— Не обращай внимания на беспорядок! — прокричала она, закрылась в ванной комнате и уже оттуда продолжила: — Последняя неделя — совсем сумасшедшая, готовим новую программу. Я ведь не только в колледже работаю, у нас с девчатами есть своя группа. В парках играем, на муниципальные мероприятия иногда приглашают. Завтра вот выступаем в пансионате для пожилых людей. Я и думала, это Сьюзи наконец-то концертное платье принесла, давно обещала. У нее сестра учится на модельера, у нас подрабатывает.

Маргарет появилась в проеме двери. На этот раз на ней были плотно облегающие темно-синие бриджи и полосатая тенниска, волосы стянуты на затылке в хвост.

— Проходи в комнату, — сказала она как бы между прочим.

Артур шагнул через еле заметный порожек, огляделся: на поблекших обоях репродукция картины Ренуара, на окнах — выцветшие шторы. В глубине комнаты — стол со стулом, кресло, тахта, накрытая пледом. Стандартная обстановка дешевой муниципальной квартиры.

Артур опустился на тахту, провел ладонью по шерстяному пледу. Звук тостера, выбрасывающего из своих недр поджаренные ломтики, заставил его улыбнуться — значит, будет ужин и, как он надеялся, с долгим разговором.

— Я голодная, а ты как? — спросила Маргарет, появляясь с чашками и тарелкой с бутербродами на подносе.

— С удовольствием составлю тебе компанию.

Артур разорвал два пакетика с растворимым какао, высыпал в чашки, залил кипятком.

Маргарет откусила кусок тоста с сыром, не спеша пожевала. Артур неотрывно следил за каждым ее движением. Он словно вернулся в прошлое, снова стал тем бездумно влюбленным парнишкой, который мог просто смотреть на Маргарет и ощущать себя неимоверно счастливым только от одного ее присутствия рядом.

— Скажи, Марго, почему ты устроилась на работу в муниципальный колледж? Мне казалось, ты могла бы рассчитывать на нечто большее, чем преподавание хорового пения, — начал он разговор.

Надкушенный бутерброд замер недалеко от ее губ.

— Если бы мне три года назад сказали, что я осяду в пригороде Лондона и удовлетворюсь местом преподавателя хора муниципальной школы, я бы просто рассмеялась. А сейчас я вполне довольна. — Она опустила чашку на журнальный столик. — Наверное, я потеряла веру в свои силы. Не смогла выступить на фестивале и… Мир не без добрых людей. Теперь у меня хоть есть карточка социального страхования. А то попала в больницу и… — Она махнула рукой. — Давай не будем о грустном.

— Ты болела? Когда? Ну что за упрямство! Почему ты не поставила меня в известность? Неужели я бы тебе не помог? — говорил он в запальчивости, а перед его мысленным взором возникла картина забинтованной головы женщины, укравшей у Маргарет машину.

— Ты забыл? Ты в это время находился в Афинах. Загорал со своей шатенкой. У меня случился приступ, и я не смогла выйти на сцену. И вообще, я не хочу больше говорить о прошлом.

Она с вызовом посмотрела на него. Он выдержал ее жесткий взгляд, примирительно улыбнулся.

— Расскажи мне о вашем оркестре. Сколько вас? Что исполняете? — чтобы поддержать ее, спросил он.

Ее лицо потеплело.

— Чаще всего мы играем ретро, то, что прошло проверку временем и нравится людям. Из репертуара Фрэнка Синатры, «Битлз». Песня, как хорошее вино, с возрастом тоже преображается. Если в мелодии изначально есть то, что берет за душу. Если концерт удачный — такая радость охватывает, что не сравнится ни с чем. Иногда мне кажется, что все люди, сидящие в зале, сколько бы там их ни было — пять человек, десять, сотня, — все они становятся чем-то единым. Общие мысли, одинаковые чувства…

Артур, не поднимая глаз от чашки, слушал: голос Маргарет был теплым, глубоким, окутывающим и чувственным. Совсем иной, нежели у Эдит, невольно отметил он про себя.

Маргарет продолжала говорить, а он, убаюканный ее речью, продолжал любоваться ею. Тонкая прядь волос, выскользнув из-под тугой резинки, скользнула ей на шею. Ему нестерпимо захотелось коснуться ее кожи, вдохнуть ее запах, стянуть с нее тенниску, трусики…

Он представил себе, как его руки скользят по ее плечам, обвивают талию, а губы нащупывают ее упругие напряженные соски. Она закрывает глаза и откидывается назад, раздвигает ноги. Он входит в ее влажное лоно, медленно, в самую глубину этой жаркой тьмы…

— Артур!

