— Как он называется? — поинтересовался Биг Нэсти.

— «Вересковый дом».

— О чем он? — с сомнением произнес чей-то голос в конце Конвоя.

— Если ты заткнешься, — сварливо вставил Пиг Пэн, — мы все узнаем это. Давай, Вдова, начинай.

Она прочистила горло и начала монотонно читать: «Агата сидела в будуаре, пристально глядя в зеркало и мечтая о нем, его сильных руках, мужественных бедрах. Наступит ли тот день, когда Эррол сделает её своей?»

— Господи боже мой, — взорвался Биг Нэсти. Кто-то в колонне издал звук отработанных человеческих газов.

— Прекрасно, если тебе это не нравится, — обиженно проговорила Вдова, — я буду читать про себя.

— Эй, вы, ребята, — вклинился в разговор новый голос, — заткните свои дыры. Это лучше, чем ничего.

— Скажите это своим задницам, — парировал Биг Нэсти.

— Знаешь что, выруби свой громкоговоритель, чтобы не мешать остальным, — предложил Спайдер Майк.

— С удовольствием. Не хочу засорять свои мозги этим дерьмом.

— Давай дальше, Вдова, — подбодрил Пиг Пэн после нескольких минут тишины, — не обращая внимания на этих умников сзади. Мне понравилось насчет мужественных бедер. Когда начинают с этого — значит, скоро будет что-то интересное.

«Позади неё легкая занавеска мягко качнулась, будто от слабого дуновения ветерка. Но ночь была безветренна. Могло ли это быть? «Эррол?» — окликнула она, затаив дыхание и положив руки себе на грудь в попытке унять бешено бьющеё ся сердце. Занавеска чуть отодвинулась, открыв взору женщины не грациозную фигуру любовника, а хищные движения Джейсона Уилуинса, надсмотрщика. В его глазах горел огонь желания».

— Видишь? — пропел Пиг Пэн. — Что я говорил? Продолжай, Вдова! Педаль до пола!

Заглушив двигатель, Утенок долгое время молча сидел, бездумно глядя в засыпанное песком лобовое стекло. Мелисса начала нервничать. Сам того не замечая, тракер продолжал вести внутреннюю борьбу, переваривая и анализируя тс мысли, что занимали сейчас его мозг. В конце концов, когда напряжение достигло предела и стало невыносимо, женщина достала из кармана монету в один цент и положила на колено Утенка.

— За твои размышления, — ответила она на его вопросительный взгляд. — Если ты собираешься подумать теперь об этом, можешь с таким же успехом сказать все вслух.

— Мне кажется, я и так наговорил уже больше дерьма, чем было нужно.

— Что ты имеё шь в виду?

Тракер откинулся на спинку сиденья и, прежде чем ответить, закурил сигарету.

— Похоже, я кое-что преукрасил. Я открывал рот для этих репортеров целый день, чтобы сказать, что МЫ хотим и для чего вообще нужен Конвой.

— Ну и что?

— А что, если я не знаю, о чем говорю?

— В самом деле?

— Может быть — да, а может быть — нет, — медленно, словно нехотя, ответил мужчина. — Но в одном я уверен. Я не оратор и никому больше ничего не скажу.

— Если не ты оратор, то кто же? Политики? Нефтяные компании? Может быть полиция?

Утенок покачал головой, как будто старясь сложить разрозненные части вместе.

— Я не знаю, — ответил он. — Я ввязался в это, потому что некто сунул свой нос в это дело.

— Мне очень жаль. Ты хочешь вернуться назад?

— Нет! Черт, я не могу теперь вернуться никуда, никаким образом. Я думаю, это, вероятно, одна из тех вещей, которую ты до конца так и не поймешь. Ты всего лишь прыгаешь в кабину и едешь, и это все. Давай лучше поговорим о чем нибудь другом.

— О'кей. Откуда ты? Из каких мест?

Утенок улыбнулся, уловив профессиональные нотки в её голосе. Он окинул взглядом кабину Мака.

— Ты сидишь в этом, — сказал тракер. — Я родился в Эль-Пасо. В настоящий момент у меня есть место в Альбукерке, где я могу повесить свою одежду. А как насчет тебя?

Мелисса показала на два своих чемодана, лежащих в спальном отсеке.

— Вот. Я оставила то место в Лос-Анджелесе, где могла бы повесить свою одежду, два дня назад.

