Она остановила машину у входа. Теперь темная громада особняка ясно выделялась на фоне ночного неба; за толстыми шторами, закрывавшими стекла, посверкивали полосы света. Их отражения образовали под окнами сложное переплетение линий, словно дом раскинул вокруг себя тонкую сеть.

Карен открыла дверцу и кинула взгляд на свое отражение в зеркале. Прическа в норме. Тушь не размазалась, губы подведены ровно, — она привела себя в порядок в женской комнате придорожной закусочной. И все-таки на лице написаны нервное напряжение и усталость. Сразу после встречи с Ритой она постаралась забыть про их разговор, но отдельные фразы до сих пор звучали в голове.

«А если он не готов? Если, увидев тебя, снова соскочит с катушек?»

«Слишком большой риск… Предупреждаю: держись подальше…»

Вообще-то, пока еще не поздно передумать. Захлопнуть дверцу, развернуть машину и отправиться домой. Домой? В пустую, пугающе просторную клетку. Она полгода провела там в полном одиночестве, с нее довольно.

Карен вышла из машины, заставила себя улыбнуться, добралась до входа и позвонила. Никакой реакции.

Она еще раз нажала на кнопку. Мелодичный звук снова растворился в тишине. Сейчас только девять с лишним вечера, — конечно, штат у них небольшой, но не могут все сейчас спать!

Она дотронулась до ручки, легко повернула ее. Дверь распахнулась.

Оказавшись в просторном, слабо освещенном холле, Карен быстро огляделась. Паркетный пол, обшитые панелью стены, ряд закрытых дверей из темного дерева по обе стороны прохода, впереди — ступеньки, ведущие в темноту. У подножья лестницы, возле большой лампы, стоящей на полу — стол, за ним сидит женщина в белом халате. Дежурная медсестра.

Карен остановилась, ожидая, что ее окликнут. Но та продолжала молчать, не спуская с нее глаз. Наконец, девушка двинулась вперед. Подошла поближе. Да ее не просто разглядывают, сестра буквально сверлила посетительницу горящим немигающим взглядом! Карен остановилась у стола, растянула губы в вежливой улыбке. Лампа ярко освещала женщину, в уродливо выкачанных глазах сверкали маленькие огоньки.

Выкачанные в агонии глаза, коричневая петля, врезавшаяся в шею…

Карен тихо охнула; почти не сознавая, что делает, дотронулась до плеча застывшей на стуле фигуры, и та как подкошенная рухнула лицом вниз.

Нет смысла кричать, звать на помощь. Нет смысла хвататься за телефон на столе, ведь у него кто-то выдернул шнур и использовал как удавку.

Нет смысла оставаться здесь. Надо бежать, бежать прямо сейчас, пока дверь еще открыта. Карен рванулась к выходу и только тогда заметила дым.

Тонкая серая струйка медленно ползла из-под двери в дальнем углу. Карен помнила, как вошла в нее полгода назад, во время своего единственного визита в лечебницу: там был кабинет Грисвольда.

Она подбежала, схватилась за ручку, повернула ее. Инстинктивно зажмурилась, потом заставила себя открыть глаза, осмотреть комнату.

И облегченно вздохнула — здесь никого нет, и пожара бояться нечего.

Дым шел из камина, в ноздри ударил удушливый запах горящей бумаги.

Обрывки заполненных форм, пустые папки устилали ковер, лежали на столе, клочки каких-то бланков уродливо торчали из железного шкафа в углу, где размещалась картотека.

Теперь она уловила какой-то другой запах. Возможно, бумаги в камине облили чем-то, чтобы огонь разгорелся сильнее? На керосин или газолин совсем не похоже. Странная резкая вонь. Что это?

Карен подобралась ближе, наклонилась, разглядывая обуглившиеся листы, съежившиеся на раскаленных углях. Откуда идет запах? И непонятное жужжание, слабое, но отчетливое, не смолкающее ни на секунду?

Жужжание…

Она повернулась. Небольшая дверь напротив камина, из щели вырывается яркий свет. Звуки шли оттуда.

Пальцы сами потянулись к ручке. Через несколько мгновений она оказалась внутри комнаты.

Большую часть маленького белого помещения занимало кресло. Очень необычное кресло: подголовник и ручки обтянуты войлоком, повсюду, словно огромная паутина, тянутся провода.

