— А тебе будто интересно? — буркнул Джаред. Вроде как обиженно. И отвернулся от сияющего довольством лика водного короля.

— Хм… — прозвучало многозначительное в ответ. — Мне кажется, или суровый огненный дракон изволит в обиженку поиграть? Принце-е-е-есса… — обличительно протянул Дженсен тоном старшего брата, который потешается над младшим. Не со зла — просто по приколу.

Джаред, мягко говоря, прифигел от подобной расстановки шахмат. Это ж что, Шешу его хвост подери, творится в голове у этого дракона? Он то чуть ли не бросает ему прямые обвинения в убийстве в лицо, то тупо игнорирует, то вот нате вам — легкомысленно заигрывает. Он либо хитропродуманный мудак, решивший запутать Джареда и нанести удар в самый неожиданный момент — когда разомлевший огненный не будет ждать засады, либо он просто… такой. Переменчивый. Вроде так это называют тактичные драконы.

Джаред в ответ лишь уставился на Дженсена ошалелыми, круглыми глазами, на что Дженсен лишь тихо засмеялся, приятно так, до мурашек на джаредовой коже, и лучиков-морщинок вокруг фисташковых глаз. Господи… У этого дракона точно все дома? У них у обоих точно весь мозговой состав в сборе? Потому что Джареда, кажется, повело, как от хмеля, если не хлеще… И о… О боже, зачем, Дженсен, зачем ты облизываешь губы. Черт. Черт-черт-черт!

— Нам нужно поговорить, — вдруг серьезно бросает Дженсен, но Джареда уже не остановить — он уже летает где-то, о боже, он так давно не летал, что сейчас хочется до зуда в лопатках, до ломоты в костях — расправить крылья, и лететь. Лететь рядом… просто рядом.

— Что? — глупо переспрашивает Джаред, когда Дженсен щелкает пальцами у него перед носом.

— Говорю, поговорить нужно. Наедине, — удивительно терпеливо повторил Дженсен.

Джаред кивнул и послушно двинулся вслед за Дженсеном, который грустно и вроде как в пустоту спросил:

— И в каких это далях ты летаешь, Падалеки?

Падалеки ориентировался лишь на светлую макушку, как на маячок, ведущий его. Куда-то. Все окружающее сливалось в непонятную, мутную зеленовато-желтую кляксу.

А перед глазами — только ладная фигура Эклза: широкая спина с перекатывающими под кожей мышцами, стройные, чуть кривоватые ноги — но под столь правильным углом, что закачаешься! — и светлый затылок, который резко сменился озабоченным лицом. Джаред по инерции прошел еще несколько шагов, полностью влепляясь в Эклза. И замер, не желая отлепляться. Глаза, губы — все было так близко, что Джаред чувствовал чужое дыхание, как свое.

Дженсен тоже не шевелился, лишь растянул губы в некоем подобии улыбки, сверкал глазами — до жути понимающими и притягательными.

— Так и знал, — хмыкнул он, уничтожая те последние крохи дистанции, что они сохраняли, стирая границы, смешивая дыхания и обездвиживая.

Джаред слышал, что поцелуи водных отдают озерной тиной или еще чем-то подобным. Специфическим. И никогда не горел желанием попробовать сие действо на практике, считая это занятие, лишенным удовольствия.

Поцелуй Эклза и вправду был специфическим. Он отдавал легким привкусом моря и йода, какой-то океанской свежестью, накрывающей волнами, с головой, и утягивающей вглубь, на дно. Это было очешуеть как хорошо и незабываемо.

Дженсен немного отстранился, а Джаред продолжал ловить губами губы Эклза, словно утопающий — шлюпку, ему было нужно продолжить, Дженсен был необходим, как воздух.

Дженсен хмыкнул. Черт.

Падалеки распахнул глаза, в них все еще все двоилось-троилось, кружась в дикой карусели. Голова приятно кружила, как после знатного залета, так что огненный силился удержать свое шаткое вертикальное положение.

В прищуренных фисташковых глазах плясали веселые чертики.

— Как хорошо, что это всего лишь слухи, — неожиданно выдал Дженсен.

— Ты о чем? — напрягся Джаред, окончательно приходя в себя после дурманного поцелуя.

— Я о том, что, по слухам, огненные драконы на вкус, как зола. К счастью, это не так.

— Так ты меня что, дегустировал, что ли? — слегка опешил Джаред.

