«Лжет, ― подумала Хелен, ― ты хорошо помнишь».

― Все было из-за глупой игры, ― продолжила женщина, ― правда или действие. Нужно было признаться, кто тебе нравится. Признаться, какой мальчик нравится тебе больше всего.

Нервное выражение лица женщины разгладилось.

― Я переживала из-за этого. Тогда никто не мог хранить секрет.

― Так кто вам нравился? ― спросила Хелен. ― Обещаю, я никогда не расскажу об этом.

И две женщины рассмеялись. Том позволил говорить Хелен, потому что видел, что между ними образуется доверительная связь.

― То было очень давно.

― Готова поспорить, что вы все еще помните. Такое помнится всю жизнь, верно?

― Да, наверное.

На мгновение она заколебалась.

― Мне нравился Дэнни. Он был взрослее, чем двое других, и добрее.

Она почувствовала необходимость уточнить.

― Добрее ко мне, во всяком случае.

У Хелен сложилось впечатление, что другие мальчики в деревне были далеки от доброты по отношению к Андреа.

― И симпатичнее, не стоит и удивляться. Я видела его недавно.

― Ну, ― женщина на самом деле, казалось, немного покраснела, ― нам было всего по десять, но, да, наверное, был.

― Тогда и началась ссора? Другие мальчики завидовали Дэнни?

― Дело не только в этом. Все не сразу согласились играть в игру. Мы все стеснялись. Признаться, что тебе кто-то нравится, было серьезным делом. Сейчас это звучит глупо, конечно, но...

― Мы все помним, какого быть в том возрасте, ― сказала Хелен, и Том понял, что пытается представить ее маленькой девочкой.

― Я была первой... или это был Кевин? Я не помню, что он сказал. Не важно, я назвала Дэнни, и все надо мной засмеялись. Я не знаю, почему.

Однако Тому казалось, что он знает. Все дети оценивали вероятность того, что она тоже нравится Дэнни, как очень невысокую, так что они нашли это уморительным. В возрасте десяти лет бедную Андреа считали недостаточно красивой и публично унизили за то, что ей нравится мальчик не из ее лиги.

― Затем настала очередь Билли и, конечно же, он сказал, что ему нравится Сьюзан, и последовало еще больше смеха.

Готов поспорить, что ты тоже к ним присоединилась, подумал Том, благодарная, что они перевели внимание на кого-то другого.

― Должно быть, он был расстроен, ― предположила Хелен.

― Да.

― Как Сьюзан отнеслась к этому признанию?

― В своей манере, ― ответила Андреа. ― Она к такому привыкла. Она нравилась всем мальчикам. Билли просто был слишком глуп, чтобы в этом признаться. Затем настала очередь Сьюзан.

― Кто ей нравился?

По какой-то причине, Хелен чувствовала, что это важно. То могло быть простой детской игрой, кажущейся ерундой для взрослых, но Хелен помнила, какого быть ребенком, как важно вписываться и не быть изгоем, как тебя готовы атаковать за каждое произнесенное тобой слово.

― Ей никто не нравился или, по крайней мере, она в этом не призналась. Конечно, все разозлились. Тебе должен кто-то нравится, ты должна сыграть в эту игру, потому что мы все сыграли, бла-бла-бла.

Она добавила последние слова, чтобы выразить пренебрежение к этой ситуации, но они оба понимали, как дети были раздражены молчанием Сьюзан. Они признались в своих самых больших секретах в игре огромной важности, и их предали.

― Мы все заворчали на Сьюзан, но ее невозможно было заставить делать то, чего она не хочет. Дэнни отказался играть, вероятно, потому что он сказал бы, что ему нравится Сьюзан. Всем мальчикам нравилась Сьюзан.

В ее словах ощущалось сожаление, даже после всех этих лет.

― Ссора была сильной?

― Вероятно, о ней забыли через десять минут. Таковы дети, не так ли? Затем мы играли в тюках с сеном.

― Пока вас не выгнал фермер? ― спросил Том.

― Да.

― Я читала документы по делу, ― сказала ей Хелен. ― После вы оказались в лесу с Дэнни?

Она пыталась уточнить хронологию событий того дня.

― На какое-то время, ― сказала Андреа.

― Затем вас нашла Сьюзан, ― сказала Хелен, ― но она пробыла с вами и Дэнни недолго. Она пошла обратно через поля, предположительно, направляясь домой, и последними людьми, видевшими ее живой, были Билли и Кевин. Когда она покидала их, то направлялась к ферме, и они наблюдали за ее уходом. Никто больше ее не видел.

Андреа кивнула.

― Так все и было.

― Вы все еще видитесь с ними? ― спросила Хелен. ― С мальчиками, имею я ввиду.

― Я много лет не видела Кевина. С ним что-то не так. Когда мы были моложе, я часто видела Билли, обычно в пабе, но уже не видела его давно.

― Что насчет Дэнни? ― спросила она Андреа, которая снова покраснела.

― Между нами с Дэнни есть связь, ― сказала она, как будто это было то, чем она гордилась.

― Он все еще заезжает, временами.

По ее словам можно было сделать вывод, что его визиты стали не такими частыми, что и следовало ожидать от семейного человека.

― Я была рядом, когда он потерял Викторию, и он этого никогда не забудет. По работе он бывает по всему северо-востоку, так что заглядывает, когда есть возможность. Иногда, он остается на ночь.

Она покраснела при этом признании, но Хелен видела, что и в этих словах проскальзывала гордость.

