― Уиклоу сел за стол с миссис Феррис и выслушал ее. Он вежливо слушал, пока она говорила ему, что знает, что он ничего не мог с собой поделать, когда убивал ее дочь. Она сказала ему, что только Бог ему судья, так что она не станет его осуждать, и, что она простила его за убийство своего ребенка. Миссис Феррис сказала, что глубоко внутри у него есть совесть, и умоляла его исполнить последнюю волю умирающей женщины и сказать, где тело ее дочери, чтобы она могла вернуть ее домой.

― Что он ответил?

― «Я бы хотел вам помочь, но ничего не могу сделать», ― Мид покачал головой. ― Когда он встал, чтобы уйти, то улыбался во все лицо. Он сказал им отвести его обратно в камеру, оставив эту бедную женщину...

Из-за вспыхнувшего гнева Мид оставил предложение не завершенным, но ему и не требовалось ничего говорить.

― Он не собирался помогать ей, ― сделал вывод Брэдшоу.

― Нет, не собирался. Он наслаждается страданиями. Видеть его на лице человека, сидящего напротив него, было для него едой и питьем. Он ждал этого неделями.

Брэдшоу разделял гнев и отвращение Мида, но он не находился в комнате с бедной миссис Феррис, как Мид. Он мог только представить чувство бессильной ярости, которое вызвал у него пренебрежительный фокус Уиклоу.

― Что случилось с медиумом? ― спросил Брэдшоу. ― Это ваша идея?

― Иисусе, ― прошипел Мид, раздраженный упоминанием. ― Нет, не моя, но здешние простофили затаили за это злобу. Если хочешь знать, тогда у нас был помощник комиссара, настоящий проповедник. У него были разные мысли, как раскрыть дело, включая молитвы.

Он покачал головой из-за подобной глупости.

― Затем он связался со мной лично, чтобы сказать, что посылает мне подмогу, и будет признателен, если я буду сохранять надежду. Я сказал: «Конечно, сэр», и появилась она.

― Медиум Сандра?

― Да, мы называли ее за спиной Клэр Воянт. Довольно странно, что она об этом не знала.

Он приподнял брови, показывая, что удивлен отсутствием у нее сверхъестественного восприятия.

― Мы потратили много времени бегая за ней и ее чертовыми маятниками. Она была убеждена, что Сьюзан говорит с ней через ее спиритического помощника, старую викторианскую леди, не меньше, и неожиданно заявила, что голоса направляют ее в места, которые могут оказаться последним пристанищем Сьюзан. Говорю тебе, мужик, никто не верил ей, кроме помощника комиссара, которого мы все считали блаженным. Мы называли его маленьким лучиком Иисуса. Конечно же, когда пресса об этом узнала, вся вина пала на меня, а он не вмешался. Все подумали, что это была моя идея.

Это, определенно, все еще ранило Мида, Брэдшоу мог это понять.

― У меня есть к вам последний вопрос, ― сказал он.

― Валяй.

― Эдриан Уиклоу признался в убийстве Сьюзан Верити и других. Позже он отрекся от своих слов и заявил, что невиновен во всех этих обвинениях.

― Ну, он хотел предстать перед судом, верно? Он позер, а таким нравится публика. Какой смысл быть знаменитым убийцей детей, если никто не видит тебя за трибуной для дачи показаний?

― Вы думаете поэтому, он передумал?

― Из-за этого и из-за своей матери. Он не хотел признаваться перед ней, что он убийца. Насколько я знаю, бедную женщину винить было не за что. Она правильно его воспитала, обеспечивала всем, следила за тем, чтобы он регулярно питался, отвозила в школу каждое утро. По сути, она была уважаемым членом общества.

― Что насчет его отца?

― Погиб в автомобильной аварии еще в молодости: формирующий опыт по словам одного из мозгоправов, ловивших каждое слово Уиклоу. Можно спекулировать чем угодно, относительно того, что свело его с ума, но много кто теряет родителей и вырастает нормальным человеком. Они не убивают детей.

― Как его мать восприняла его арест?

― А как ты думаешь, она его восприняла? Она была опустошена и не верила в его виновность. Думала, что все это большая ошибка или, что мы как-то подставили ее сына.

― Как она объяснила девочку в машине?

― Он подвозил ее по доброте душевной, ― сухо ответил он. ― Только вот девочка позже думала иначе, потому что мы сказали ей, что Уиклоу плохой человек.

Он покачал головой из-за колоссальной степени самозаблуждений миссис Уиклоу.

― По своему опыту, когда дело касается наших детей, мы видим то, что хотим видеть, ― сказал Мид, ― а миссис Уиклоу не хотела признавать, что родила монстра.

― Как только его осудили, он стал сотрудничать, ― сказал Брэдшоу. ― Поначалу.

― До некоторого момента, да. Он выдал нам кое-какую информацию и тело, но только одно.

― Если бы он выдал вам их все, вы бы перестали уделять ему внимание.

― Именно. Нам следовало понять это с самого начала. Его единственной валютой была правда. Он будто скармливал нам информацию по кусочку за раз, чтобы мы продолжали к нему возвращаться.

― А вы не могли припугнуть его, сказать, что игра окончена, либо он расколется сейчас же или вы перестанете играть в его игры?

