Старик на какое-то время об этом задумался, хмурясь и с подозрением смотря на Брэдшоу, как будто тот был последним фокусом Уиклоу. Затем просиял.

― Да чтоб меня, ― произнес он. ― Сигаретку?

― Предположительно.

― Ха! ― и он рассмеялся над этим. ― Да и это вовсе неплохо. Это лучшие новости, которые я слышал за годы. Ты можешь прийти снова, сынок. Без сомнения, ты скрасил мой день. Подумать только, сколько людей хотело добраться до этого злобного ублюдка и прикончить его, а его убивают сигареты. Они появились и сделали всю работу за нас. Черт возьми, изумительно! ― он отсалютовал стаканом Брэдшоу и осушил его, как будто провозглашая тост в честь сигарет. ― Я надеюсь, что ты придешь снова и расскажешь мне, когда он, наконец, помрет. Ты знаешь, что я сделаю, когда услышу эту новость?

― Нет.

Он улыбнулся.

― Я станцую чечетку на пороге собственного дома и мне плевать, кто увидит меня.

Брэдшоу ничего не сказал. Мид заметил это и снова нахмурился.

― Пожалуйста, скажи мне, что это единственная причина, по которой ты здесь: визит вежливости, чтобы дать мне знать, что он покойник, чтобы я мог насладиться остатком своих дней.

― Не совсем.

― Ох, нет, ― произнес Мид, решительно качая головой. ― Нет, нет, нет. Мне все равно, кто прислал тебя, ответ нет.

― Просто выслушайте меня, сэр, пожалуйста.

Но отставной полицейский уже принял решение. Он был убежден, что знает, почему Брэдшоу здесь, и слушать не хотел.

― Когда этот злобный ублюдок, наконец, умрет, я прочитаю об этом в газетах, но я больше не хочу иметь к нему никакого отношения. Я не стану писать ему, говорить с его адвокатом или разговаривать о нем с чертовой прессой, и я не стану, ― он сделал хриплый вздох, затем повторил для подчеркивания важности слов, ― не стану ездить с ним на встречу. Меня не волнует, если тебя сюда послал главный констебль, министр внутренних дел или Господь Всемогущий, я не стану этого делать. Понял?

Он показал на Брэдшоу.

― Можешь допить свой напиток, ― сказал ему Мид, его голос дрожал от подавленного гнева, ― а затем, чтобы духу твоего здесь не было и никогда не возвращайся назад.

***

Билли получил свои деньги. Наличными, как и любил. Они были в небольшом коричневом конверте во внутреннем кармане его куртки, и он ощущал их вес на своей груди. Сейчас он вынул конверт и открыл его. Значительная кучка банкнот малого достоинства, как он и просил. Женщина, которая отсчитывала ему гонорар, собиралась выдать его пятидесятифунтовыми банкнотами, как будто в деревне их кто-то разменяет: чертовски маловероятно, а он настоял на пятерках и десятках. Она этому не обрадовалась, но он получил то, что хотел, наконец-то.

Но Билли не был счастлив. Интервью отняло куда больше времени, чем он ожидал, учитывая, что оно было для обеденных новостей, где едва успеваешь понять суть сюжета, а они уже переходят к следующему. После они объясняли, что был скудный на новости день, происходило не так много всего, так что они решили «сделать акцент» на возобновлении дела и на недавней критике местной полиции.

Теперь он сидел в задней части машины, которую продюсер организовал, чтобы отвезти его домой из студии в Ньюкасле, и, при обычных условиях Билли бы посчитал это правильным отношением к себе. Билли предполагал, что ему придется дожидаться автобуса на станции Ворсвик-стрит, но вот он здесь, его везет домой настоящий водитель, работающий на телекомпанию, а не просто старое такси, подозванное у офисов свистом.

Но Билли все равно не был доволен, и он не совсем понимал почему. Теперь, когда он думал об этом, он на самом деле не мог вспомнить ни вопросы, которые задавала ему репортер во время интервью, ни ответы, которые ему с трудом удавалось выдавить из себя. Сочетание жара в студии и пива в его организме заставило его почувствовать головокружение, и ему не хватило собранности, которую обычно он проявлял в таких делах. Нельзя быть слишком осторожным, когда имеешь дело с прессой. Они всегда пытаются подловить тебя и заставить выглядеть виноватым, даже когда это вообще не твоя вина.

Нет, не поэтому.

Дело было в том, что это был прямой эфир. В какой-то момент он практически забыл, как дышать, и начал говорить слишком быстро: в спешке, как будто его слова пытались угнаться друг за другом, и с придыханием. Он провел последние пять минут интервью, чувствуя, что ему срочно нужно в туалет, и, жалея, что не сходил в уборную до начала интервью.

Он лишь надеялся, что не казался слишком напуганным, но в любом случае, какая разница? Ему заплатили, и все тут. Теперь они уже не могут вернуть себе деньги. Слишком поздно.

Все же, Билли не мог избавиться от чувства, что что-то прошло, до ужасающего, не так.

Продюсеры ничего не сказали. Они казались вполне довольными его участием, но у Билли глубоко внутри было ощущение, что он не смог полностью объясниться или даже толком быть понятым. Билли не знал слова «предчувствие», но это именно то, что он сейчас испытывал.

И все из-за Сьюзан.

Почти всегда все было из-за Сьюзан.

