― Я не сказала, что с ним что-то не так, но этот пиджак тебя старит.

Он просиял.

― И хорошо. Мне приходится управлять людьми, которые вдвое старше меня. Когда откроется новый магазин...

И пока они шли со станции по главной улице, Питер принялся снова грузить ее пространными рассказами об их планах относительно нового магазина ковров. Его слова влетали ей в одно ухо и вылетали через другое.

― Прости, что?

Она поняла, что он замолчал и ждет ответа.

― Я сказал, очень рад, что ты здесь. Должен признать, еще утром ожидал, что ты позвонишь и скажешь, что не сможешь приехать.

Он засмеялся, будто эта мысль абсурдна. От ответа ее спас громкий рев из ближайшего паба.

― Что там такое?

― Футбол, ― произнес он с пренебрежением. ― Англия побеждала со счетом 2:0, когда я парковался. Должно быть, они доиграли.

― Отлично, ― прокомментировала она.

― Тебе не все равно?

― Мне-то все равно, правда, но некоторым нет.

Она подумала о Томе с Йеном, наслаждающихся результатом матча в пабе, и пыталась отмахнуться от желания оказаться сидящей там с ними.

***

― Чертовский гол Гаскойна!

― Осторожно, Йен, ― предупредил Том. ― Ты кажешься почти счастливым.

― Я счастлив. Матч вышел отличным и его стоит отметить. Еще не готов нормально выпить?

Йен хмуро посмотрел на Кока-Колу, на которой настоял Том после первой пинты.

― Хотел бы, дашь мне часок?

И он рассказал, что договорился о встрече с фермером.

― Плохое время ты выбрал, Том. А я-то гадал, куда тебе надо, почему не пьешь. Ладно, у тебя есть час. Я пока побуду здесь.

Том встал.

― Не слишком-то без меня напивайся.

***

Тому пришлось припарковаться на травяной обочине. Он не мог заехать во двор, потому что дорога, ведущая к фермерскому дому, была заблокирована крепкими деревянными воротами высотой по грудь. Он вышел из машины и обнаружил, что ворота заперты. Том выругался и пробормотал:

― Так ты меня ждешь, ― будто Роберт Марш стоял у ворот, но поблизости никого не было. В неуверенности, что делать дальше, он, в конце концов, принял решение перелезть через ворота.

Как только его ноги коснулись земли, залаяла собака. Лай был громким, злым и близким. Он торопливо двинулся к фермерскому дому, молясь, чтобы собака находилась за огромной дверью или сидела где-то на цепи. Ему не пришлось стучаться. На встречу ему вышел мужчина лет около тридцати, выглядящий так, словно собирается приняться за грабителя.

― Роберт Марш? Меня зовут Том Карни. Мы говорили по телефону.

― Наконец-то, ― ответил Марш Младший. ― Думал, вы не приедете.

Том прикусил язык. Он опоздал меньше чем на десять минут. Очевидно, Роберт Марш не был поклонником футбола. Фермер вошел внутрь и закрыл дверь, оставив Тома стоять снаружи и гадать, почему его не пригласили в дом. Собака продолжала энергично лаять. Марш снова вышел, в этот раз одетый в пальто, и зашагал рядом с Томом, очевидно, решив, что они пройдутся, пока беседуют. Марш выкрикнул команду, и собака сразу же замолчала.

― Он послал вас извиниться? ― шутливо спросил молодой фермер.

― Кто?

― Главный констебль, ― ответил он, словно это было ясно, как Божий день. ― Если это так, то давно пора.

― Вы знаете, почему я здесь, мистер Марш. Я говорил вам по телефону.

― Вы хотите знать, убил ли Сьюзан Верити мой отец?

Том вздохнул.

― Я такого не говорил.

― Но подразумевали.

― Мне лишь интересно, почему так много людей вообще подозревали вашего отца, когда были более очевидные подозреваемые, один из которых в настоящий момент отбывает пожизненное заключение в тюрьме за подобные преступления?

― Ну, по крайней мере, в этом мы единогласны. Нелепо, ― произнес фермер, ― но его подозревали всегда. Вы не имеете понятия, через что прошел мой отец. Они арестовали того ублюдка только через пять лет, и даже тогда это не прекратилось. Отец думал, что его позовут в суд. Он считал, что, по меньшей мере, будет слушание, и приговор по делу Сьюзан Верити станет его частью, а затем на одиннадцатом часу они убрали ее имя из процессуальных документов и судили Эдриана Уиклоу за другие преступления. Словно ее и вовсе не существовало.

― У них было недостаточно доказательств, чтобы осудить его за убийство Сьюзан, ― пояснил Том.

― Не было никаких доказательств против моего отца! ― огрызнулся Марш. ― Но это не остановило сплетни. Знаете, почему? Потому что Сьюзан последний раз видели направляющейся к нашей ферме, а ее ленту нашли в наших полях.

Он выглядел недоумевающим.

― Для некоторых людей этого достаточно. Нет дыма без огня, разве не так говорят?

Его гнев и горечь с годами не утихли. Хелен рассказала ему, что Пол Верити выглядел удрученным исчезновением своей дочери и смертью жены. Он был измотанным и уставшим, а в семье Маршей так же сильно, как и прежде, горело чувство несправедливости из-за страданий отца.

― Не только это, ― мягко заметил он. ― Между вашим отцом и деревенскими детьми произошла история.