Карен сразу поняла, что это приспособление для электрошоковой терапии. Жужжание раздавалось из ящика позади, куда уходили провода. На каждом электрод, все они словно приросли к шее, запястьям и вискам привязанного к креслу человека. Карен узнала его.

«Доктор Грисвольд!»

Доктор не ответил. Он просто сидел, пропуская через себя гудящий поток электричества, неестественно вытянувшееся тело ритмично подрагивало, принимая разряд за разрядом. Электроды закреплены клейкой лентой, но между ними и кожей не наложили защитные тампоны. Вот откуда этот странный запах.

Запах горящей человеческой плоти.

Пока она спасалась бегством, в голове вертелась одна-единственная мысль — убраться как можно дальше отсюда.

Даже не мысль, скорее инстинктивный порыв, такой же слепой в своей примитивной силе, как паника, вызвавшая его к жизни, или туман, сквозь который пришлось прорываться, петляя по лесу, чтобы как можно быстрее добраться до шоссе.

В какой-то степени именно сложность дороги помогла успокоиться: стараясь справиться с управлением, она быстрее справилась и с истерикой. К тому времени, как показалась развилка пути, Карен почти пришла в себя. Светящаяся вывеска на станции показывала, что хозяева закрыли свое заведение на ночь, но рядом стояла телефонная будка, и Карен сумела сообразить, что должна позвонить.

Позднее, она не могла вспомнить точно, что именно сказала тогда полиции, но этого оказалось достаточно, чтобы они предприняли необходимые меры. Она наотрез отказалась назвать себя, но пообещала дождаться их.

Конечно, на самом деле Карен не собиралась оставаться здесь — так она решила еще перед тем, как позвонить. Властям сообщили об инциденте, все остальное — их проблема. Как там говорил Брюс, когда рассказывал о службе в армии? Делай свое дело, не высовывайся и никогда не лезь в добровольцы… Что ж, она сделала свое дело, остальное — работа полиции. Но встретиться с ними — значит втянуть себя в разбирательство. И не только себя, но и Брюса, с его послужным списком и историей болезни. Этого допустить никак нельзя!

Не дослушав дежурного, она повесила трубку и побрела к машине. Забралась внутрь. Пока они доберутся сюда, она успеет уехать так далеко, что найти ее будет невозможно.

Карен не предвидела только одно — она не смогла завести машину.

Дело не в моторе или карбюраторе, и с горючим все в порядке. Просто у нее так дрожали пальцы, что никак не поворачивался ключ. Карен вполне владела собой и казалась совершенно спокойной, но вот беда — тело сотрясала дрожь. Она ничего не чувствовала, только странную пустоту внутри. У тебя просто шок, сказала она себе..

Если бы Карен могла кричать, плакать, тогда, наверное, сумела бы уехать. Но она лишь беспомощно возилась с ключом, все время дрожа, словно от лихорадки. Точь в точь как Грисвольд. Перед глазами встал труп в кресле, беспрерывно пульсирующая, подергивающаяся мертвая плоть. Она бросила взгляд на зеркало — оттуда на нее не отрываясь смотрел мертвец.

Карен зажмурилась, зажала непослушные руки между колен. Сидела в автомобиле и тряслась.

Такой ее и застали полицейские, когда из тумана вынырнула патрульная машина.

В ней сидели трое; сержант Коул вел себя очень вежливо, говорил с ней подчеркнуто мягко и терпеливо ждал, пока она дрожащими руками открывала сумочку и искала права. Пальцы все еще отказывались повиноваться, но, как ни странно, голос ее звучал спокойно и ровно. Сначала Карен наотрез отказалась ехать вместе с ними в лечебницу, но сержант пообещал, что машину поведет кто-нибудь из них, и ей не придется смотреть на трупы.

За руль сел плотный приземистый полицейский средних лет по имени Монтойя. Второй, выглядевший намного моложе и стройнее своего напарника, устроился на заднем сидении.

Карен не ожидала, что ей выделят такой эскорт, сначала даже стало неловко, но потом до нее дошло, что таковы стандартные меры предосторожности. Мысль заставила ее оцепенеть, так что к потрясению от увиденного прибавилось еще одно, не менее сильное.