- И каков же ответ?

- Обычно – так получилось. Малыш, никому не под силу изменить прошлое. Так что – просто прими все, как есть, – и живи дальше. Безукоризненных людей нет. Все ошибаются, – такова наша природа. Но кто-то учится на своих промахах, а кто-то – злится на весь мир. Цена ошибки бывает очень велика. Но, если ты откажешься от жизненного урока, – выйдет, что плата отдана напрасно. Подумай об этом.

- Подумаю. И – спасибо вам, доктор. Хотя, по-моему, вы тоже знаете куда больше, чем говорите.

- Знаю, – не стал отпираться тот. – Но совершенно искренне думаю, что на сегодня с тебя достаточно откровений.

Скайуокер кивнул и вышел, не прощаясь. А Зейн подумал, что манеры мальчика начинают до боли напоминать Палпатина.

«Неужели мои слова пропадут даром, и юноша выйдет из этого испытания с горьким осадком – и даже злобой – в душе?»

Линнард решительно покачал головой. Трус он или не трус, но непременно поговорит с Императором. Последнему придется объяснить свою выходку, – будь он хоть десять раз ситхом и сто раз правителем.

И врач решительно направился на поиск нужного объекта.

Кипя от праведного негодования, Зейн Линнард обошел пол-«Девастатора». Бесполезно. Его Величество, Император Палпатин словно провалился сквозь землю. В итоге врач, раскрасневшийся и злой, остановился передохнуть в резервной рубке. Он и сам не знал, кого ситха его сюда занесло. Воистину, злость – плохой советчик. Пробежать пешком половину немаленького разрушителя, чтобы оказаться в технических дебрях за пару километров от обитаемых кают. И чем он думал? Рассчитывал найти «Сида» в обнимку с гипердрайвом? Странное представление об императорском досуге.

Линнард машинально провел пальцем по мягкой коже кресла. Наверняка, клонированная... но у Империи по-прежнему есть стиль. Республика вполне обходилась синтетикой, а государство Палпатина вот уже двадцать лет сохраняло этот утонченный аристократизм в деталях. Неброский, как и все естественное.

Исполняющий обязанности капитана сел, устало вытянув ноги, и задумчиво уставился на приборную панель. А что, если?

Нужно быть реалистами: ни он, ни Вейдер не смогут ПОМЕШАТЬ Властелину. Но Милорд вполне способен его... притормозить. Если захочет. Не так давно Зейн сказал Люку, что Энекин для Сида – не пустой звук. И сейчас был готов под этим подписаться. Как бы ситхи не относились к остальной Галактике, между собой они взаимодействовали вполне по-человечески. А значит, милорд мог бы...

- Хотите пожаловаться своему «сообщничку»? – способность Императора возникать в самых неожиданных местах просто поражала. Однако доктор был слишком возмущен, чтобы испугаться.

- При всем уважении – это, скорее, дело Милорда, чем ваше.

Молчание. Зейн Линнард чувствовал какую-то звенящую пустоту внутри. Подобное хамство Императору заслуживало смерти. И, будь у их разговора свидетели, он бы умер на месте. А так... его Величество просто молчал, покусывая нижнюю губу.

- Люк сильно расстроился?

- Разве вы не на это рассчитывали?

- Зачем мне желать ему зла?

- Вы его ранили.

- Это – необходимость. Мальчишке придется это пережить. Он же просил правду.

- А это – правда?

- Сомневаешься в словах Императора? – Палпатин уселся в соседнее кресло. – И почему я это терплю?

- Думаю, вы чувствуете себя виноватым. Иначе не шли бы за мной через весь корабль, – сказал и понял – это правда. Иногда язык бывает быстрее ума. Обычно, не к добру.

- Хам, да к тому же еще и нахал. Восхитительное общество. Понимаю, за что вы так нравитесь главкому.

- Он и вам спасибо не скажет.

- Кто сказал, что я жду благодарностей? Разве похоже, что мне для счастья нужен кто-то еще?

- Вот поэтому вы и не понимаете.

- Кого?

- Не кого, а что. Семью. Детей. Люка. Ведь правда?

- Странные выводы.

- Когда вы говорили про его мать – это была обида.

- Она была предательницей.

- Ваше Величество, почему вам так неприятен разговор о матери Люка? Каждый раз, когда речь заходит об этой теме, вы начинаете, чуть ли, не плеваться ядом?

