Хелен была рада, что ее сводничество оказалось удачным. Она сказала себе, что это хорошо, и, что это положительный сдвиг, ведь у Тома могут начаться отношения с этой девушкой.

Он перестанет думать о Хелен.

Хелен перестанет думать о нем.

Она повторила это себе еще раз.

Она все еще убеждала себя в этом, когда услышала скрип от шагов на лестнице. В панике, Хелен рванула обратно в комнату, молясь, чтобы они ее не услышали. Она будет испытывать чувство стыда, если они поймут, что она подслушивала.

Хелен удалось беззвучно закрыть дверь. На миг она задумалась, идет ли Том в постель один, но она не слышала, чтобы за Леной приезжало такси. Вероятно, он позволит ей занять его кровать, а сам будет спать на диване, как делал в первый раз, когда у него оставалась Хелен.

Затем она услышала голос Тома. Он был тихим и отдаленным, так что она не смогла разобрать слов, но Лена ответила ему, рассмеялась, и послышалось шуршание.

― Она спит, ― заверил Том Лену.

Хелен поняла, что, когда он это говорил, имел в виду ее. Это немного ее расстроило, он не сказал: «Хелен спит», и она понимала, что это глупо, но ничего не могла с этим поделать.

Она задержала дыхание, когда дверь в комнату Тома открылась и закрылась, а затем попыталась не воображать, чем они вместе занимаются в его комнате, хоть и представляла себе, пока все это продолжалось, ведь звуки, доносящиеся из комнаты, не помогали. В основном она слышала Лену, кажется, та хорошо проводила время.

***

Билли был пьян.

Билли был очень пьян.

Он почти выпал из последнего места, когда его попросили уйти. Он заверил вышибалу, что в порядке, и, что, определенно, может выпить еще пинту, но даже он знал, что не сможет, и, в конце концов, он ушел без шума.

Он все это время пил один. Пил и пил. Как и всегда, с болью и гневом на несправедливую жизнь. Как же его жизнь сложилась так? Затем Билли поглотило чувство жалости к себе, и он выпил еще, чтобы его заглушить.

Он покачивался на дорожке, направляясь к стоянке такси. Поездка домой будет стоить дорого, но в такой час автобусы уже не ходят. Он потянулся в карман брюк и вытащил связку мятых банкнот. Осталось много ― даже Билли не мог выпить пятьдесят тонн пива за день ― но, когда он посмотрел на кучку банкнот, она оказалась меньше, чем он ожидал.

― Бл*ть.

Он был потрясен тем, как много потратил.

Затем он вспомнил, что у него еще есть деньги, горсти монет в пальто. Каждый раз, как Билли заказывал напиток, он платил свежей, хрустящей пятеркой или десяткой, а после засовывал сдачу в карман. Сейчас он ощущал ее вес, и, приближаясь к стоянке такси, он нырнул в пальто, чтобы вытащить горсть монет. Он заплатит ими водителю такси, а банкноты оставит на другой день.

Билли вытащил руку из кармана и от этого движения потерял равновесие, слегка закружившись. От этого и из-за крайней степени опьянения он споткнулся и завалился на бок. Он рухнул на землю, тяжело приземлившись на тротуар, монеты, вылетевшие из его руки, покатились и запрыгали во все стороны. Боль притупилась из-за опьянения, и он попытался встать, чтобы погнаться за монетами, но мир завертелся, и он решил, что ему нужно немного передохнуть.

Он обо что-то порезал ладонь, и, должно быть, еще и ударился головой, потому что на его лбу появилась шишка, а из ободранной кожи сочилась кровь. Билли удалось вскарабкаться на ноги, а затем он низко наклонился, чтобы собрать монеты. Он вернул несколько штук в карман, но они были хитрыми маленькими засранцами и продолжали сыпаться на пол. Он решил собрать те, что откатились не так далеко. На другие он махнул рукой.

Засунув деньги обратно в карман, Билли, спотыкаясь добрался до входа на стоянку такси. Он глубоко вздохнул, с усилием сконцентрировался и низко наклонился, чтобы поговорить через пассажирское окно. Он сделал над собой колоссальное усилие, чтобы правильно назвать свою деревню, но водитель такси посмотрел на него с отвращением.

― Ты должно быть шутишь, друг.

― Нет, ― запротестовал Билли, ― у меня есть деньги, честно, ― и он показал их водителю такси.

Деньги, казалось, не заинтересовали мужчину, что озадачило Билли. Он покачнулся и прислонился к боковому зеркалу такси со стороны пассажира. Затем он понял, что зеркало и стало той причиной, по которой мужик решил не везти его. Водитель видел, как Билли упал, и решил, что с ним будет много мороки.

― Нах*й все, пофиг, ― сказал Билли себе под нос. Было достаточно тепло. Он найдет тихий уголок и поспит там. Не впервой.

Глава 12

1976 год

Провалиться мне на этом месте

Чтоб я умер, если вру.

В убежище были свои правила.

Самым главным из которых было: никаких девчонок. Им не разрешалось приближаться к убежищу, но Дэнни, казалось, забывал об этом правиле, когда дело касалось Андреа, Мишель и Сьюзан. В основном, как подозревал Билли, дело было в Сьюзан.

Андреа больше походила на мальчика, чем многие из ребят, и Билли в тайне боялся ее. Он был чертовски уверен, что она сможет побороть его, хоть и не признался бы в этом своим друзьям, и с осторожностью избегал давать ей повод порвать его, как Тузик грелку. Если такое когда-нибудь случится, он просто будет принимать ее удары, утверждая, что никогда не ударит девочку, не важно, как она будет его провоцировать. Получить два или три удара от высокой и мускулистой Андреа будет небольшой ценой по сравнению с жалким унижением от публичного проигрыша драки, да такой, в которой все видели, что он боролся, но его победила девчонка. Только лишь от этой мысли он вздрогнул.

