Натка нажала кнопку и отключилась от мужа. В это время дверь в палату открылась, и два санитара втащили большую коробку.

— Что это? — ужаснулась врач.

— Телевизор, как заказывали, — удивился один из санитаров.

— Зачем ей телевизор? — всплеснула руками врач. — Вы, наверное, не представляете, — обращаясь уже к Натке, возмутилась женщина, — в каком она состоянии? Понимаете, одной ногой еще на том свете!

— Я понимаю, но ей станет лучше, если мы будем помогать ей возвращаться с того света, — настаивала на своем Натка.

Санитары в растерянности топтались у дверей. Врач, чувствуя, что Наталью не переспоришь, пожав плечами, вышла.

— Давайте ставьте вот сюда! — Натка показала на противоположный от кровати угол.

Галина, растянув рот, интенсивно заморгала:

— Я так и знала, что тебе понравится, — уловив на лице больной подобие улыбки, удовлетворенно хмыкнула Натка.

Галина силилась что-то сказать, но у нее не получалось.

— Ты молчи, я и так все понимаю без слов, — успокоила ее Натка. — Скоро Лизонька твоя прибудет, я с ней уже договорилась. Знаешь, как она за тебя убивается? Я даже от нее не ожидала. Молодая все-таки, как-то легче должна все воспринимать. Она даже говорить не может. Я ей посоветовала самой лекарство попить. Да ты не переживай за нее, — увидев, что выражение лица у подруги вновь сделалось напряженным, успокоила Натка. — Сейчас твоя задача — выздороветь! Поняла?

Галина вновь заморгала.

— Вот и хорошо. Лежи, я скоро вернусь, пойду договорюсь о твоем питании.

Не успела закрыться за подругой дверь, как Галина услышала чей-то знакомый шепот:

— Я на минутку, взгляну на свою дамочку и уйду.

— Только никаких показаний, — строгий голос врача, которая только что спорила с Наткой, послышался из-за двери, и тут же в палату ввалилась грузная фигура усатого милиционера.

— Здравствуйте, дамочка, — увидев, что Галина смотрит на него во все глаза, стесняясь, проговорил все еще похожий на Деда Мороза мужчина. — Хорошо, что вы поправляетесь, я же вам обещал, что вас вылечат. У нас тут местные врачи получше московских будут! — Неловко потоптавшись, он сел на стул. — Вот вам апельсинов принес, кушайте на здоровье. — Он протянул целлофановый пакет, подержав его на весу над постелью, смущенно поставил на тумбочку.

Галина силилась поблагодарить милиционера. Тот, сообразив, что женщина выбивается из сил, предостерег:

— Лежите, лежите спокойно. Я уже ухожу. Так пришел, проведать, вы же совсем раздетая были, может, я вас застудил, думаю.

Галина благодарно заморгала.

— Вот и врач говорит, все хорошо, вовремя мы с вами прибыли, а то бы… — Он замолчал и, спохватившись, что, возможно, наговорил лишнего, чего не одобрит медицина, поправился: — А то бы, раздетая, на снегу… простудились. — Довольный, что так ловко избежал запрещенного врачом разговора об аварии, он подмигнул Галине и пробасил: — Ну, я пошел.

Поднявшись со стула, милиционер заметил расстроенные глаза пациентки. Расценив ее взгляд по-своему, не выдержал и добавил:

— Насчет протокола вы не беспокойтесь, бумаги я уже все без вас оформил. Так что — полный порядок. Выздоровеете, принесу вам на подпись. Договорились?

Когда Василич садился в машину, на крыльцо выскочила жена Любомирского и сделала знак рукой, чтобы он задержался.

— Я Наталья Любомирская, — заглядывая в кабину, представилась она.

— Да узнал я вас, — отмахиваясь от пропахшей духами женщины, недовольно буркнул Василич. — Что же вы человека чуть не угробили? — Он сердито покачал головой.

— Вы уж не добавляйте, — в сердцах бросила Натка. — Так, как я сама себя корю, никто меня не осудит, а если слезы лить и убиваться начну, кто за ней ухаживать будет?

— Не добавляйте, не добавляйте, — еще раз проворчал Василич и, не желая продолжать разговор, схватился за ручку дверцы.

— Постойте, вы же сами хотели со мной поговорить?