― Мы мало что узнали, ― сказала Хелен, когда они вышли из дома Андреа через еще полчаса размышлений Андреа о Дэнни и о том, кто убил Сьюзан. ― «Эдриан Уиклоу, очевидно», ― сказала она.

― Я не знаю, ― протянул он. ― Я думаю, мы многое узнали о детях и о том, как они общались друг с другом. Мы знаем, что вызвало их ссору и судьбоносное решение пойти и поиграть в тюках сена, откуда все и началось. Также мы узнали, что Андреа была безумно влюблена в Дэнни, ― напомнил он ей. ― И, кажется, до сих пор так и есть.

― Я не уверена, что это стоило поездки сюда, ― сделала вывод Хелен.

― Не стоило поездки? Посмотри на это место. Вдохни морской воздух. Позволь этому бодрящему северо-восточному бризу вернуть немного красок твоим щекам, пока ты идешь, поедая мороженое.

― Мороженое? Ты серьезно? ― спросила она, как будто только что он предложил тайно пожениться.

― Абсолютно. Я собираюсь купить одно: девяносто девять, с кровью обезьяны.

― С чем?

― С кровью обезьяны, ― повторил он и, когда он понял, что она понятия не имеет, о чем это он, простонал: ― А-х-х, ты не жила, милая. Пошли.

И направился к ближайшему фургону с мороженым.

Глава 32

Кровь обезьяны оказалась клубничным соусом, которым полили «99» Хелен, а после добавили хлопья «Флейк». Они с Томом ели мороженое, пока шли вдоль набережной.

― Не ела такого с тех пор, как была ребенком. Только вот почему они называют это обезьяньей кровью? То есть, почему именно обезьяньей? А не другого несчастного животного?

― Без понятия. Никогда об этом не задумывался. Просто мы росли здесь и привыкли говорить такие слова, как «спелкс» или «кетс».

― Что такое «спелкс» и «кетс»?

― В пальцах бывает «спелк». Это... как-же-они-называются?

Он дважды щелкнул пальцами, будто пытаясь воскресить слово в памяти.

― Заноза?

― Да. А «кетс» ― это конфеты, ― сказал он ей. ― Не спрашивай меня, почему. Очевидно, что я не обладаю твоим пытливым умом, Хелен.

― У тебя пытливый ум. Ты одержим выяснением истины.

― Важными вещами, такими как, кто убил или почему кто-то пропал, да, с этим я соглашусь. Но происхождение «обезьяньей крови»? Просто наслаждайся своим мороженым.

― Я наслаждаюсь своим мороженым. Кстати, куда мы идем?

― Бамбург Касл. Нельзя приехать в Сихаузес и не пойти в Бамбург Касл, особенно, если не бывала здесь прежде.

― Разве нам не полагается работать?

― Мы всегда работаем. Давай сделаем перерыв на несколько часов, немного поживем.

Они выбрали местечко на территории Бамбург Касл рядом с большими пушками, направленными в сторону моря и готовыми отразить нападение любого захватчика. Перед ними под синим небом расстилался обширный, песчаный пляж и умиротворенное Северное Море.

― Здесь красиво, ― произнесла Хелен.

― Да. Только никому не рассказывай об этом месте.

― Почему?

― Посмотри на этот пляж. Он роскошен, и тут едва ли кто есть. Пусть так и остается. В такой, как сегодня, день, Брайтон Бич будет переполнен, а здесь ничего, кроме гальки. Представь, что, если люди с юга узнают, как здесь хорошо? Невозможно будет найти ни клочка свободного песка.

И после этих слов они сидели в том, что позже Хелен посчитает комфортным молчанием, от которого она испытала редкое чувство довольства.

― Ты считаешь, он с ней трахался? ― через какое-то время спросил Том. ― Я хочу сказать, когда Андреа его утешала.

― Дэнни?

― Да.

― Возможно. Ее всегда к нему влекло ― это очевидно ― а ему, должно быть, было одиноко. А ты как думаешь?

Том задумался.

― Я не могу представить, чтобы такой мужчина, как Дэнни, спал с такой девушкой, как Андреа.

― Почему? ― вопрос был с вызовом. ― Потому что она недостаточно привлекательно для него выглядит?

― Дело не в этом. От нее трудно отделаться. Не могу представить Андреа в качестве обычной любовницы, которая шагнет в сторону, как только Дэнни найдет себе настоящую девушку.

― Справедливо, ― признала она.

― Полагаю, так бы подумал Дэнни. Догадываюсь, что, когда он оставался на ночь, то только это, это и значило. Вероятно, он покемарил на диване, хоть она, вероятно, хотела бы другого.

― Ладно, ― произнесла Хелен. ― Мы продержались всего час.

― Ты о чем?

― Не говорили об убийствах и пропавших людях.

― Я думал, мы говорили о потрахушках, ― сказал Том, ― но мы можем перестать говорить и об этом, если хочешь.

Какое-то время они наблюдали за тем, как волны набегают друг на друга, а затем Хелен сказала:

― Ты хоть когда-нибудь задавался вопросом, что бы стало, если бы ты принял ту работу?

― В журнале? Не особо.

― Ты бы сейчас был в Лондоне, брал интервью у знаменитостей.

― Знаменитости скучны. Они хотят говорить лишь о себе. Я шесть месяцев провел, общаясь с самопровозглашенными поп-звездами и МАКами, когда работал на газету на юге.

― МАКами?

― Модель-Актриса-Кто-то-там-еще, ― пояснил он. ― Люди без видимого таланта, желающие стать знаменитыми.