Он с умилением наблюдал, как она, днем — регент ведьм, ночью — страстная любовница, под утро превращалась в маленького котенка, который искал тепла и ласки, прижимаясь к теплому телу гибрида, что-то мурлыкая сквозь сон.

Впервые за тысячу лет Первородный чувствовал себя счастливым. Клаус поверил, что и он, монстр, заслужил счастье. Ведь гибрид знал, что был любим строптивой черноглазой ведьмой, хоть ни разу и не слышал от нее признаний в любви. Они и не были нужны, потому что Крис была его зеркальным отражением, разве что только более чистым.

Дорога, окружающий ее лес, голубое небо, все вокруг слилось воедино, стало совсем мутным от слез, которые Клаус даже не пытался смахнуть. Еще утром он надеялся, что сможет обнять Крис, поцеловать, вновь услышать ее насмешливый голос, но сейчас надежды уже не было.

Жизнь научила его быть реалистом. Две недели в пещере без еды и питья сулили лишь один исход, и Майклсон знал, что в указанном Хейли месте он увидит лишь останки той, что стала его лучиком солнца. Его искуплением.

Ненависть к самому себе обжигала сильнее настоя вербены. Он — самое сильное и опасное создание на планете не смог защитить свою любовь. Не сумел разглядеть в посредственном ведьмаке и молодой вампирше смертельных врагов, которые воскресили чудовище и забрали его любимую. Только он был виновен в ее смерти. Он. И никто другой.

Лесная дорога уперлась в каменные глыбы скалистой местности.

Хелен первая выбежала из машины, бросившись к пещере, но тут же замерла в ужасе. В метре от нее, словно из воздуха появились трое волков, охранявших вход. Оскал хищников не предвещал ведьме ничего хорошего, но все изменилось в считанные секунды, когда между Хелен и волками появились трое Первородных.

— Стая полумесяца, — пораженно проговорил Элайджа, бросая быстрый взгляд на Клауса, — Хейли — сообщница Мередит.

— И она заплатит за это, — процедил гибрид, глаза которого вспыхнули желтым огнем, — но прежде чем заберу то, за чем приехал. И никто не встанет на моем пути.

После его слов, волки медленно отступили назад, а через несколько секунд вовсе скрылись в лесу, освобождая проход.

Кладку из белого кирпича было заметно сразу. Клаус бросился к ней, но его остановил невидимый барьер.

— Я все сделаю, — уверенно проговорила Тори, — это защитная магия бабушки, я справлюсь. Из-за этого купола мы и не находили Крис на карте. Но мне нужна помощь.

Кол и Хелен тут же встали с ней рядом, крепко сжимая ладони ведьмы, и через пару минут магический заслон пал.

На несколько секунд у пещеры воцарилась мертвая тишина, когда Клаус, щеки которого были мокрыми от слез, сделал первый шаг.

Он медленно подошел к белой кирпичной стене, которая стала могильной плитой его любимой и смиренно оперся лбом о холодные камни. Перед глазами гибрида вновь стал нежный образ черноволосой ведьмы, а потом он изо всех сил ударил, освобождая заложенный проход. Кирпичи с грохотом полетели в стороны, и пыль взвилась вверх, и Клаус замер.

Он думал, что был готов к этому. Но он ошибался.

Сознание возвращается медленно, урывками и Крис осторожно открывает глаза, силясь прийти в себя. Ее окружают лишь темнота и сырость, и ведьма жадно тянет спертый воздух, водя вокруг себя ладонью.

Это похоже на какой-то странный сон, привидевшийся кошмар, но Кристине не требуется много времени для того, чтобы понять, что все происходящее — реальность. Перед ее глазами один за другим встают ее похитители — зло щурящаяся Джия, Дерек, который явно не в себе, полная злорадства улыбка волчицы и Мередит, на которую Крис похожа больше, чем на собственную мать.

Эта пещера станет твоей могилой, а эта стена — твоим надгробьем.

Уверенный голос бывшей Регентши вновь и вновь звучит в ее ушах, и Крис не выдерживает. Мглу наполняет ее громкий крик, который на миг заглушает гомон в голове, и ведьма сжимается в комок, притягивая к себе колени. Она скрыта магией, за много миль от Нового Орлеана, в месте, которое не найти без карты, и ждать спасения неоткуда.

