- Переживу. Я ценю взаимопонимание выше личного комфорта.
Вейдер резко отвернулся от Мон.
Он уловил Бейла Органу. Вице-король шел сюда. И размышлял. Очень эмоционально и громко.
«Лея. Что с тобой? Я только вздохнул спокойно, думал, ты не увидишь этого кошмара. Я сделаю все, чтобы спасти тебя. Как в свое время спас твою мать».
Перед глазами вице-короля всплыло лицо Падме.
Вейдер резко отшатнулся.
Лея младше Люка на два года. На те два года, что я был полуживым куском для научных открытий Зейна Линнарда.
Рука в перчатке непроизвольно сжалась в кулак.
И никуда не деться от мыслей вице-короля, который шел где-то в коридоре, неизвестно по какому уровню, сюда к нему.
Как бы не закрываться, чтобы не слышать, но эмоции сильнее. Сильнее разума.
Что-то не сходилось. Бейл не был форсъюзером. Падме тоже.
Может ли Лея быть ровесницей Люка? Бред. Разве тогда мальчика отослали бы на Татуин? Почему бы не принять тот факт, что Падме осталась на Альдераане из-за Бейла. И у них родилась дочь. Форсъюзер? Ну и что? По всей Галактике сплошь и рядом у вполне обычных родителей рождались одаренные к силе.
«Нам не уйти от прошлого...» – вспомнились слова Палпатина.
Прошлое тут ни причем. Мне просто не нравятся эти совпадения: оба ребенка Падме – чувствительны к силе.
Мягкое прикосновение сенатора к руке. Женщины, они не хуже форсъюзеров чувствительны ко всему.
- Что случилось? Вам плохо? Или что-то произошло, – в голосе теплота. После такого и дышать легче.
Произошло. Много лет назад.
- Все в порядке. Благодарю вас.
Бейл Органа, Бейл Органа. Сколько же вы скрываете. Почему приют сенатор Наберрие нашла на Альдераане? Только ли из-за Альянса?
Политический союз? Только ли политический?
Вот так, начнешь выяснять одно и тут же рикошетом задеваешь другое.
Ревность? К призраку двадцатилетней давности? Или просто осознание, горькое осознание, что тебе ничто и никто принадлежать не может. И требование верности – по сути глупое и бесполезное.
ГЛАВА 29. СИСТЕМАТИЧЕСКАЯ СЛУЧАЙНОСТЬ
Прежде чем войти, Люк довольно долго стоял около двери, удивляясь собственной нерешительности. Там, в бою, он действовал спокойно и хладнокровно, невзирая на сумбур, царящий в чувствах. Или – «сумбур» – это то, что происходит сейчас, когда у него появилось время остановиться и подумать.
- Люк, ты дырку в палубе протопчешь, – заявил неожиданно выскользнувший из-за угла Линнард. – Заходи.
Дверь, приглашая внутрь, скользнула в сторону, отозвавшись на прикосновение руки хозяина. Скайуокер вошел и осмотрелся по сторонам. Он впервые оказался в чьей-то личной каюте, и не смог сдержать любопытства: как живут эти люди, служащие Империи? Как выяснилось, очень неплохо живут. Помещение напоминало его собственную каюту, за исключением ряда мелочей, создававших уют. Семейная голография, мерцающая над столом, – у Линнарда, оказывается, были дети – ровесники Люка и жена, ухоженная женщина с приятными чертами лица. На столе лежала корешком вверх раскрытая близко к середине книга, – настоящая книга! – Скайуокер видел такие только в исторических голохрониках. Название было не на общегалактическом. «Наверное, что-то по медицине», – решил Люк и оглянулся. У экрана, показывающего кусок Корусканта и черную ткань космоса, стояло кресло. Линнард его, видимо, передвинул от стола. Хорошее местечко для чтения и созерцания.
Люк почувствовал что-то ирреальное. Приятное и невозможное в космосе. Он попытался расслабиться, чтобы понять, что его удивляет. Освещение! Неяркое и постоянно меняющееся – как будто облака заслоняют солнце время от времени. Помимо этого, возникало ощущение, что в каюте дул ветер. Люк удивленно поднял голову к потолку. У системы кондиционирования, обычно бесшумной во всех помещениях ИЗРа, на стандартную таблетку лампы был надет почти круглый бумажный фонарь. Он смягчал освещение, свой неровной поверхностью рассеивая свет, а под движением воздуха незаметно поворачивался, издавая чуть слышимые шорохи и меняя затемненные участки каюты. Действительно, такие еле слышимые шорохи напоминают шелест слабого ветра. Если закрыть глаза, то можно представить, что ты не в космосе на громадной глыбе военного корабля, а дома.