― Я хотел так сделать, но не было никакого способа это сделать. Тебе стоит понимать, под каким вниманием и давлением со стороны прессы мы находились. Они не давали нам и шагу ступить. Газеты не позволили бы нам отстать от него. Они постоянно писали о нем статьи. Создавалось ощущение, что он знаменитость или кто-то вроде того. Это бесило. Каждый раз, как я брал в руки газету, видел там очередного несчастного родителя, сжимающего в руках фотографию своего пропавшего сына или дочери. «Я лишь хочу вернуть своего ребенка назад, чтобы похоронить». Каждый раз этот злобный ублюдок вспоминал что-то или притворялся, что вспомнил, и это оказывалось в национальных новостях, зачастую на первых полосах, он наслаждался каждой минутой. Вокруг него вращалась целая индустрия. Газеты приплачивали тюремным охранникам, чтобы те рассказали о нем хоть что-нибудь: что он ел, какие книги читал, тот факт, что ему нравилось смотреть «Пеббл Мил» по Первому на чертовом ТВ, что другие известные заключенные были его лучшими дружками. Большая часть этого была полной ерундой. Ему не разрешали приближаться к другим заключенным. Он бы и двух минут тогда не прожил.

― Несколько лет назад он поменял свои показания относительно Сьюзан Верити?

― В начале он признался в ее убийстве, как и в других. Он признал, что был в том районе и, кажется, знал о ее местонахождении в тот день, однако, если честно, он мог вычитать это в местных новостях или в газетах. Он сказал, что удушил ее, но не может вспомнить, где ее закопал. Затем он поменял показания, сказал, что это был не он, и, что его посадили в тюрьму за другие убийства, вот так вот, ― сказал Мид. ― На протяжении нескольких лет он признавал те убийства, за которые его осудили, но отрицал, что когда-либо сознавался в убийстве Сьюзан. Он сказал, что признался в ее убийстве, потому что мы заставили его так сказать. Он утверждал, что его пытали..., ― Мид фыркнул, ― ... но все, что говорит этот человек, ложь. Несколько лет спустя он признал, что убил трех других детей, убийство которых всегда отрицал, но потом сказал, что Сьюзан не была одной из его жертв.

― Зачем он это сделал?

― Чтобы позлить нас. Ему нравилась мысль, что настоящий убийца избежал правосудия. Кто-то, кто может убивать снова и снова.

― Вы верите ему?

― Я не поверил ему тогда и не верю сейчас.

― А он... Его пытали? До того первого признания?

― А ты как думаешь?

― Я не знаю. Меня там не было.

― Читал газеты?

― Что? ― Брэдшоу не понял.

Мид взял экземпляр утреннего «Сан» и передал его Брэдшоу. Газета была открыта на девятой странице, заголовок гласил: «КОПЫ, РАССЛЕДОВАВШИЕ ДЕЛО УБИЙЦЫ ДЕТЕЙ, МОГУТ ВСТРЕТИТЬСЯ С ОБВИНЕНИЯМИ». Брэдшоу читал статью, пока Мид не встрял со своим комментарием.

― Ложь, все чертова ложь.

Но было что-то в том, как Мид отчаянно отрицал это, что казалось не до конца истинным. Поистине тревожным для Мида стало упоминание преступной халатности со стороны офицеров, расследовавших исчезновение Сьюзан Верити, и решимости главного констебля «добраться до правды», согласно источнику в полиции.

«Если будет доказано, ― цитата из высказывания анонимного источника, ― что Эдриан Уиклоу был вынужден сознаться в преступлении, которого не совершал, и это позволило настоящему преступнику остаться на свободе, тогда все офицеры, злоупотребившие своим положением, будут привлечены к ответственности».

Они прижали его, подумал Брэдшоу, и Мид знает это.

― Они звонили бывшим коллегам, ― сказал ему Мид, ― пытались заставить их сказать, что мы пытали Уиклоу по моему приказу, ― он снова фыркнул. ― В любом случае, мне нечего скрывать.

Но он казался встревоженным, и не зря. Они оба знали, как тяжело в тюрьме бывшим полицейским.

― Пожалуй, такой вариант был заманчив, ― сказал Брэдшоу, ― зная о том, что он сделал, и не имея возможности доказать это на тот момент. Если я был на вашем месте, я бы мог организовать, чтобы мистер Уиклоу парочку раз упал или врезался в двери.

― Вы бы так поступили? ― Мид с отвращением посмотрел на Брэдшоу. ― Так вы всегда добиваетесь признаний, сержант, делая вид, что сочувствуете своим подозреваемым?

― Я лишь говорю...

― Я знаю, что вы говорите, ― прервал его Мид, ― и вот мой ответ: без комментариев, ― он хмуро посмотрел на Брэдшоу. ― Думаю, ты знаешь, что я имею право хранить молчание.

Глава 11

Этим вечером Хелен прочитала сотню страниц книги. Она узнала все об Уиклоу и его жертвах и внимательно изучила детали расследований. Она уже составила представление об этом мужчине, но знание деталей могло пригодиться, специфика деяний Уиклоу на самом деле шокировала.

Фотографии в середине книги показывали, что этот монстр наслаждался на удивление нормальным детством: черно-белые фотографии путешествий на море, поездки на осликах и мороженое на выпускном, которые могли быть частью как ее прошлого, так и прошлого любого другого. Должно быть, их сделала мать Уиклоу, посчитала Хелен, так как его отец погиб в автомобильной аварии, когда он был еще слишком мал. Уиклоу был близок с матерью, но ничего противоестественного, как утверждал автор. Его мать была хорошей женщиной, поддерживавшей в доме чистоту и порядок, тяжело работала и ходила по воскресеньям в церковь. Это никого не наводило на мысли, в том числе и его мать, что Уиклоу совершит все эти преступления. От этого они казались лишь еще более ужасающими.