***

― Том! ― позвала Хелен, и он вздрогнул. ― Том! ― в этот раз громче, так что он уже не мог ее проигнорировать. ― Тут есть кое-кто, кто хочет с тобой познакомиться.

Том натянул улыбку на лицо, чтобы скрыть свои истинные чувства, а затем повернулся к ним, про себя решив убить Хелен, как только они снова окажутся одни. Он оказался захвачен врасплох улыбкой на лице красивой молодой девушки, сидящей напротив Хелен. Начать с того, что он не рассмотрел ее должным образом в начале, но теперь, когда он хорошо ее рассмотрел, его настроение начало смягчаться. Может быть, дело было в том, как маленькое черное платье облегало ее фигуру. Возможно, нет никакого вреда в том, чтобы поздороваться. Он подошел к ним.

― Не могу поверить, ― произнесла молодая женщина. ― Я так увлеклась вашей книгой. Она великолепна.

― Спасибо, ― сказал он, а затем искренне добавил, ― вы первый человек, которого я вижу, читающим ее.

― О ней были хорошие отзывы, ― ободряюще сказала Хелен, ― и Том был представлен в национальной газете, как восходящая звезда в сфере журналистских расследований.

― Правда? ― женщина, казалось, была очень впечатлена.

― Ну, это был август, ― сказал Том, и так как она выглядела так, будто не поняла его, добавил, ― Никаких новостей в августе. Даже у террористов каникулы, ― затем он понял, что она могла не так понять его черный юмор, так что продолжил: ― Я хочу сказать, должно быть, день был не богатым на новости.

― Как вы видите, Тому сложно принять собственный успех.

― И вам тоже, ― напомнила женщина. ― Предполагаю, что вы Хелен?

― Это я, ― признала она.

― Вы тоже есть в его книге.

― Она мозг операции, ― сказал Том. ― Я лишь делаю чаю и по большей части веду машину.

Хелен состроила ему гримасу, так как он совсем не старался. Женщина не обратила внимание. Она улыбалась Тому. Это была теплая, сияющая улыбка, она начала завоевывать его симпатию. Улыбкой и неоспоримым фактом, что она была женщиной поразительной красоты, с каштановыми волосами длиной до плеч и пронзительными зелеными глазами, которые захватили его в плен.

― Простите, ― сказал он. ― Я не спросил вашего имени.

― Лена.

Она должно быть поняла, что ее лондонский акцент кажется неуместным в отеле Дарема, так что добавила:

― Я здесь по семейным делам.

Это было довольно пространное объяснение, но Тома не касалось, почему она оказалась на северо-востоке. Незнакомцы не обязаны раскрывать свои секреты.

― Я угощаю, ― с энтузиазмом произнесла Хелен. ― Мне принести вам напиток, Лена?

― Очень мило с вашей стороны, но я не хочу мешать, если вы ребята работаете.

― На сегодня мы закончили, ― сказал ей Том.

― Ну, хорошо, если вы уверены, что не возражаете.

― Я настаиваю, ― сказала ей Хелен и спросила Лену, что она будет пить. ― Присаживайся, Том, и расскажи Лене о написании книги.

Том недовольно прищурил глаза, глядя на Хелен, но ему пришлось признать, что перспектива выпить еще одну пинту в женской компании, да такой приятной для глаз, как эта, сгладит настроение из-за плохой недели. Он сел напротив Лены.

Пока Хелен отсутствовала, она спросила его, как он оказался втянут в дело Сандры Джарвис, и, как он смог разрешить что-то настолько запутанное. Она, казалось, с интересом ожидала ответа, что он почувствовал себя полностью ею обезоруженным.

― Моя работа скучна, ― пояснила она. ― Я инвестиционный аналитик. Мне хорошо платят, но это далеко не так интересно, как ваша работа.

― Хорошая зарплата многого стоит, ― с сожалением сказал он. ― Очень многого.

Вернулась Хелен, неся напитки.

― Почему только две? ― спросил Том.

― Потому что мне нужно идти, ― сказала она, надеясь, что он не спросит о подробностях.

― Куда?

― У меня то дельце.

― Какое дельце?

― То дельце, о котором я тебе говорила, ― сказала она, и он нахмурился. Она повернулась к Лене, улыбнулась и сказала: ― Было приятно с вами познакомиться, Лена. Извините, мне нужно бежать, оставлю вас двоих продолжать знакомство, ― затем она снова заговорила с Томом: ― Увидимся позже, но, скорее всего, меня долго не будет.

― Из-за этого дельца?

Она проигнорировала вопрос, но положила ему на плечо руку, выражая поддержку, а затем пошла мимо него на выход из отеля.

Том наблюдал за ее уходом, а затем посмотрел на Лену. Она шире распахнула глаза.

― Мне так жаль, ― сказал он, но Лена просто рассмеялась, отчего он рассмеялся сам.

― Она всегда такая...?

― Сумасшедшая? Нет, не всегда.

― Я хотела сказать участливая. Она как... как это называют парни? Твой «второй пилот» (прим.: «второй пилот» ― друг, который помогает произвести впечатление на девушку)?

― Хелен замечательная, но она считает, что мне в жизни нужна женщина, ― он быстро добавил: ― Но не просто какая-то женщина, так что ты должна принять это за комплимент. Пожалуйста, просто наслаждайся своим напитком и не стесняйся уйти, если хочешь. Я ей не скажу.