Только очень неблагодарная душа не откликнулась бы на изысканность и красоту этого окружения… Жанна решительно отогнала робкую мысль, что покои весьма напоминают seraglio [30], где одалиске положено дожидаться своего господина.

В соседней комнате, за резной полукруглой дверью, оказался бассейн, отделанный изразцами с восточным орнаментом. Легкий пар курился над водой, которую кто-то предусмотрительно напустил на случай, если гостья пожелает искупаться. На низком столике лежала стопка махровых простынь, рядом стояло зеркало в цветной оправе и шкатулка с разнообразной косметикой. Причудливой формы комод был доверху заполнен шелковой одеждой.

— Мой seraglio, — шептала Жанна, сняв галстучек в голубой горошек и одну за другой расстегивая пуговки на блузке. Увядший розовый цветочек упал на голубые с золотом изразцы и остался лежать рядом с босоножками. Жанна задела его ногой, и он отлетел в мерцающую голубизной воду. Девушка скользнула следом, и в зеркале промелькнула изящная хрупкая фигурка с нежной кожей, жаждущей прикосновений сухощавой загорелой руки мужчины. Мягкие волосы льнули к стройной шее. Округлые холмики юной груди, стыдливо скрытые прозрачной водой, вдруг затрепетали, выдавая сильнейшее волнение, — в дверях ванной комнаты кто-то появился.

То была девушка с подносом, который она поставила на один из инкрустированных столиков. Прикрыв глаза ресницами, служанка бросила любопытный взгляд на Жанну, судорожно намыливавшуюся в тщетной попытке хотя бы пеной прикрыть наготу. По лицу девушки скользнула улыбка, и она показала на поднос с серебряным сосудом, издававшим восхитительный аромат горячего шоколада. Там же стояли маленький кувшинчик со сливками, блюдо печенья, и розовели круглые бочки крупных сочных персиков.

— Спасибо, — Жанна забыла, как по-арабски выражают благодарность. — Gracias.

Служанка хихикнула и удалилась, очевидно, догадавшись, что английская lella [31]предпочитает купаться в одиночестве, а Жанна с облегчением вздохнула. Да уж, входные двери арабских домов имеют огромные ключи и запоры, а вот все внутренние почему-то не закрываются — заходи, кто хочешь. Так ведь и Раулю чего доброго взбредет в голову заглянуть сюда, пока она плещется!

Жанна окунулась в воду, словно желая отделаться от этих мыслей, но одна, самая назойливая, продолжала мучить ее. А что, если это и в самом деле ее seraglio? Принцесса наверняка исполняет любые прихоти своего любимого внука.

Встревожившись, Жанна вылезла из бассейна и завернулась в мохнатую простыню. Разгоряченное лицо рдело румянцем, а влажные золотистые пряди липли к шее. Белые плечи были, словно росой, окроплены капельками воды. Она боялась даже представить себе, что сделал бы Рауль, увидь он ее сейчас. И вдруг пугливо огляделась, будто ища укрытия, и, задрожав, еще сильнее закуталась в простыню. Паника охватила ее. Шаги по изразцам патио становились все ближе, через секунду слабый запах табака подтвердил ее опасения. Так и есть! Рауль совсем рядом… а она здесь, одетая более чем легко!

Она опять огляделась в поисках своей одежды, но та исчезла! Должно быть, забрала служанка. Жанна, путаясь в простыне, опрометью бросилась к комоду, выхватила первое попавшееся платье и набросила на голое тело, трясущимися пальцами застегивая пуговки, шедшие от горла до самого низу. Только потом она обернулась к зеркалу. Длинное, почти до полу, платье оказалось из мягкой шелковой парчи бирюзового цвета, при движении отливавшей золотом. Жанна сразу обратила внимание, как идет ей этот цвет, и смутилась еще больше. Тут из патио раздался голос, заставивший ее вздрогнуть:

— Не хотите ли ко мне присоединиться, chica?

Никогда еще она не испытывала перед доном Раулем такого смущения. Вместе они проехали полпустыни, спали под звездами на расстоянии вытянутой руки друг от друга, но теперь, находясь в его доме, облаченная в какие-то экзотические одеяния, она вдруг окончательно растерялась. Жанна взглянула в зеркало и увидела там отражение незнакомки.

— Жанна!