— Совмещал хотелки и любопытство. Вышло приятно, — признался Дженсен, жмурясь на солнце. Они стояли в поле. В окружении начавшей желтеть ржи.

Падалеки огляделся, не зная куда себя деть и о чем говорить. Надо напомнить про разговор, подумал Джаред, но сказал совершенно другое:

— И какой же я на вкус?

Нашел проблему первостепенной важности, блин.

Но пока Дженсен жевал губы в преддверии ответа, Падалеки весь издергался — таким важным казалось ему это знание. Каким он показался Дженсену на вкус.

— Ммм… Даже не знаю… Горячим?

Внутри Падалеки зафырчал вредный, скептический дракончик: «Ты вообще в курсе значения такого слова как «вкус»?».

— А еще немного апельсиновый. Да! Ты на вкус, как горячий апельсин! — рассмеялся Дженсен и повалился на землю под ошарашенный взгляд Джареда, который пытался осознать свою природную особенность: быть на вкус, как горячий апельсин. Горячий. Апельсин.

— Почему горячий? — тупо переспросил Джаред. Дженсен выразительно на него посмотрел снизу вверх. Как на умственно отсталого.

— Потому что горячий. Температура, знаешь ли, сильно влияет на вкус. Сходи как-нибудь на кухню — продегустируй холодный супчик, и оцени его вкусовые качества! — Дженсен подложил под голову руки и прикрыл глаза, явно наслаждаясь моментом. — А ты на вкус не просто, как апельсин, а как горячий апельсин.

— Никогда не пробовал горячий апельсин, — пробурчал Джаред. Теперь дико хотелось апельсинов. Горячих апельсинов, Шешу их побери!

— Можешь попробовать сейчас, — томно протянул Дженсен, соблазнительно потягиваясь в траве и сминая желтые колоски. — Ты идешь? — приоткрыл он один глаз и скосил его на замершего над ним Падалеки.

Эта магия такая, да? Но при таком взгляде у Джареда все вылетело из головы: все вопросы, проблемы, разговоры… Какие к черту могут быть разговоры?

Падалеки послушно опустился вниз, нависая над Дженсеном сверху и удерживая вес лишь на руках, опиравшихся о землю вокруг эклзовской головы. Огненный смотрел и не мог насмотреться. Хотелось этого водного до звездочек в глазах. Хотелось сильно. Хотелось долго. Хотелось нежно. Отчего-то.

Джаред медленно провел кончиками пальцев по едва шершавой, словно состоящей из мельчайших чешуек, коже — от виска к скуле, потом к подбородку и к доверчиво подставленной шее. Дженсен чуть громче вздохнул и сильнее зажмурился, ластясь. По той же траектории прошли и губы, только с другой стороны.

— Ммм, Джа-ар-р-ред, — из уст Дженсена его имя прозвучало так правильно и сексуально. — Иди сюда, — практически простонал Дженсен, притягивая Падалеки к себе рукой за шею, приподнял голову, ловя губы огненного, проталкивая в его рот язык.

Была очередь Джареда глухо стонать, он прижался бедрами к бедрам Дженсена, притираясь — ближе, теснее, горячее.

Руки, на которые он опирался, дрожали, и он полностью лег на Дженсена, который ногами обхватил его за талию и перекатился.

Это было похоже на поединок, они кусались и зализывали укусы; терлись друг о друга, беспорядочно изучали руками тела; стонали, выгибались. Дженсен вылизывал и посасывал шею Падалеки, его ключицы и в рваном ритме надрачивал член.

Падалеки оглушило оргазмом окончательно и бесповоротно, сразу отрубив основные функции организма: думать, слышать, видеть, осознавать… А вернулся в мир реальный он от жгучей, острой боли, пробирающей до костей в районе запястий.

Туманная дымка перед глазами рассеялась, и Джаред смачно выругался: Дженсен, жутко скаля заострившиеся зубы, смотрел на на него практически полностью драконьими глазами с узким, еле видным зрачком, в которых плескалось торжество.

Эклз сидел сверху, сжав ногами бока и держа его руки над головой. Веревкой, сделанной из конопли. И даже внимания не обращал на то, что конопля и его обжигала. Игнорировал, как не существенный факт.

— Ну, и мудак ты, — выплюнул Джаред, пытаясь за яростью скрыть затопившее его с головой разочарование, которое лишало всех моральных сил и желания сопротивляться. Совсем.