Но этим летом, если ты хотел играть с Сьюзан Верити, тебе приходилось играть и с Андреа и Мишель, так как они трое были неразлучны, сплоченные близостью своих домов и тем фактом, что другие девочки уехали на каникулы или были отправлены к бабушкам и дедушкам, потому что их родители работали в течение дня.

В то утро девочки остановились у сломанных качелей и карусели, потому что Дэнни, Кевин и Билли бездельничали там из-за жары. Кевин медленно раскачивался взад-вперед, отталкиваясь ногой об землю. Он перестал это делать, когда пришли девочки.

Сьюзан заговорила первой.

― Чем занимаетесь?

― Ничем, ― ответил Дэнни, а Билли был рад, что тот ответил, так как сам не мог ответить Сьюзан без того, чтобы не нервничать и не казаться глупым,― но скоро мы уходим.

― Уходите куда? ― спросила Сьюзан, заинтересовавшись.

― Не твое дело, ― предупредил Дэнни.

― Нам все равно, куда вы идете, ― огрызнулась Мишель.

― Закрой рот, Очкастая, ― сказал ей Кевин, и Мишель замолчала. Никто не отчитал Кевина за то, что он так разговаривает с девочкой в очках. Так разговаривать было в порядке вещей.

― Продолжай, ― подтолкнула Сьюзан. ― Расскажи нам.

Дэнни ответил не сразу.

― Мы построили убежище, и оно крутое.

― Но оно не для девчонок, ― предупредил ее Кевин.

― Покажи нам, ― попросила Сьюзан.

― Я же только что сказал тебе, оно не для...

Сьюзан гневно развернулась к Кевину.

― Заткнись, Сэмми Шринк. Я разговариваю не с тобой!

И это заткнуло Кевина. Он был самым маленьким в классе, некоторые даже говорили, что он может быть самым маленьким среди одногодок, хоть он и утверждал, что на добрый дюйм выше Стефани Малькольм, и, что она, кажется, выше лишь из-за своих пушистых волос. Сьюзан прозвала его Сэмми Шринк после того, как крошечный мультяшный персонаж из комикса «Виззер энд Чипс» набрал популярность.

― Мы не можем вам показать, ― сказал Дэнни. ― Вы не в нашей банде.

― Что нам нужно сделать, чтобы присоединиться к банде?

Дэнни на время задумался, все внимательно за ним наблюдали.

― Вы должны нас поцеловать, ― наконец, выпалил Дэнни, и Билли посмотрел на него в потрясении.

Он произнес это вслух? Он, что на самом деле только что попросил девочек поцеловать их? Билли был удивлен, что тот смог произнести эти слова. Им не полагалось хотеть получать такой род внимания от девочек. Пока нет. Девчонки были слабыми. Настоящие парни играли в футбол, обменивались наклейками, ездили на велосипедах и строили убежища. Они не целовались с девочками.

Но предложение было озвучено, и пока что от девочек не последовало никаких истеричных реакций. Они просто уставились на Дэнни. Билли испытывал сильную смесь страха и предвкушения, которую прежде не испытывал: похоже, это действительно скоро произойдет.

У Билли Торпа был секрет, который он скрывал от всех своих друзей, секрет такой постыдный, что он никогда не расскажет его ни одной живой душе: ни своему лучшему другу, ни родителям, особенно, не его родителям, никому.

Билли был влюблен в Сьюзан Верити.

Теперь он смотрел на нее с разинутым ртом, так как в его лихорадочном уме пролетали различные сценарии. Сьюзан разозлится на них и умчится, забрав с собой своих менее симпатичных подруг, в этом случае Билли будет делать вид, что ничего такого не произошло, потому что в любом случае никто не хотел видеть девчонок в их священном убежище. Он знал, что тогда ему придется провести весь день, думая о нежной коже на лице Сьюзан и о ее клубничных губах, медовых волосах и о глазах, таких же темных и распахнутых, как у Бемби.

Был и другой сценарий. Девочки согласятся поцеловать их. Он вытерпит поцелуй Андреа. Это будет того стоить. Он примет поцелуй Мишель без жалоб, но и без особого энтузиазма. А затем его самое заветное и отчаянное желание исполнится. Он поцелуется с Сьюзан Верити.

Было не совсем правдой, что он никому не рассказывал о своей любви к Сьюзан. Бог знал. Билли говорил об этом Богу несколько раз: во время пасхального богослужения, когда их попросили опустить головы в молитве, и в своей постели ночью, когда он не мог уснуть, пытаясь понять значение этой любви и того, как она изменит его.

Билли также рассказывал Богу о своей любви во время одиноких прогулок через поля. Когда он знал, что никто его не услышит, он осмеливался громко произнести: «Я люблю Сьюзан Верити», поначалу тихо, на случай, если в кустах и за деревьями прятались шпионы, которые могли донести об этом его друзьям. Он медленно и постепенно увеличивал громкость своей мантры. «Я люблю Сьюзан Верити», говорил он, как будто беседуя с воображаемым другом. «Я люблю Сьюзан Верити». Он ощущал, как кожа на его лице горит, когда произносил этот факт, которого он сильно стыдился, громче. Билли говорил это деревьям, полям и воздуху вокруг него. «Я... люблю... Сьюзан Верити», радостно сообщал он пугалу на ферме Марш, ― «но ты лучше никому не рассказывай». Он тыкал в него пальцем, чтобы подкрепить свои слова. «Я... люблю... Сьюзан Верити». Его голос становился громче по мере того, как он раз за разом раскрывал свой самый большой секрет, а затем он доходил до границы заброшенного карьера.