Светка и Васька явились счастливые и немножко пьяные. Наша компания к этому времени разрослась. К ней присоединился Юрка. Он целый день охотился за Людкой, которая моталась по заказчикам. Установив место нахождения подруги, Юрик не долго думая явился и потащил ее за компьютер выяснять какие-то свои дела. Малышка уснула, мы с Любаней уселись наконец попить чаю. Тут и Гвоздики пожаловали.

Юра вызвался развезти нас по домам на такси. Нам с Любаней идея очень понравилась, Людка неожиданно заерепенилась и осталась ночевать у Гвоздиков.

Квартира гуляла. Справляли день рождения какого-то сослуживца Тамариного мужа. Сослуживец проживал в общежитии или казарме, уж не знаю, как правильно, поэтому гостей и выпивку приволок к друзьям. Двадцатиметровая комната Тамары с трудом вместила гостей. Тамара и Таня — хозяйки квартиры — накрыли стол. Нам обрадовались невероятно и тут же принялись нам наливать и потянулись чокаться. Через минуту признали своими и перестали обращать внимание. То есть на меня не перестали, да и Юрку не забывали, но это было совсем другое внимание. Как на своих.

Звонок раздался в тот момент, когда я пробегала из кухни в комнату Тамары в обнимку с миской винегрета. Никто, кроме меня, звонка не слышал, потому что гул стоял невероятный. Гулял народ на широкую ногу, понятно, что винегрет закончился, и я помчалась на кухню за следующей порцией. Поскольку пришла последней и сидела на нижнем краю стола.

В кухне я достала из холодильника кастрюлю с винегретом, навалила большую кучу в миску, кинула сверху веточку петрушки и опрометью бросилась обратно. Звонок раздался аккурат, когда я находилась на дверной параллели (так моряки выражаются).

Я поставила миску на калошницу и рывком распахнула дверь. Увидев, кто за ней стоит, также мгновенно дверь захлопнула и приказала:

— Стой там.

В комнате царило непринужденное веселье. Описывать тут нечего — каждый может представить, что я имею в виду. Люба сидела удобно, насколько это возможно при столь стесненных обстоятельствах. Ее стул стоял так, что она могла при желании выйти из-за стола, а этим похвастаться мог не каждый.

Например, Тамаре, чтобы покинуть стол, надо сначала пройти по дивану за спинами четырех сидящих на нем парней, а потом поднять еще троих и подождать, пока они гуськом выйдут и столпятся у двери. Подозреваю, что Тамара специально так села, чтоб не выскакивать из-за стола.

Но Люба сидела удобно и могла выходить никого не тревожа. Я подошла к ней со спины и, перегнувшись через ее соседа, начала пристраивать на столе принесенную закуску.

— Люб, сходи взгляни, там вроде звонили.

Люба уже устала сидеть и охотно принялась выбираться из-за стола. Она утицей перевалилась за порог, а через минуту из коридора донесся визг.

Тамара ахнула: «Любка!», вскочила на диван, проскакала по нему, прыгнула на колени Таниному мужу, сидящему сразу после дивана, по его коленям перебралась на Юрика, по нему протиснулась почти к краю стола. Следующим сидел здоровенный майор Жора, он вскочил со своего стула, и Тамара бросилась к двери, затратив на весь путь не больше секунды. У самой двери она запуталась то ли в половике, то ли в ногах и неловко упала на колени прямо перед входящим в комнату Сашей.

Саша, не ожидавший столь пафосного приема, попятился, Тамара по инерции оперлась на выставленные вперед руки, все остальные застыли, и вдруг раздался тоненький заливистый смех. Смеялся Тамарин муж.

Гости расходились неохотно, но все-таки разошлись. Танин муж отправился их провожать.

Саша посидел за столом, выпил, потом принял ванну и теперь чистенький, в чистых джинсах и белоснежной майке пил чай на кухне и неодобрительно косился на Юрика. Юрик остался ждать меня, чтобы вместе ехать домой. Пока что, избегая простоя, он помогал Тане мыть посуду, помещаясь в опасной близости от нее и цепляя ее то плечом, то бедром. Выражение лица у него при этом сохранялось самое невинное, и Таня не решалась осадить его или отстраниться.

