение к этому вопросу, не хотела его огорчать.

— Ну, значит, мы будем очень осторожны, — сказала она, стараясь придать голосу необходимую серьёзность.

Роберт снова смотрел на неё насмешливо, почувствовав — и как ему только удаётся? — что она говорит не то, что думает.

— Кэтрин, не бери в голову. Я уже понял, что должен буду сам разбираться с этим. Я прошу тебя только об одном: если я скажу тебе что-то сделать, то сначала сделай, а потом уже задавай вопросы, возмущайся и так далее. Хорошо?

— Конечно, — легко согласилась Кэтрин. Она очень любила с ним соглашаться. — А когда мы сможем… Э… Ну… В смысле, а когда я уже достаточно наглотаюсь твоего яда, чтобы не терять голову в твоём присутствии? И чтобы мы могли, наконец… Ну, ты же понимаешь?

Она покраснела, ожидая очередной порции насмешек. Но он вовсе не смеялся и был совершенно серьёзен.

— Не знаю. Кэтти, пойми, это всего лишь теория, хотя я очень надеюсь, что она правильная. Пока что я вижу, что ты прекрасно воспринимаешь мой вененум, с каждым днём всё лучше и лучше. Это даже пугает меня. Не беспокойся, я не собираюсь торопиться и рисковать твоей жизнью.

Кэтрин прикусила губу. Да, именно этого она и боится… В смысле, что это займёт слишком много времени. Сидеть рядом с ним, смотреть в его глаза и слушать бархатный голос — это счастье, и она в восторге от этой возможности, но это же не всё!

— Ах, вот вы где.

Кэтрин вздрогнула, словно её вдруг вытащили из тёплого ласкового моря на холодный воздух. Она отвела глаза от Роберта и увидела Оливию. Та стояла у входа на балкон и смотрела на них. Кэтрин по неистребимой привычке тут же приняла более сдержанную позу, хотя отворачиваться от Роберта было настоящим мучением.

— Либби, что тебе надо? — голос Роберта был холоден, как лёд, и резал слух.

— Услышала, как вы тут воркуете, и зашла спросить, как дела. Помешала?

— Нет, что ты, — возразила, было, Кэтрин, но Роберт перебил её.

— Разумеется. Дела отлично. Можешь идти.

Кэтрин сгорала от стыда. Он даже не обернулся к сестре! Она заёрзала на месте, чувствуя себя крайне неуютно. Меньше всего она хотела бы, чтобы из-за неё возникла очередная семейная ссора. Вполне достаточно, что Роберт рассорился из-за неё с Еленой.

— Кэтрин, откровенно говоря, я бы хотела поговорить с тобой, — Оливия, казалось, ничуть не смутилась неласковым приёмом. Она подошла и встала прямо перед ними. Кэтрин стало совсем не по себе: всё же, Оливия — дама, леди, вне всяких сомнений, а он сидит, как истукан, с каменным лицом, и даже не подумал встать и предложить сестре присесть.