— О да, — улыбнулся он. — Разумеется, раскроет. Пока еще не знаю как, но раскроет. Это закон жанра. Ну вот мы и приехали, уже дома.

Алекс поставил машину в гараж, и они направились в дом.

Он помог ей снять пальто и предложил чего-нибудь выпить перед сном.

— Горячее молоко? Шоколад?

— Шоколад.

Она улыбнулась и нежно поцеловала его в холодные губы.

На этот раз он ответил на ее поцелуй.

— Я принесу тебе его наверх. Иди ложись пока.

Она кивнула, у нее перехватило дыхание от волнующего предчувствия. Неужели сегодня он останется с ней? Но она не смела спросить его об этом и не будет спрашивать, она просто будет принимать все как есть, пока их отношения не наладятся. Господи, сделай так, чтобы это произошло как можно скорее, молилась она.

Она уже лежала в постели под стеганым одеялом, обложенная подушками, когда Алекс принес ей шоколад. Осторожно поставив чашку на столик, он присел на край кровати.

— Разговор в машине навел меня на некоторые мысли, и я хочу записать их, пока не забыл. Поэтому допивай свой шоколад и отдыхай, а я пойду. Спасибо тебе за сегодняшний вечер. — Наклонившись, он нежно поцеловал ее в лоб и вышел.

Дверь за ним закрылась, а Каролина продолжала смотреть в пустоту невидящим взглядом.

Конечно, хорошо, что у него появились какие-то идеи. Это радовало ее. На самом деле радовало, но… А что, если это лишь оправдание, чтобы не оставаться с ней? Он ведет себя как брат, или дядя, или добрый друг, а ей нужен любовник, муж. Неужели он этого не понимает? Или не хочет понять?

А может быть, ему не терпится остаться одному, чтобы подумать о Присцилле? Не доставай его с этим, сказала Аннабелла. Но почему она это сказала? Потому что это опасная тема и все знают, что он все еще влюблен в нее?

— Нет, — проговорила она вслух. — Этого не может быть, потому что не может быть никогда.

Сделав пару глотков еще не успевшего остыть шоколада, она поставила чашку на тумбочку, выключила свет и закрыла глаза.

Пожалуй, все-таки надо разобраться с этим до конца. Или не стоит будить спящую собаку? Каролина мучилась неопределенностью, не зная, как ей лучше себя вести, как поступить. Разочарованная и беспомощная перед лицом обстоятельств, она опять остро ощутила свое одиночество.

Утро вечера мудреней, наконец решила она и попыталась заснуть. Но у нее перед глазами все время стоял Алекс с высокой рыжеволосой красавицей. Оба смеются, глядя друг другу в глаза. Или плавают в бассейне, или — самое страшное — занимаются любовью… Она представляла себе их в постели в самых разнообразных позах, и сердце ее сжималось от отчаяния. Да, наверняка они спали. Но ведь он спал со мной после нее и все у нас было замечательно. И будет опять. Каролина, ты слишком много думаешь, давай спи!

Всю ночь ее мучили кошмары — ей снился Алекс в компании Присциллы. Он обнимал ее, целовал, нашептывая нежности. А та сначала представлялась рыжеволосой красавицей с зелеными глазами, но через какое-то время, как в фильмах ужасов, оказывалось, что он держит в своих объятиях страшную ведьму с клыками вместо зубов. Каролина в ужасе проснулась и увидела Алекса с чашкой кофе на подносе.

Она сразу стряхнула с себя дурной сон и, отбросив все мысли про Присциллу, улыбнулась мужу. Он ответил ей ласковой улыбкой и протянул поднос. Подтянувшись на подушках, она взяла с подноса чашку кофе.

— Спасибо. Приятный сюрприз.

— Я рад. — Он осторожно присел на край кровати. — Как спалось?

— Отлично, — солгала она.

— Как насчет того, чтобы проветриться сегодня? Предлагаю съездить в Глазго, пообедаем там, купим тебе все необходимое для живописи…

— Я бы с удовольствием.

Он улыбнулся и встал.

— Пойду приготовлю завтрак. А ты пока собирайся. Похоже, пойдет снег, — добавил он и вышел.

По желтоватому небу плыли свинцовые тучи, ветра совсем не было. Каролина открыла окно и сделала глубокий вдох.