— Не нужно, — отмахнулся он от настойчивой женщины, — я уже все оформил. Только вот хотел вам два вопроса задать. Зачем это подругу из дома вашего в ночь обратно в Москву понесло? Да и кто ее в исподнем из дома выгнал? — Он в сердцах хлопнул дверцей, и старенькая «Волга» с пыхтением отъехала от больницы.

— Куда это обратно… ведь к детям же она? — ничего не понимая, растерянно прошептала Натка. — И почему это в исподнем?

После вчерашней ночи Лизе не хотелось видеть никого. В халате, нечесаная и неумытая, она бродила по квартире матери. Та уехала в больницу к тете Гале. Лиза не решилась.

Ее переполняли злость и досада на всех без разбору: на мать, уговорившую ее связаться с шефом, на идиотку Наталью, вечно переживающую за своих деток, внуков, мужа, и наконец, на тетку Галину, готовую броситься кому угодно на помощь. Если бы не все эти обстоятельства, ничего бы не случилось. Кто мог предположить, что в такую поздноту тетку понесет за город в этот злосчастный дом? Дом, который для Лизы столько времени был недосягаем и запретен. Ей хотелось хоть на минутку, хоть в замочную скважину заглянуть в него, подышать воздухом, в котором была так счастлива ее соперница.

Геннадий часто рассказывал любовнице, как Наталья выбирала и обустраивала свою обитель, сколько она вложила души в каждый предмет, выискивая месяцами старинный стол для гостиной, антикварные кровати для спальни.

Лизу бесило, что все домочадцы обожают эту крепость, созданную и обустроенную ее соперницей, что гостеприимством Натальи дорожат друзья. Тетка Галина каждый раз, возвращаясь оттуда, бурно восторгалась незначительными, дурацкими мелочами царства Натки: приборами, посудой, постельным бельем, скатертями.

Летом там можно было поплавать в бассейне, а зимой покататься на катке, который собственноручно заливал вместе с внуками Геннадий. Заливал для всех — только не для нее! Вот почему ей нужно было непременно побывать в этом доме.

Но после всего случившегося не хотелось вспоминать, что это она уговорила Геннадия не ехать на деловую встречу, куда он собирался отправиться с Павлом.

И этот Павел, несчастный бабник и прихвостень Геннадия, он весь светился ненавистью, увидев ее в баре!

Как назло, все было словно предрешено. Вместо того чтобы провести время наедине, Геннадий поволок ее на эту встречу.

Сидя рядом с любовником в его шикарном авто по дороге в какой-то занюханный бар, где ждал Павел, Лиза терпеливо сносила нападки Геннадия. Он наезжал на Лизоньку совершенно без всяких причин.

— Что ты попросила у него взамен молчания? — имея в виду Лиса, допытывался Геннадий.

Рассказ Лизы о неожиданном открытии тайны высокопоставленного чиновника он воспринял с омерзением, а сообщение о бизнес-планах с недоверием.

— Он мне предложил сам. — Лиза обиженно надула губки. — Это у тебя все нужно выпрашивать.

Геннадий, чуть не проскочив на красный свет, резко затормозил.

— Хотелось бы знать…

— Сейчас узнаешь, — торжественно произнесла Лиза и полезла в портфель.

Вынув гербовую бумагу, она покрутила ею перед носом любовника.

— Что бы это могло быть? — с подозрением полюбопытствовал мужчина.

— Собственность на землю под строительство отеля в Лас-Вегасе.

— Так… — протянул Геннадий. — Тебе не обидно, что тебя используют как красивую ширму для отвода глаз?

— Это гораздо приятнее, чем когда тебя используют просто как красивую куклу. Кукла может надоесть. А ширма всегда функциональна, — парировала Лиза.

— Умно! — с иронией воскликнул Геннадий. — Но ширма дорогая, может оказаться не по карману.

— А у него карманы широкие. — Лиза похлопала себя по бедрам, затянутым в стильные брючки. — Никогда не опустеют.

— Ты говорила с ним обо мне? — резко сменил тему любовник.

— Это что, допрос?

Не выдержав, Геннадий заехал в первую попавшую подворотню и, остановившись, привлек Лизу к себе.

— Девочка, этот человек может причинить мне много вреда.