— Ну что, начнем? Жаль, что мы не играем в покер на раздевание.

Тори покраснела так, что щеки ее стали одного цвета с распухшим от насморка носом, и, старательно изображая возмущение, произнесла:

— А что, очень хотелось бы?

Но Винс лишь рассмеялся.

— Вопрос только — кому?

«Не мне, это точно», — собралась было ответить Тори, но упустила момент, и пауза как-то уж слишком затянулась. А потом, это была бы ложь. Как бы ей ни было стыдно признать, но необузданная сексуальность, которую она подавляла в себе так долго, все-таки проявила себя. Тори действительно хотелось бы раздеть Винса, прикоснуться к его обнаженной коже, почувствовать тепло его тела. Ощутить, как под ее руками напрягаются его мышцы...

— Давай подождем, пока ты выздоровеешь, детка. — Его голос звучал чуть насмешливо и в то же время с какой-то странной мягкостью. Он как будто прочел ее смятенные мысли. — Лучше следи за игрой… Если, конечно, не хочешь, чтобы я тебя обыграл.

Легко ему говорить: следи за игрой! Мысли Тори сейчас были заняты только одним...

— Ты все равно меня обыграешь, — обреченно прошептала она и вдруг ощутила какую-то странную легкость в теле, даже голова немножечко закружилась.

— Ты всегда так легко сдаешься? — поддразнил ее Винс, и суровые черты его лица почему-то смягчились.

— Теперь твоя очередь. — Голос у Тори дрожал. Она очень надеялась, что это сойдет за проявление простуды.

— Ага. — Винс сосредоточенно уставился на доску. — Слушай, ты не поверишь! Сейчас я утрою свои очки, выставив все буквы... А это даст мне еще пятьдесят очков за использование всех семи... Только вот заменю это «а» на «о»...

— Эй, не жульничай!

Винс послушно вернул фишку с «а» в общую кучу и принялся переворачивать оставшиеся в поисках нужной буквы.

— Как можно добиться чего-то, не сжульничав хоть раз? — прокомментировал он. — Хотя я бы назвал это по-другому. Я просто немножечко усовершенствовал правила... Ага! Есть!

Он рассмеялся с победным видом и собрался уже приставить новую фишку к ряду своих фишек, как Тори схватила его за руку.

— Так нечестно! — возмутилась она. — Мы же серьезно играем...

— Ну и что мне за это будет? — Когда он смеялся, в уголках его глаз собирались морщинки. — Ты меня поколотишь? Может быть, подеремся?

Он уставился на ее руку у себя на запястье. Тори проследила за направлением его взгляда. И смутилась... Ей было приятно держать его за руку, чувствовать ровное биение пульса под смуглой кожей...

— Нет, я просто... — Тори едва ли не оттолкнула его руку, ругая себя за безотчетный порыв.

Он опять рассмеялся, не спуская с нее глаз. Его взгляд как будто пронзал ее насквозь. Тори понимала, что он видит, в каком она возбуждении. И все же не могла отвести взор. Неизвестно, чем бы все это закончилось, но тут — слава Богу! — зазвонил телефон. Винс еще на мгновение задержал взгляд на девушке, как будто раздумывая, брать ему трубку или нет, но потом все же взял.

— Привет, Фло, — произнес он спокойно и ровно. Если прикосновение Тори и возбудило его, по голосу это заметно не было.

— Да так, ничего особенного, — проговорил он в трубку после недолгой паузы.

Интересно, о чем это он? Может быть, Флоранс спросила, что он сейчас делает. Тори стало вдруг неприятно.

Честно пытаясь не прислушиваться к разговору — к тому же ей меньше всего хотелось бы, чтобы Винс заметил ее интерес, — Тори взяла книгу, которая лежала у нее рядом с кроватью.

Любимому Джонатану от Виктории. Она уставилась на надпись на форзаце. Винс явно дал понять, что ей надо бы знать, кто такие эти Джонатан и Виктория. Но она не знала... Любимой Флоранс от Винсента. Имена как будто всплыли в ее сознании, и Тори мысленно примерила их к надписи на книге. В конце концов, именно этим они сейчас и занимаются — переставляют буквы. Ну и что, если он любит Фло? А так оно, вероятно и есть... Ей-то какое до этого дело? Она вообще здесь чужая. В этой семье она никому не нужна. И никогда не была нужна.