Рассудив, что от Тани не убудет, а Юрику тоже нужны маленькие радости, я вмешиваться не стала, а налила себе чаю и села рядом с Сашей. Тамара и Миша — ее муж — носили тарелки, Таня и Юра их мыли, мы с Сашей пили чай, Люба в Тамариной комнате перетирала и раскладывала по местам приборы. Все чувствовали себя прекрасно. Может быть, кроме Тани. Но это такая мелочь, что не стоило внимания обращать. У меня на языке вертелся один вопрос. Тамара и Миша отправились в очередной вояж за порцией грязной посуды, Таня и Юрик равномерно журчали в углу, и я спросила:

— Саш, а помнишь, как мы встретились?

— Около управления? Помню.

— Ты сразу понял, о ком я говорю?

— Конечно.

— Почему? И еще, знаешь, может, глупость, конечно, но мне показалось, ты меня ждал. Ну, в смысле у крылечка.

— Вовсе не глупость. Я тебя ждал.

— Но почему? Ты ведь не знал, кто я такая.

— Прекрасно знал.

— Откуда?

— Перед командировкой у нас принято сдавать на хранение личные документы. Истомин перед первой командировкой не знал, что удобнее всего в полиэтиленовом пакете — протянул просто стопку. Из удостоверения выпала карточка, прямо мне в ладонь. Я взглянул, спросил просто так: «Невеста?» Он помрачнел, весь надулся, отвечает: «Нет». Ну тут уж мне действительно интересно стало, да и знать надо, с кем идешь, в каком состоянии, опять спрашиваю: «А кто?» — «Мое прошлое».

Странно, кажется, свет мигнул, и стало темнее, сумрачнее, и голоса зазвучали глуше, и стало неинтересно, навалилась усталость, и захотелось домой.

Я начала подниматься со стула, из последних сил удерживая на лице гримасу дружелюбного внимания. Саша, выгребая ложечкой варенье из кофейного блюдца, закончил:

— Ты мимо меня в дверь сунулась, я тебя сразу узнал, понял — не прошлое ты, а будущее, ну и остановился подождать. Если хочешь знать, я сразу определил, что ты за человек. Истомину повезло, такие, как ты, одна на миллион, я тебе точно говорю. Я Любаню люблю, она очень хорошая, но в ней этих бабских хитростей и заморочек выше крыши. А ты, как мужик, правильная, все, как надо, понимаешь и делаешь.

Интересно, он и вправду считает, что похвалил меня? Я взглянула на Сашу и увидела, какой он усталый, размягченный и пьяненький.

— Юра, домой. Извинись перед Таней, что бросаешь ее в трудную минуту, и пошли.

Юра без единого слова протеста схватил полотенце и, отойдя от Тани, принялся насухо вытирать руки, оправлять завернутые манжеты. Казалось бы, Таня должна повеселеть, освободившись от несносного приставалы. Ан нет, выглядит вовсе не обрадованной. Мы встретились с Юриком взглядами, он ехидно усмехнулся, не размыкая губ. Ну, паразит, подожди у меня!

Воспитанием Юры я заниматься не стала, просто села на заднее сиденье такси, а когда он плюхнулся рядом, положила ему голову на плечо и закрыла глаза. Говорить не хотелось, думать не хотелось. Саша считает, что я Лешкино будущее и могу сделать его счастливым. Если бы он знал правду. Если бы я могла хоть кому-то ее рассказать. Вдруг остро захотелось рассказать все Юре прямо сейчас. Я подняла голову и тихонько позвала:

— Юр!

Он крепко спал, запрокинув голову и приоткрыв рот.

— Привет! — сказал Лешка и смущенно улыбнулся, сверкнув единственным свободным от повязки глазом.

— Привет! — ответила я, любуясь им. В военной форме, тоненький, прямой, он напоминал того мальчика, каким я увидела его впервые далеким сентябрьским утром.

— Чегой-то ты во фраке? — невольно рассмеялась я. Мы вместе смотрели этот спектакль, и Лешка сразу понял, о чем я говорю, и шутливо приосанился.

— Заходи, — спохватилась я, широко распахивая дверь и отступая.

Лешка вошел в прихожую и сразу полностью ее занял. Конечно, он сильно похудел, но все равно оставался очень большим, и я ощутила привычную робость и привычную радость от близости сильного молодого тела и жадно втянула ноздрями его запах, такой знакомый, такой неповторимый.