Поколебавшись, она подняла со столика поднос с едой и направилась в патио, где, вытянув ноги, в плетеном шезлонге сидел дон Рауль, с нетерпением поглядывая на дом. Легкий сигаретный дымок поднимался над его черноволосой головой и терялся в ветвях деревьев.

При виде Жанны он лениво улыбнулся и окинул ее внимательным взглядом: от жемчужных пуговок на груди до кончиков босых пальцев, выглядывавших из-под подола.

— Вы забыли обуться, — заметил он.

— Ничего, плитки здесь теплые, — она приблизилась к нему с подносом, ощущая себя босоногой невольницей, прислуживающей своему господину.

— Арабская одежда идет вам, berida.

— Не надо, прошу вас!

— Девочка моя, а сейчас-то я в чем провинился?

— Что вы меня разглядываете, словно рабыню?

— Наверное, здесь атмосфера такая, — он лукаво усмехнулся. — Эти покои и дворик когда-то давным-давно принадлежали фаворитке моего предка. Обычай, надо признаться, еще не вышедший из моды.

— Именно потому меня и поместили сюда?

— А разве вам здесь не нравится? Здесь так тихо, уединенно, красиво. — Он так выразительно произнес слово «уединенно», что у Жанны перехватило дыхание и замерло сердце.

— Полагаю, эти покои готовили для Хойосы… Кстати, что вы рассказали бабушке о ее подопечной?

— Сказал, что Хойоса предпочла другого мужчину… а я другую женщину.

Жанна уставилась на него и, чувствуя, что вот-вот упадет, в смятении опустилась на край изразцовой чаши фонтана.

— И она решила, что вы имеете в виду меня?

— Скорее всего, — он взял медовую лепешку и разломил ровно пополам. — Да прекратите паниковать — до чего же вы все-таки простодушны! Никто не навяжет вам судьбу, которой вы так стараетесь избежать.

Бросив быстрый недоверчивый взгляд, Жанна налила ему чашку шоколада.

— Я прекрасно понимаю, чего вы боитесь. И не надо опускать голову — ваши глаза говорят все яснее ясного.

— Какой вкусный шоколад, — уклончиво заметила она.

— Ну, разумеется, шоколад куда слаще, чем мысль о свадьбе с Раулем Сезар-беем, не так ли?

Ответа не последовало: Жанна с преувеличенным удовольствием поглощала шоколад. Во дворике было тихо, только птицы перепархивали с ветки на ветку в перечных деревьях, да полосатые шмели гудели в пламенных гибискусах, белых геранях и зарослях ароматного жасмина.

Дворик фаворитки!

О чем же думал Рауль, рассеянно созерцавший эту красоту? Наверняка о том, что патио стал бы еще привлекательней и милей, будь здесь Ракель.

Прошла неделя. Однажды утром Жанне захотелось осмотреть Эль Амару, притулившуюся на склоне горы цвета львиной шкуры. Она запомнила маленькие дворики среди фруктовых деревьев и минареты в узорных изразцах.

Воздух уже отяжелел от жары и запаха зреющих фруктов. В рощах вовсю шла работа, в каменных желобах журчали ручейки воды, которой поливали деревья, и то там, то здесь раздавалась старинная, сладко-грустная песня. Смущенно укрываясь от постороннего глаза, маленькие домики жались друг к другу. В стене одного из них случайно распахнулась дверь, и перед Жанной мелькнула картина чужой жизни: блестящие каменные плиты двора, женщины за работой. Их запястья и лодыжки украшают серебряные обручи, девушка даже услышала позвякивание колокольчиков на ножных браслетах, которые здешние модницы так любили носить. Их кожа всегда пахла амброй, а сумеречные глаза с любопытством останавливались на Жанне, когда она, поддаваясь любопытству, заглядывала в какой-нибудь двор. Она улыбалась из-под полей соломенной шляпы, и нередко черные глаза улыбались ей в ответ.

Эль Амара… очарование этого места сразу покорило Жанну. Ей приходилось каждый день быть настороже, чтобы не поддаться ему окончательно. Но вечерами она не переставала любоваться мерцающим чудом бронзово-синих небес, на фоне которых изящными резными игрушками из слоновой кости вздымались кружевные минареты. Пылкий, манящий город мечты… Жанна бродила по нему, упиваясь пряными ароматами, жадно вбирая ненасытными глазами эту чужую, но такую чарующую красоту и понимая, что воспоминаниями об этих недолгих неделях ей придется утешаться всю оставшуюся жизнь.