Он как будто очнулся от сна.

— Почему ты мне не отвечаешь?

— Что? Я задумался. — Его язык с трудом поворачивается в высохшем рту. — Мне кажется, тебя должны все любить.

Маргарет улыбнулась.

— Ты, наверное, привыкла к тому, что тобой восхищаются? — Помимо воли его голос прозвучал строго.

— Я устала, Артур, — сказала Маргарет, вставая. — Тебе пора возвращаться домой. Уже поздно. Спокойной ночи.

— Можно, я останусь?

Она посмотрела на него так пристально, что ему на секунду показалось, что он тонет в ее взгляде.

— Артур, ты не понял. Я настаиваю на расторжении нашего брака. Я хочу вновь выйти замуж. — Выбросив вперед руку, словно защищаясь, она остановила его. — Прошу, больше ничего не говори.

В ее позе, в ее словах он заметил некоторую неуверенность. Или все же усталость?..

Артур протянул руку и дотронулся до ее волос. Ему так хотелось окунуть ладони в ее волосы, приникнуть губами к ее прохладному гладкому лбу… Маргарет отстранилась, подняла на него глаза и тут же опустила.

— Я приняла решение. Если ты еще хоть немного меня любишь — отпусти.

Развернувшись, она быстрым шагом подошла к окну. Молчание застыло между ними, как стена. Артур знал, от того, что он сейчас скажет, будет зависеть все его будущее.

— Женщина, которая была в твоей машине, попала в аварию, — дрожащим от волнения голосом начал он. — Меня вызывали на опознание. Машина разбита вдребезги, но воришка жива.

— Интересная ситуация… Как там воришка? Не сильно пострадала?

— Она едва не погибла. Голова в бинтах, говорить не может. Руки переломаны. Сначала полиция решила, что это ты была за рулем, потом узнали — твоя машина в розыске. Мне позвонили, спросили, знаю ли я, где ты находишься…

— Ты не знал.

— Я испугался за тебя, что с тобой приключилось такое несчастье, а как увидел, что она — не ты… Трудно описать словами, что я испытал. И радость, и сострадание. Я обрадовался, что не тебя так покалечило, и женщину стало жаль. Увидел, как она страдает, и что-то щелкнуло у меня внутри… Ничего не могу с собой поделать — я все время думаю только о тебе… — Его голос задрожал. — Больше всего на свете я хочу, чтобы ты была счастлива. Я хочу купить тебе новую машину. Какая тебе нравится? «Пежо»? «Рено»? «Фольксваген»?

Маргарет оторвала взгляд от темного окна и всем корпусом развернулась к Артуру.

— Спасибо за предложение, только мне ничего не надо от тебя. Я сама о себе позабочусь. К тому же пешком ходить очень полезно.

— Пешком? Сама о себе? — Артур снова окинул взглядом комнату, в поисках доказательств присутствия другого мужчины. Ни окурка в пепельнице, как и самой пепельницы, ни забытого галстука, ничего, что бы говорило, что кто-то, кроме Маргарет, здесь бывает. Правда, он не видел спальни, но почему-то был уверен, что и там нет ни мужской пижамы, ни тапочек. Может, вся ее история с новым замужеством — простая проверка? Мол, если он отступится — значит, не настолько уверен в своих чувствах?

Артур вплотную приблизился к Маргарет. Ее тонкий профиль виднелся на фоне темного окна. Конечно, его жена изменилась. Но в чем перемены, он пока не мог определить, а просто смотрел на нее и не мог насмотреться, как измученный жаждой странник, найдя родник, все пьет и пьет, хотя зубы уже ломит от холода.

— Неужели тот, за кого ты хочешь замуж, не может для тебя купить средство передвижения? — продолжал допытываться Артур. Ему хотелось узнать побольше о мужчине, присутствовавшем на сделанных детективом фотографиях. Ему хотелось узнать от самой Маргарет, насколько тот значим для нее, но Артур не решался задать прямой вопрос. — Мне кажется, этот твой Билл плохо о тебе заботится. Ты достойна самого лучшего, — заявил Артур, и его глаза ярко пылали, выдавая его волнение.