- У меня складывается впечатление, что, говоря о матери Люка, вы представляете себе что-то вроде девочки-подростка, которую мы мерзко использовали в своих играх? А потом – довели до могилы? Так вот: это – бред. Во-первых, она была старше своего мужа. Во-вторых, опытным политиком. В старореспубликанские времена мы вместе отстаивали интересы Набу. Были членами одной партии. Образно, тогда она была знаменем, а я – рулевым. Но потом выяснилось, что мои устремления не ограничиваются одной планетой, и наша героиня... скажем так, обиделась, что ее подвинули с первых ролей. Ушла в оппозицию – еще не Империи, о которой даже не шла речь. Лично мне, как бывшему союзнику.

- Такое впечатление, что вы говорите о Мон.

- Они, действительно, похожи. Это-то меня и встревожило поначалу. Совершенно очевидно, что Милорда тянет к определенному типу женщин. Я говорю не о любви.

- Ну... вы же в неё не верите. Считаете влиянием гормонов.

- Здесь мы общих точек не найдем. Возвращаясь к матери Люка, скажу: мы с Энекином ее недооценили. Я – не верил, что она может пожертвовать частью амбиций ради чувств. Она это сделала, – и в результате мы получили Люка. А ее муж верил, что ради любви она откажется от сведения личных счетов. Что сказать? Не отказалась. Однако эта женщина в свою очередь не понимала джедаев. Судила их по своему мужу, а он был... ну, скажем так: джедаем наполовину. В итоге все вышло, как вышло. Я ответил на вопрос, почему мне тошно о ней говорить?

- Вы не одобряли их отношений. В ПРИНЦИПЕ, не одобряли.

- Я не вмешивался.

- Да. А если бы это вас зацепило – вы бы им помогли.

- Вы принимаете меня за джедая? Это они были специалистами по бескорыстной помощи ближним.

- А как здорово они помогли родителям Люка – в гробу я их видел, таких альтруистов.

- Именно туда я их и определил. Всей, что называется, «кодлой», – было странно слышать такие словечки из уст Императора, известного безупречным вкусом. Подобный жаргон подошел бы скорее контрабандисту, чем правителю Империи. Хотя – слово «кодла» в подобном контексте смотрелось удивительно органично. Иначе Линнард бы затруднился, как этих... рыцарей назвать. Его возмущение изменило объект, сфокусировавшись на Ордене. Как правильно отметил Палпатин, давно канувшем в небытие. А тот, между тем, продолжал:

- Однако вы передергиваете, Зейн. В том случае дело было в идеологии и политике. При встрече ситха и джедая уходит один. Это – закон возрастом в тысячелетия.

- Но вы же встретились с Энекином – и оба выжили, – резонно возразил врач

- Линнард, вам не откажешь в проницательности, – на лице ситха появилась невеселая улыбка. – Но он был не совсем типичным рыцарем. Точнее – совсем не типичным. НАСТОЯЩИЙ джедай поступил бы так, как Кеноби. Он бы меня убил – и горевал всю оставшуюся жизнь. Оби-Ван обрек на смерть того, кого любил, как брата. Энекин, в сходной ситуации, отказался пойти против человека, который заменил ему отца.

- Не понимаю, – искренне удивился врач. – Лично мне правильным кажется поступок второго. А первого я бы с удовольствием посадил в тюрьму за преступление.

- Мы наконец-то дошли до корня всех бед. Зейн, ты – не форсъюзер. Ситхи и джедаи во многом похожи. Услышь об этом мои учителя, они бы перевернулись в могилах, но это – правда. Друг от друга мы отличаемся гораздо меньше, чем от нормальных людей.

- Вы что, хотите сказать, что форсъюзеры, простите за грубость, моральные уроды?

- С точки зрения ВАШЕЙ морали – да, несомненно.

- А что, есть еще другая мораль?

Император задумчиво сложил пальцы домиком:

- Ты общался с сиротами на гособеспечении?

- Да. Там были очень разные люди. Далеко не все из них стали преступниками...

- Я не о том. Представь, что ты стал директором такого заведения. И увлек всех сирот хорошей идеей – избранностью. Мессианство – опасная вещь. Для того, чтобы этот вирус охватил коллектив, нужна лишь пара фанатиков. С форсъюзерами такое произошло много поколений назад. Сценарий был один – а идеи разные. Вот и готов конфликт философий, Темная и Светлая сторона.