— Куда ты направляешься? Женщина развела руками.

— А что тот парень, о котором говорил репортер?

— Билл? С ним все кончено. Это было всего лишь крупной ошибкой.

— Насколько я слышал… мне кажется, это такая ошибка, которую ты совершала не оди^ раз.

— Ну и что? Тебе-то какое дело?

Утенок явно повернул разговор не в ту сторону. Мысли женщины начали заполнять фразы, которые ей хотелось сейчас произнести вслух. Злые фразы…

— Извини, — проговорил Утенок с такой обезоруживающей искренностью, что гнев Мелиссы тут же прошел. — Я думаю, сказывается вся эта проклятая ситуация. Я не хотел обидеть тебя.

Мужчина ненадолго замолчал. Так и не дождавшись от Мелиссы ответа, он продолжил тихим, почти неслышным голосом:

— Я подумал… сейчас все изменилось. Мы далеё не можем знать наверняка, кто гонится за нами а кто пошел еще дальше… Ну, и, я подумал… Если ты хочешь сойти, я полагаю, что смогу остановиться где-нибудь неподалеку и высадить тебя.

— Ты шутишь? — Мелисса положила фотоаппарат на сиденье между собой и мужчиной. — Самая крутая вещь в моей карьере произошла тогда, когда я забралась в эту спальню. Эти фотографии стоят тысячи, даже больше… если я решу позже написать об этом книгу. А кроме того…

— И что? — голос Утенка наполнился холодной яростью. В этих двух словах вылилась наружу злость эксплуатируемого в корыстных целях.

Но женщина была не трусиха и не дурочка.

— А кроме того, я хотела сказать, это стало намного большим для меня, чем просто заданием. Не только работой. Здесь действительно что-то происходит, что-то важное. Я не знаю, что это такое. И не думаю, что ты знаешь, как это назвать. Но есть фотографии или их нет — я хочу быть часть происходящего.

— Конечно, — Утенок не раз слышал нечто подобное.

— Хорошо, что ты хочешь, чтобы я сделала? — выкрикнула Мелисса в раздражении. — Выбросила эти пленки? Какого дьявола?

Тракер посмотрел на неё отсутствующим взглядом.

— Это доказывает, как сильно ты хочешь быть частью всего этого, — ровно произнес он.

Голос Вдовы нарушил установившеё ся между ними молчание:

— «О, Эррол, Эррол. Я всегда любила тебя».

Глядя прямо в глаза мужчины, Мелисса протянула руку и взяла с сиденья камеру. Она открыла заднюю стенку фотоаппарата и стала вытягивать из него полуотснятую пленку. Потом журналистка открыла боковой карман своей сумки и вынула оттуда ролик, снятый этим вечером. С деланной улыбкой, дразня Утенка, она показала ему эти две пленки. В следующеё мгновение Мелисса открыла окно со своей стороны и швырнула их в разыгравшуюся бурю.

— Ну? — вызывающе бросила она в сторону тракера. Утенок удивленно посмотрел на неё, точно увидев в первый раз. Господи, сейчас рядом с ним сидела настоящая женщина. Он так давно не встречал ничего подобного, что забыл обо всем и не мог вымолвить ни слова.

— «О, Эррол. Мы не должны», — вставила по рации Вдова.

— Ты была замужем? — внезапно спросил Утенок.

— Один раз. Но из этого ничего не вышло.

— Я так об этом думаю: каким бы хорошим мужчина не был, он всегда упускает свой шанс

«Эррол, Эррол», — ворковала Вдова, целиком погруженная в роман.

— Что-нибудь заметила?

Мысли Мелиссы унеслись далеко в прошлое. Она вновь прокручивала в уме чувства, воспоминания… Словно оглушенная, она покачала головой.

— Слушай, — Утенок выключил рацию. Женщине понадобилось не меньше полминуты, чтобы осознать окружающую её действительность. Вокруг стояла поразительная тишина. Ни звука. Буря закончилась.

Утенок включил фары. Хайвей был чист. Тракер потянулся за микрофоном.

— Это Утенок. Если вы еще не заметили, сообщаю — пора двигаться. Вы все сохраняйте молчание, слышите? Ни слова о том, что увидите впереди.

Почти в одно мгновение линия грузовиков ожила, став похожей на вереницу ночных животных. Утенок громким гудком провозгласил возобновление Конвоя и выехал на дорогу.

Колонна снова была в движении.