Затем в планах значилась отстройка города, пригодного для жизни и постепенного его расширения с учётом растущего населения. Будет ли город возведён на базе Верхнеуральска или построен с нуля на ровном месте, Томми ещё окончательно не решил, но больше склонялся ко второму варианту, как более соответствующему его масштабным планам. В итоге на просторах Урала должен был вырасти один самодостаточный город-крепость.

Томми несколько раз сделал акцент на том, что нам несказанно повезло с регионом, который даст будущему городу и обширные сельскохозяйственные угодья, и все необходимые полезные ископаемые, и производственные мощности заводов, большую часть оборудования которых можно было сравнительно несложно вернуть в строй. Я попытался было предположить, что там уже разворовано, в ответ на что молодой атаман лишь рассмеялся, пояснив затем, что заводские станки – это последнее, что будут утаскивать в свои логова наши конкуренты по части мародёрства. «Мыслят узко, говорю же тебе», – подытожил он, назидательно постучав себя кончиком указательного пальца по лбу.

Широта же мысли Томми просто ошеломляла. Прямо передо мной, зрелым мужчиной, посвятившим годы своей жизни охране городка огородников, сидел молодой парень и увлечённо рассказывал о возведении в чистом поле города-мечты, который сможет объединить всех людей, защитить их, прокормить, и в итоге сплотить в один большой и сильный народ, который станет хозяином всего континента, и это только для начала. Просто фонтан романтического бреда, разоблачить который не было никакой возможности. На любой мой вопрос Томми давал исчерпывающий ответ:

– Где ты достанешь такое количество стройматериалов?

– Да вот хотя бы в Коркино – там есть большой цементный завод. Уже имеющихся на нём запасов нам хватит надолго, а ведь можно ещё и восстановить производство! Считай, цементом, бетоном и железобетоном мы уже обеспечены!

– Так, а строить-то чем, откуда техника?

– Я тебя умоляю! Ты хоть представляешь, сколько всего находится на автобазах лишь только в пригороде Челяба? Даже с учётом того, что было уничтожено бомбардировкой и сгнило под открытым небом, в ангарах ещё сохранилось достаточно бульдозеров, автокранов и самосвалов для того, чтобы начать пять штук таких строек, как у нас.

– Но ведь техника топливо жрёт, и немало.

– Конечно. Но, во-первых, у нас ещё далеко не все заправки и хранилища ГСМ опустошены. Во-вторых, до сих пор ещё можно разжиться полным бензовозом, если знать, где искать. В-третьих, в области есть несколько НПЗ, но то, опять же, для отдалённых перспектив. Ну и в-четвёртых, всегда можно залить в бак спирт или растительное масло, на худой конец.

– Так, а знания-то откуда? Мы же не пещеры в земле рыть собираемся.

– О, ты уже говоришь: «Мы», – это хорошо. Да прямо сейчас у меня есть несколько инженеров – немолодые правда, многое подзабыли, но ещё вполне себе ничего. Плюс огромное количество информации и учебных пособий по предмету, в электронном виде конечно. Плюс перспективные ученики. Да, а как же без этого! Слежу за тем, чтобы каждый из моих людей осваивал какую-нибудь важную специальность: строители, врачи, механики. А кто ленив или неспособен – пожалуйста, поля и скотофермы ждут своих героев труда. Интересно, что естественным образом у нас и выходит примерно достаточное число сельхозрабочих на вроде как нормальное количество специалистов. Природа по уму устраивает, ей только мешать не надо.

– Гм. А как же люди? Что, если многие не захотят вливаться в метрополию?

– Наверняка такие будут. На первых порах много, потом – единицы. Ты бы променял жизнь в развитом, сильном, защищённом городе на открытые всем невзгодам гектары земли где-нибудь в отдалении? Скорее, нам придётся поморочить себе голову насчёт интеграции слишком больших количеств людей. Вот увидишь – тысячами попрут.

И далее в том же духе. Слово за слово, я убеждался, что в этом плане гораздо больше разумности и перспективности, чем в пахомовских самогонных манипуляциях. Да, кстати, ведь действительно, остаётся ещё Пахом… и Краснинский.