Дом:, сколько Люк уже здесь? Неделю? Больше? Дни утекали незаметно. Постоянный ровный свет внутри корабля и темнота снаружи. Постоянная ночь – не оттого ли течение времени становилось иррациональным? И если бы не четкое расписание с завтраками-обедами-ужином-сном – можно было быстро сбиться с привычного режима. Хотя на корабле вахты велись круглосуточно, и Люк часто бодрствовал не только в дневную смену.
Хотя, почему он решил, что не в дневную? Только потому, что на корабль попал когда, на Татуине был день? Но ведь время тут текло согласно с Центром Империи, и вполне вероятно, что тогда была ночь. Люк плохо помнил, что делал в первые сутки, прежде чем адаптироваться к общегалактическому времени. Только свои ощущения.
Шорохи бумажного абажура, мягкие тени и приглушенный свет, голография и книга – это только самые явные, бросающиеся в глаза детали. Несомненно, были и более скрытые. Доктор явно умел быстро обустраиваться – и имел богатый опыт путешествий. Заметка на будущее: расспросить Линнарда о других мирах.
«Как же мало я знаю!» – Люк снова, как в том разговоре с пилотом, ощутил стыд за свою необразованность. «Ничего», – успокоил он себя. – «Как говорил дядя, главное терпение и настойчивость, а остальное приложится».
- Люк, ты хотел поговорить, – напомнил врач.
- Я... хотел расспросить вас про бой.
- Извини, что рисковал твоей жизнью.
- Да что вы! Я же сам напросился. Да и потом – я очень рад, что помог Хану... – юноша помрачнел. – Хотя, погибшего пилота жалко.
- Он знал, на что шел, – проговорил Линнард, сочувственно глядя на Скайуокера. – на войне такое случается.
- Значит, я, наверное, не военный...
- У тебя сильная способность к эмпатии, сочувствию. Это и хорошо, и плохо. Хорошо тем, что ты понимаешь людей глубже остальных. А плохо... тем, что ты также сильнее страдаешь. Если бы ты служил во флоте, ты бы научился смотреть на такие вещи со стороны, с позиции чистой и безэмоциональной логики. Откладывать эмоции «на потом»... когда можно будет позволить себе чувствовать.
- В бою я был спокоен. Наверное, это и была ваша «чистая логика». Временами я даже не замечал, что делают мои пальцы, так быстра была реакция.
- Удивительно, – пробормотал врач, – и пояснил для Люка: – То, что ты описываешь, напоминает рефлексы. Видишь ли, чтобы научиться, к примеру, ходить, ребенок прикладывает массу усилий, повторяет движение раз за разом. В конце концов, это становится столь привычным стереотипом, что человек уже не задумывается над тем, как ему переставлять ноги. Просто идет. Пилоты в Академии делают то же самое. Отрабатывают маневры до седьмого пота, пока правильно уклоняться от атаки не станет таким же рефлексом, как дыхание. Не обдумыванием, – автоматической двигательной реакцией, позволяющей спастись. Ты... совсем другое дело. Проводя параллели, это – как ребенок, который, в первый раз встав на ноги, сразу побежал. Да еще так, что обогнал взрослых профессионалов. Конечно, возможно, что тебе просто повезло.
- А может быть, это – от Силы? – спокойно закончил Люк. – Именно из-за нее я и пришел. Понимаете, я не совсем понял, что это такое и чего от нее ждать. Как-то мало приятно иметь нечто, способное на всякие неожиданные сюрпризы. Лучше уж подготовиться...
- Ну, от всего в жизни не убережешься. Самые идеальные планы порой ломаются неожиданностями. Однако и твоя позиция понятна. Вероятно, ты сейчас – как солдат, которому вручили многофункциональный бластер и сказали: «Знаешь, его рукояткой очень удобно бить врага по голове».
Люк невольно улыбнулся:
- Да, очень напоминает мой случай. Вот я и хотел бы понять...
- О феномене пресловутой Силы я достоверно знаю лишь одно: он существует. Знаешь, я, старый и замшелый материалист, еще могу, – с некоторым скрипом, – воспринять теорию единого информационного поля, с которого одаренные «считывают» сведения. Возможно, у них, и правда, от природы ослаблены границы между я и мы – не знаю. Но пресловутый симбиоз с мидихлорианами, – врач покачал головой. – Я нормально воспринимаю идею, что люди и другие сложные организма мирно сосуществуют с бактериями и прочими одноклеточными. Но – объяснять этим, например, повышенную скорость реакции: