Билли стоял в этом священном месте и кричал: «Я люблю Сьюзан Верити!». Он надеялся получить эхо и, когда его не следовало, он кричал громче, пугая сам себя в процессе, так как его голос разносился на мили. Слова, однозначно, доходили до деревни, где Сьюзан и ее друзья могли их слышать, и они бы стали смеяться над ним до конца года. Пораженный силой всего этого, он поворачивался обратно и бежал домой.

А теперь был шанс, что он сможет ее поцеловать.

Бог и правда слышал его молитвы.

Внезапно, заклятье спало.

― Мы не станем этого делать, ― твердо заявила Дэнни Сьюзан.

― Я всего лишь пошутил, ― покраснел Дэнни. ― Мы не хотим, чтобы вы нас целовали. Я просто хотел посмотреть, сделаете ли вы это, ― запинаясь произнес он. ― И вы не стали, так что вы прошли тест.

Все знали, что он лжет. И Дэнни знал, что они знают, что он лжет, но никто ничего не сказал. Другие девочки просто посмотрели на Сьюзан, как на своего лидера, а она не стала развивать эту тему с Дэнни, избавляя его от дальнейшего смущения. Билли за это полюбил ее еще сильнее.

― Так что, вы в банде, ― выпалил Кевин.

― Кто сказал? ― Дэнни был зол, и Билли знал, почему. Предполагается, что это он решает, кого принимать в банду.

― Если так скажет Дэнни, ― быстро добавил Кевин, ― хотел я сказать.

― Ладно, вы можете вступить в банду, ― произнес Дэнни, и напряжение уменьшилось, ― но это не значит, что вы увидите убежище.

― Почему нет? ― спросила Андреа.

― Потому что вы этого не заслужили.

― Мы не хотим видеть ваше глупое убежище, ― сказала Мишель, которая, как и Кевин, забыла о своем месте, она не была лидером их группы. ― Так ведь? ― спросила она Сьюзан.

― Ну, тогда иди домой, ― усмехнулся Кевин.

На мгновение повисла тишина, и все глаза повернулись к Сьюзан, которая спокойно взирала на Кевина, как будто оценивая его.

Билли молился, чтобы она не ушла, но, если и был момент, когда она могла сделать это, не потеряв лица, то это был он. Он ожидал, что она нетерпеливо фыркнет и поведет двух других девочек играть в домики или куклы или во что там играют девчонки такого возраста, когда остаются предоставлены сами себе, но лето было длинным и жарким, и все искали новые виды развлечений. Что-то другое, что-то взрослое.

― Тогда что мы должны сделать?

Кевин предложил решение.

― Не будь таким отвратительным, Кевин Робсон. Мы точно не станем этого делать, ― сказала Сьюзан, и Кевин понял, что переборщил, и его лицо залило красным.

― Я только пошутил, ― запинаясь сказал он.

― Нет, не шутил, ― сказала ему Мишель. ― Грязный мальчик!

Тогда Андреа прибегнула к крайнему средству. ― Я расскажу о тебе своей маме.

Она тоже была серьезна. Кевин, определенно, забыл, что семья Андреа жила всего в двух дверях от него, так что участие матери было вполне вероятным: ― Мне все равно, ― сказал он, но ему было не все равно, и все знали это.

― Хорошо, ― сказал Дэнни. ― Один из вас, ― сказал он, ― должен...

― Что? ― с вызовом спросила Сьюзан.

― ...поцеловать одного из нас... ― и, как будто он внезапно обрел храбрость, уточнил: ― В губы.

Сьюзан Верити думала долго. Билли Торп задержал дыхание. Он чувствовал, что может потерять сознание от одной лишь надежды. Ее молчание означало, что она задумалась об этом, но кто будет целовать и кого? Что, если она прикажет Андреа сделать это? Что, если Андреа выберет его? Дэнни и Кевин не смогут хранить об этом молчание, и тогда вся чертова школа об этом узнает, но есть шанс, что целовать будет Сьюзан, и, может быть, просто может быть, она выберет его.

Сьюзан посмотрела на своих двух подруг, но не стала с ними советоваться.

― Хорошо, ― сказала она, и Билли готов был потерять сознание прямо там, как всегда делал в школе Пол Маклрой во время долгих собраний. Он опрокидывался даже не вытягивая руки, чтобы защититься, падая на землю с громким шлепком, и учителю приходилось поднимать его.

Затем Сьюзан сказала:

― После того, как вы покажите нам убежище.

― Ни за что, ― запротестовал Дэнни. ― Тогда вы не сдержите обещание.

― Сдержим, ― пообещала Сьюзан. ― Так ведь?

Сейчас она обращалась к своим подругам, и они обе пробормотали свое согласие, хоть и не одна из них не обрадовалась такой перспективе.

― Тогда, ладно, ― согласился Дэнни по размышлении. ― Мы отведем вас туда, но вам нельзя никому об этом рассказывать, никогда.

― Я не расскажу, ― согласилась она.

― Никому! ― мальчик прокричал это, чтобы подчеркнуть, и ответ девочки был таким же громким.

― Я не расскажу!

― Тебе лучше не рассказывать, Сьюзан, ― предупредил он ее.

― Я же сказала, что не расскажу.

Три мальчишки переглядывались между собой. Между ними ничего не было сказано, но они все поняли. Этого было недостаточно: и близко нет. Значит были нужны крайние меры.

― Поклянись, ― сказал ей Дэнни.

― Под страхом смерти, ― добавил Кевин, поддерживая друга.

Девочка закрыла глаза, плотно их зажмурив.

― Провалиться мне на этом месте, ― проскандировала она и снова открыла глаза, чтобы посмотреть на мальчиков. ― Чтоб мне сдохнуть, если вру, ― добавила она, и это в конец скрепило сделку.

― Ладно, ― сказал Кевин.

― Хорошо, ― сказал Дэнни. ― Мы позволим вам увидеть убежище.

― Да что с тобой? ― сердито спросила Андреа, которая сейчас смотрела на Билли. ― Мух ловишь?

Билли понял, что стоит с открытым ртом.

Глава 13

Том проснулся из-за солнечного света, льющегося в окна, и звука приглушенных рыданий рядом с ним. Сонный, он перекатился на другой бок к Лене, которая пыталась подавить рыдания.

― Эй, в чем дело?

― Ни в чем, ― сказала она ему.

Она выглядела и говорила так, будто вот-вот настанет конец света, и Том задался вопросом, может ли он быть причиной этого расстройства. Он думал, что они провели замечательный вечер. Однозначно, замечательный, раз они оказались здесь вместе. Затем он подумал, что понял.

― Ты не замужем, так ведь?

Она не носила кольца, но ее слезы могли быть слезами вины.

― Нет, ― она ответила с уверенностью, и прежде чем он мог расспросить ее дальше, начала неконтролируемо рыдать.

― Эй, эй, все в порядке. Что не так? В чем дело? Просто скажи мне.

― Она ушла, ― произнесла она навзрыд, он едва мог разобрать слова. ― Она ушла, а я не смогла ее вернуть. Я пыталась, но не смогла.

― Кто? ― он не имел понятия, о ком она говорит. ― Кто ушел, Лена?

― Моя сестра.

― Твоя сестра?

Она впервые упомянула о сестре.

Она пристально на него посмотрела, как будто побуждая Тома понять.

― Я пыталась ее вернуть, но она ушла. Она ушла навсегда. Моя младшая сестра, ― сказала она. ― Я здесь, на северо-востоке, из-за Джесс.

― Твоей младшей сестры? Сколько ей лет?

― Двадцать, ― сказала она.

― Ты думаешь, она может быть в Дареме?

Она кивнула.

― Это ее последнее известное местонахождение.

― Она сбежала?

Она снова кивнула.

― Просто однажды исчезла. Ушла, никакой записки, никаких зацепок...

Ее слова оборвались, как будто у нее не было сил объяснять дальше.

― Когда ты в последний раз видела ее?

― Несколько недель назад... ― затем она поправила себя: ― Месяцев.

Она выглядела безутешной.

― И все это время от нее не было новостей?

Она покачала головой.

― Нет. О, Том, я так боюсь. Она моя младшая сестра, и я боюсь, что с ней произошло нечто ужасное.

― Я уверен, что она в порядке, ― приободрил он ее. ― Тысячи людей исчезают каждый год, и большинство из них возвращается домой, ― сказал он. ― В конце концов.

Она энергично застряла головой.

― Нет, это другое! Ты ничего о ней не знаешь. Ты не понимаешь.

Он начал ощущать, что исчезновение сестры Лены не было простым случаем пропажи человека.

― Почему она ушла, Лена? ― спросил он. ― Почему она уехала?

Лена снова начала рыдать, ее дыхание вырывалось короткими, резкими выдохами, так что он едва понимал ее слова.

― Плохие люди, ― удалось произнести ей. ― Из-за плохих людей.

***

Брэдшоу впустили в Даремскую тюрьму, но только после прохождения различных проверок безопасности, включающих подтверждение личности, тщательное изучение его удостоверения, проверки письма от старшего инспектора Кейна, которое тот сказал ему принести с собой, досмотра, во время которого его карманы вывернули, чтобы удостовериться, что при нем нет записывающего устройства или оружия, а затем краткого инструктажа о том, что считается приемлемым взаимодействием с их самым печально известным заключенным. Что включало и приказ не прикасаться к Уиклоу. Брэдшоу заверил тюремных охранников, что у него нет никаких намерений трогать убийцу детей, но они не казались убежденными в его искренности.

― У Уиклоу есть способность давить на больное, ― сообщил один из них. ― Ему нравится провоцировать людей. Он следит за реакциями, но, если ты кинешься на него, если нам придется оттаскивать тебя от него, тогда тебя больше не пустят в эти стены, а он подаст новый иск в чертов Европейский Суд за нападение и нарушение его человеческих прав.

― Я офицер полиции при исполнении, и у меня нет привычки нападать на преступников, не важно, известны они или нет, ― Тюремный охранник, кажется, не поверил. ― Теперь я могу с ним увидеться? ― спросил Брэдшоу.

― Есть кое-кто, кто перед этим хочет с тобой увидеться, ― сказал охранник, и, когда Брэдшоу начал злиться из-за дальнейшей задержки, он добавил, ― если ты не возражаешь.

Брэдшоу ожидал напутствия от коменданта тюрьмы или, возможно, одного из многочисленных психиатров или тюремных врачей, которые наблюдали Уиклоу во время заключения. Он, определенно, не ожидал увидеть священника. Отец Нунан ждал его в приемной.

― Говорю со всем уважением, Отец, ― сказал Брэдшоу священнику, ― но почему вы здесь?

― Я здесь, потому что услышал, что вы желаете посетить Эдриана, констебль.

Брэдшоу испытывал соблазн поправить священника относительно его ранга, но решил оставить все, как есть.

― Я здесь, чтобы задать вопросы Уиклоу, ― сказал Брэдшоу, ― о событиях, произошедших несколько лет назад.