Но тогда почему у нее испортилось настроение? Винс уже положил трубку, и Тори было больно смотреть на его рассеянную мечтательную улыбку. Он сейчас улыбался так, будто Фло сказала ему нечто такое, что его осчастливило. Но даже если и сказала, то что?

— Ладно.

Тори положил «о» после «к» в слове «волк». Это простое слово она составила больше от отчаяния. Мысли ее были заняты совсем другим, и она никак не могла сосредоточиться на игре. Винс выложил последнюю из оставшихся у него фишек. Тори посмотрела на доску и оторопела: «самозванка».

— Хорошее слово, — проговорила она, взяв себя в руки и ничем не выдав своих чувств, которые вызвало в ней недвусмысленное обвинение Винса. — Жалко только, что ты сжульничал, когда его составлял.

— Это не жульничество, а просто умение воспользоваться малейшей предоставленной тебе возможностью. — Винс улыбнулся и встал. — Как я понимаю, ты тоже кое-что в этом смыслишь... да, сестренка? — Он вдруг наклонился и легонько поцеловал ее в лоб. — Сейчас мне надо идти. Спасибо за компанию. Мы замечательно поиграли. Как-нибудь повторим.

Он ушел, а Тори осталась одна — раздраженная и разочарованная. Раздраженная — потому что понимала: с Винсом во что ни играй, он все равно выйдет победителем. А разочарованная... Это и так понятно. Она себя ощущала брошенной и никому не нужной. Ведь Винс наверняка ушел на свидание с Флоранс.

На следующий день Тори почувствовала себя настолько лучше, что смогла встать с постели. Истомившись от безделья во время болезни, она хотела хоть чем-нибудь заняться. Вот почему обрадовалась, когда еще через день Винс предложил ей помочь Маргарет разобрать шкафы в спальне Роджера.

— Неужели ты мне доверишь столь ответственное поручение? — поразилась Тори.

Прозвучало это достаточно язвительно, но Винс лишь пожал плечами.

— Вряд ли ты провернешь какую-нибудь диверсию под бдительным оком миссис Андерсон. И потом, я же с тобой возился, пока ты болела, теперь твоя очередь сделать что-нибудь полезное.

— Большое спасибо, — процедила сквозь зубы Тори, хотя ей показалось, что Винс сказал это в шутку. Очень уж весело заблестели его глаза...

Тори и Маргарет весь день разбирали старые пещи, раскладывая их в две кучи: одну — на выброс, другую — показать хозяину дома, вдруг что-то его заинтересует. За работой они едва ли не подружились. Во всяком случае, на следующий день экономка отправилась за покупками, оставив девушку одну. Интересно, подумала Тори, как бы к этому отнесся Винс? Вряд ли положительно...

Именно в этот день, уже заканчивая разбирать очередной шкаф, Тори нашла письма. Перевязанные лентой, они лежали в самом низу. Похоже, когда-то давным-давно письма упали через зазор между стенкой шкафа и полкой, и с тех пор никто про них не вспоминал. Как только Тори сообразила, что это такое, она сразу же отнесла письма к себе.

Заперев дверь на замок, она уселась на кровать и развязала ленту непослушными пальцами. Сердце ее билось так, что казалось, оно сейчас выпрыгнет из груди. Тори чувствовала себя настоящей преступницей, когда развернула первое письмо и начала читать.

Да. Именно это она и искала все дни... Надеялась... Молилась, чтобы письма никуда не пропали. Томас Дигби назвал бы исписанные листки «подходящей штуковиной для хорошей сенсации», а для Тори они были историей любви юной Джилл Ллойд и ее столько же юного избранника...

Она приехала сюда для того, чтобы любой ценой отыскать эти письма... Иногда ей казалось, что она никогда их не найдет. Она даже где-то смирилась с мыслью, что ей придется вернуться домой лишь с неприятными воспоминаниями о презрительном и враждебном отношении к ней Винса и с сожалениями о потерянном времени. И вот теперь...

Тори просидела еще минут десять, тупо глядя перед собой. Ярость, печаль, ощущение вины смешались в ее душе. Ее буквально трясло от злости. Она злилась на всех: на себя, на Роджера, на Джилл. Если Винс знает правду, тогда понятно, почему он так презирает её мать. Почему никак не может простить Джилл.