— Пахнет снегом.

Он засмеялся.

В машине они почти не говорили. Но она получала удовольствие просто от того, что находится рядом с ним. Она уже была в Глазго, но город толком увидеть не успела, так как привезли ее сюда в прошлый раз на машине «скорой помощи», а когда увозили, она была не в том состоянии, чтобы что-либо заметить.

— Какой красивый город, — с удовольствием отметила она, глядя по сторонам.

— Да, Глазго мне всегда нравился. И не только его архитектура и какая-то особая, внутренняя красота, которую начинаешь ощущать со временем. Это очень зеленый город.

— Зеленый?

— Да, здесь много парков, скверов. Правда, сразу этого не видно.

— Ты здесь когда-то жил?

— Нет, но часто приезжал на автобусе. По вечерам или в выходные.

— Оттуда, где мы сейчас живем? — удивилась она.

— Да.

— Но ехать же очень далеко. Наверное, это занимало целую вечность.

— Тогда это меня мало беспокоило, — улыбнулся он.

— И что ты тут делал?

— Шатался по городу…

— Один?

— Да. Гулял по рынку, сидел в библиотеке. Задавал разные вопросы, — тихо добавил он. — Я, видимо, был влюблен в библиотекаршу. Мисс Джексон. Мне было тогда лет двенадцать, не больше.

Она словно воочию увидела его таким, каким он был тогда. Темноволосый мальчишка. Настойчивый. Упрямый. Бескомпромиссный. Всегда сам по себе.

— Ты был настойчивым?

— О да, — усмехнулся он. — Очень серьезным, очень важным, очень упорным.

— И умным?

— Может быть.

— Расскажи мне про мисс Джексон.

Он насмешливо взглянул на нее.

— Ей было где-то двадцать четыре — двадцать пять…

— Хорошенькая?

— Нет, — медленно протянул он. — Она отнюдь не была хорошенькой, скорее даже наоборот. Но она была очень славной, мягкой, доброй, необыкновенно приятной. С ней я никогда не чувствовал себя лишним, приставучим, как это было дома. Господи, каких только вопросов я ей не задавал!..

— Жаль, что я не знала тебя тогда…

— Да нет, не жаль. Меня тогда девочки совсем не интересовали.

— Только мисс Джексон?

— Да. Пошли! — сказал он, припарковывая машину. — Сначала пообедаем, а потом посетим художественный салон.

Обедая в уютном итальянском ресторанчике, как в старые добрые времена, они спокойно разговаривали; он рассказывал о своем детстве, как подрабатывал на рынке, как прислушивался к взрослым, стараясь запомнить, что они говорят.

— Я считал себя таким взрослым, таким искушенным, — с иронией добавил он.

— А что, у тебя кроме Аннабеллы больше не было друзей? — Каролина с трудом могла себе представить, как можно иметь только одного друга.

— Но она везде ходила за мной, как будто была моим телохранителем.

— В таком случае у тебя даже не было возможности завести роман?

— А чему ты так удивляешься? — засмеялся он. — Я любил одиночество. И до сих пор люблю.

— Неужели ты никогда не играл с ребятами? — изумленно спросила она. — Не хулиганил? Не бил стекла? Не гонял в футбол?

Его это позабавило. Он покачал головой.

— Ты считаешь, что это невозможно?

— Ну в общем-то да. У нас, например, была целая банда.

Он нахмурился и с любопытством посмотрел на нее, словно видел впервые.

— Мы, конечно, не были бандитами, но постоянно ходили охотиться на змей, или лазили по горам, или пугали прохожих, иногда даже жили в палатках, изображая индейцев. Вечно приходили домой грязные и голодные…

— И ты общалась с этими мелкими оболтусами?

— Попахивает снобизмом, — с беспокойством проговорила она.

— Тебе это не нравится? — мягко поинтересовался он.

— Да.

— Это ведь было так давно…

— Я знаю, но…

Он улыбнулся и взял ее за руку.

— Пошли искать этот художественный салон.

Он зашагал так быстро, что она едва поспевала за ним. Наконец, после долгих расспросов у прохожих, они остановились у небольшого магазинчика.

Взглянув на часы, он предложил:

— Давай я оставлю тебя здесь, выбирай все, что тебе необходимо, а я быстро заскочу в библиотеку.