– Томми, а как же я своих брошу? Их же тут передавят.

– Зачем бросать? Ты полностью выполняешь свои задачи по защите посёлка, только в составе нашей маленькой армии. Даже если мы будем на какой-нибудь крупной операции, как минимум один отряд быстрого реагирования будет нести службу под Верхнеуральском. Стабильное радиосообщение мы наладим первым делом, это я тебе гарантирую. А вообще, поверь мне, уже через пару лет вся наша область будет самым спокойным местом Евразии!

– Это хорошо. Но с Пахомом переговорить придётся в любом случае, без его согласия ничего не выйдет.

– Точно? – спросил Томми, прищурившись.

– Да точно. Я уверен, что кое-кто из ребят не пойдёт против его воли.

– Ясно. Ну, тогда действительно придётся. Сам справишься, или тебя подстраховать?

Это любезное предложение задело меня сильнее, чем самые изощрённые и ядовитые обвинения.

– Нет, спасибо, не нужно. Я сам решу.

С разговором я решил подождать до позднего вечера, как раз было время собраться с мыслями и с духом. Про момент истины принято много и важно говорить, но как часто он случается в нашей жизни? Живёшь и вроде не скучаешь особо – выживаешь, убиваешь, умираешь иногда. А потом ррраз – и понимаешь, что раньше это была не жизнь, а так, существование. Отбывание номера на тихой волне. И даже крупные решения, значительные поступки тоже были частью этого номера, чтобы самому актёру казалось, будто сюжет на самом деле вот как лихо закручен и непредсказуем. Но кому это нужно? Актёру? Ох, вряд ли. Зрителю? А кто зритель? Да и вообще, есть ли он? Никому это не нужно, просто живёшь, как живётся, и не задумываешься о том, что можно и как-то по-другому. Пассивность, вот. Пассивность и серость.

А потом, если повезёт, наступает Момент Истины. Такой очень конкретный, требующий от тебя совершить выбор – или-или. И от этого становится не по себе – страшно менять существование на жизнь. Как если сидеть всю ночь в прокуренной комнате, а потом выйти на улицу и удивиться странному запаху свежего воздуха.

Строго говоря, я свой выбор уже совершил, осталось подкрепить его поступком. Все эти годы я искренне считал, что мы с Пахомом на равных, просто я считал вмешательство в хозяйственные дела будто бы ниже своего достоинства, даже когда был категорически не согласен с происходящим. А вот сейчас ещё раз посмотрел вглубь себя и понял, что Пахома я просто боялся. По-детски так, на ровном месте и в обход всех мыслей. Тридцать четыре года знаю себя, и вот такое открытие. Вот удивительно: на волка в одиночку ходил, на медведя, бандюков в ближнем бою вот этими самыми руками кончал – и ничего, от стресса только более сосредоточенным делался. А тут какой-то штатский царёк и вдруг такая власть. Есть такие люди, которые от природы умеют психически давить – сначала запутает на эмоциях, на переключении тем, чтобы ты сам себя дураком начал ощущать, а потом гнёт твоё мнение как ему нужно. А ты киваешь и думаешь только о том, как бы побыстрее из этого дурдома свинтиться. И, раз за разом, случается так, как нужно Ему, а ты чаще говоришь себе: «Ну и ладно», «Да хрен с ним», «Что, мне больше всех надо?», и прочие малодушные слова, которые, по-хорошему, произносить вообще не следует.

Я понимал, что без Томми вряд ли получил бы этот Момент Истины. Он меня подтолкнул, и он был психологически ничуть не слабее Пахома. Значило ли это, что меня просто перетянули из одной песочницы в другую? Безусловно, так оно и было. Только ставить между ними знак равенства было совершенно неуместно, ибо я осознанно менял существование на жизнь, и мечтал сделать это как можно скорее и решительнее.

Понимание верности своей позиции отсекает любые сомнения, волнение остаётся лишь в виде поверхностного мандража, возникающего по привычке, но от него можно просто отмахнуться. И вот я подхожу к дому Пахома, шагая широко и непринужденно. Мои плечи расслабленны, голова совершенно естественно склонена чуть вбок, в душе – безграничное спокойствие и абсолютная решимость.