Ей ничего не остается, кроме как достойно встретить смерть, и Крис вскидывает вверх подбородок, стискивая зубы. Она ждет.

Ее глаза медленно привыкают к темноте, и ведьма начинает различать рельефные стены маленькой пещеры, кирпичную кладку с одной стороны, которая закрывала выход и маленькую, едва заметную полоску света в своде, которая символизирует там, за переделами ее клетки все еще идет день. И жизнь. И ведьма не может больше сидеть на месте.

Крис вскакивает на ноги, не понимая откуда берутся силы, и громко кричит:

— Клаус! — но слышит только свое эхо.

— Хелен! — и снова лишь эхо.

Она вскидывает вверх руки, надеясь на чудо, но магия надежно заблокирована заклинанием Мередит и тогда ведьма бросается к кирпичной стене и бьет по ней, пока по ладоням не начинает сочиться кровь. Ни один кирпич не сдвигается даже на миллиметр, и ведьма медленно оседает на холодные камни пещеры, прикрывая глаза.

Она не знает, сколько времени проходит перед тем, как тонкая полоска света темнеет и исчезает. Сама не зная зачем, Крис маленьким камушком делает насечку на стене.

Так проходит первый день ее плена.

Наступает ночь. Ее Крис, которая не может сомкнуть глаз, проводит в поисках выхода из пещеры, воды, провизии. Но ее клетка предсказуемо совершенно пуста и так и ничего не найдя, она засыпает на холодных камнях.

Вторые сутки заточения Кристина еще борется и надеется на спасение. Она вновь и вновь взывает к своей магии, пытается достучаться до сестры, с которой у нее всегда была особая связь, надеется, что ее найдет Клаус.

Но ничего не происходит.

Крис чувствует сильный голод, но он — ничто, по сравнению с жаждой, которая просто сводит с ума. Ведьма чувствует слабость во всем теле, ее руки дрожат, губы потрескались.

Осознание того, что это конец вдруг накрывает Крис отчаяньем и болью и с ее губ срывается уже не крик, а похожий на скулеж раненного животного стон.

Третьи сутки в заточении Кристина уже не надеется. Она по привычке ставит третью черточку на стене, обреченно бьет кирпичную кладку, затем устало опускается на пол и думает, как окончательно не сойти с ума и достойно встретить смерть.

Ведьма закрывает глаза и вспоминает. Смех Хелен, которая всегда умела смягчить ее нрав и направить бушующую энергию в мирное русло, гибель родителей, воскрешение Тори, успевшей стать ей настоящей сестрой, непростые отношения с Клаусом. Кристина чувствует ком в горле, но плакать она не может. Слезы, как и прочая жидкость в организме уже на исходе. Перед ее глазами все плывет, и ведьма погружается в спасительную темноту.

А потом Крис резко открывает глаза от приступа тошноты и ломоты в теле. Ее все еще мучают жажда и голод, но немного меньше, чем вчера, и ведьма, поражаясь собственной живучести, ставит четвертую черточку на стене и по привычке бьет стену кулаками.

Обессилив, она оседает на пол и с любопытством осматривает свои руки. Они сильно выпачканы в грязи и крови, но повреждений она не находит. Крис бьет рукой о выступ скалы, на миг боль пронзает ладонь, но полученная рана на глазах затягивается.

— У меня начались галлюцинации, — шепчет ведьма, обреченно качая головой, и решает отдохнуть.

То, что с ней что-то не так, Крис понимает на пятый день, когда рисует еще одну палочку на стене, едва сдерживая тошноту. Она видит, что ее руки, ноги сильно похудели, в противовес груди, которая стала еще больше прежнего и все становится на свои места.

То, что она все еще жива, заживающие раны на теле, утренняя тошнота и заметно увеличенная грудь — все это не может быть случайностью. Истина очевидна и в то же время совершенно непостижима.

Она беременна.

Беременна, от Клауса, который будучи наполовину оборотнем, может иметь детей, что ей во время их страстных ночей не пришло даже в голову. Она носит их ребенка, который спасет ее жизнь, поддерживая своей магией.