― Они нарушали границы! Конца и края этому не было, это доводило отца до бешенства. Каждый раз, как он отправлялся в поля, они оказывались тут как тут, приминали кукурузу, переворачивали тюки сена. Вам бы понравилось, если бы каждый раз, как вы уходили, кто-то вламывался в дом и учинял беспорядок?

― Я вас услышал, ― сказал Том, ― уверен, что у него были поводы для расстройства, но кое-кто поговаривал, что он взял закон в свои руки.

― Полиция ничего не сделала, ― запротестовал Роберт, ― так что однажды ребенок получил подзатыльник.

― И в итоге ваш отец подрался с отцом ребенка.

― Он защищался. Что ему было делать, просто стоять и принимать удары? Он давал сдачи.

Том видел, что Роберт Марш все больше и больше раздражался. Он был вспыльчив, и Том задумался, унаследовал ли Марш это качество от отца.

― Я сочувствую вашему отцу, Роберт, искренне сочувствую, но не до такой степени, чтобы считать стрельбу над головами детей приемлемой.

Роберт выглядел растерянным.

― Он рассказывал мне об этом. Ружье выстрелило случайно.

Его голос казался неуверенным.

― Он пытался напугать их.

― Он, определенно, добился цели. Вызвали полицию... снова, ― напомнил Том, ― но ему разрешили оставить ружье. Почему, как вы думаете?

― Потому что они поняли, что он не представляет опасности для общества. Вот почему!

И Тому стало интересно, кем были эти копы.

― Как вы думаете, что произошло со Сьюзан? ― спросил он.

― Откуда мне знать? Меня там не было. Вам стоит поговорить с теми, кто был.

― Поговорил.

― Вы спрашивали их, почему они солгали?

Вплоть до этой минуты, Том сомневался в целесообразности приезда сюда. Он знал, что ему ни за что не получить объективной оценки Колина Марша от его сына, и Том стал свидетелем лишь его гнева. Впервые он услышал нечто, представляющее интерес.

― Кто солгал?

― Они все, ― ответил Роберт. ― Мелкие паскудники.

Том пытался сохранить самообладание.

― О чем они солгали?

― Куда пошла Сьюзан! ― отрезал Роберт, будто Том уже знал ответ.

Роберт обладал раздражающей чертой выдавать собеседнику лишь часть истории.

Том лишился самообладания.

― Роберт, если вам есть что мне сказать, тогда выкладывайте, но мне нужно больше чем то, куда пошла Сьюзан. Что, конкретно, вы имели в виду?

Марш уставился на Тома, а затем, казалось, пришел в чувство. Когда он заговорил снова, его голос стал ровнее.

― Сьюзан последний раз видели, направляющейся к ферме. Так все всегда говорили. Билли чертов Торп наблюдал за тем, как она уходит, и раз за разом клялся, что туда она и пошла. Кевин Робсон поддержал его, а Дэнни Гилберт считал, что в последний раз, как он ее видел, она шла в том же направлении, прежде чем натолкнуться на Билли и Кевина.

― Верно, ― подтвердил Том.

― Тогда почему Билли неожиданно запел по-другому?

― Когда он так сделал?

― Не так давно, ― ответил Роберт. ― На том телевизионном интервью.

― Каком телевизионном интервью?

Том смотрел документальный фильм, но об этом ему ничего известно не было.

― В том, что в дневных новостях. Я вернулся в дом, чтобы пожрать и выпустить собаку, так что смотрел. Он был там, разглагольствовал о годовщине.

― И он поменял свою версию событий.

― Репортер попросила его вспомнить, что произошло в тот день, и, когда он дошел до этого места, сказал: ― Я последний видел Сьюзан Верити живой, когда она ушла от нас в сторону леса.

Он замолчал, чтобы удостовериться, что Том понял важность его заявления.

― Не в сторону фермы, а в лес!

***

Двадцатипятилетняя годовщина свадьбы оказалась веселее, чем она ожидала. Здешний бар был хорошо укомплектован, место встречи в отеле было просторным и живописным, и, что лучше всего, Питеру позволили рассадить за двумя столами друзей со школы и университета, так что Хелен удалось встретиться с людьми, которых она много лет не видела. К ее удивлению, она хорошо проводила время.

Родители Питера приложили много усилий и, очевидно, потратили на праздник много денег. По сути, все выглядело, как настоящая свадьба. Был торт, гостям подавали еду, был даже микрофон, дабы отец Питера мог произнести речь о благословенных двадцати пяти годах их брака. К счастью, родители Питера нашли общий язык с ее родителями и пожелали провести вечер вместе, так что у Хелен появилось время повидаться со старыми друзьями без своей суетливой матери и бесконечных вопросов отца об «этом фрилансерском бизнесе», который его далеко не впечатлял. Ему нравилось рассказывать людям, что его дочь писала для газеты, но он не знал, как назвать то, в чем они с Томом, по его словам, «делали сейчас успехи».

Часы пролетели за довольно приятной болтовней в сопровождении еды и напитков, все, казалось, находились в хорошем настроении. Хелен почувствовала укол за вины за то, что страшилась мероприятия и решила внимательно выслушать каждое произносимое отцом Питера утомляющее слово во время его плохо подготовленной и слегка бессвязной речи. Наконец, жаль, что не раньше, он передал микрофон своему сыну, чтобы тот произнес несколько добрых слов о своих родителях и поднял бокал в их честь. Все зааплодировали, когда Питер договорил.