Я чувствовал вкус крови от того, что прокусил зубами кожу, и разжал челюсть.

— И тебе доброе утро.

— Думаешь, это хорошая идея — отправлять меня на голосовую почту?

Да. Да, я так думаю.

— У меня был важный звонок.

— С Вогелем?

— Конечно, — соврал я.

— Я слышал, что там задержка.

Спасибо, Сидни.

— Незначительная. Просто понадобилось чуть больше времени, чтобы планировалось, чтобы синхронизировать свои графики.

Он усмехнулся.

— Мне нужно напомнить тебе, насколько важно для компании это приобретение? Я доверил тебе разобраться с этим, так что если…

— Всё будет. В четверг у меня встреча с Вогелем, и это всё решит. Не беспокойся.

— «Не беспокойся», — передразнил его отец. — Он говорит, «не беспокойся».

— Я когда-нибудь раньше подводил тебя?

Тишина, последовавшая за этим, всё сказала. Он, так же как и я, хорошо знал ответ на этот вопрос, как знал и то, что я прилетел за этим приобретением со связанными за спиной руками. Я никогда не подведу его. Никогда. И это только подогревало мою злость.

— Закругляйся, как сможешь, и возвращайся сюда, — наконец сказал он. — Твоей невесте не терпится начать планировать свадьбу.

Эти слова как удар в живот вернули меня в реальность, которой я избегал с тех пор, как приехал сюда.

— Я не делал ей предложение, — проговорил я сквозь зубы.

— Поэтому тебе лучше сделать шаг, прежде чем Сидни помудреет и вместо этого выйдет замуж за меня.

С этим шанса больше, чем со мной. Особенно теперь.

— Я вернусь достаточно скоро.

— Вернись. И, сынок? Я рассчитываю на тебя. Не подведи меня.

Моя челюсть сжалась так сильно, что я легко мог выплюнуть коренные зубы.

— Есть, сэр.

Когда в трубке всё стихло, я выругался и бросил телефон на пассажирское сидение. К чёрту его. Я никогда не был обижен на отца так сильно, как в данный момент, и я никогда так сильно не хотел бросить ему вызов за что-то. Но сейчас было неподходящее время противостоять отцу из-за прошлого с Лукасом, не по телефону, как бы мне ни хотелось. Но если быть честным с самим собой, я не знал, пойду ли на это когда-нибудь вообще. Не потому, что боялся, но если Лукас никогда больше не заговорит со мной, никогда не захочет меня видеть, смысл будет поднимать прошлое? Это ничего не решит. Не исправит того, что произошло. Это только разорвёт отношения с единственной семьёй, которая у меня есть. И даже если мысли о том, что он сделал, вызывали у меня желание выбить из чего-нибудь дерьмо, он по-прежнему был моим отцом — и моим начальником.

Почти сразу же, на моём телефоне засветился номер Сидни, и я снова вспомнил, что есть другие, большие проблемы, помимо Лукаса Салливана. Даже при ограниченном количестве нашего общения с тех пор, как я приехал в город, мысль о том, что я больше никогда не увижу Лукаса, поселилась в моём желудке как прокисшее молоко — но что я мог сделать? Я не мог заставить этого парня проводить со мной время. Чёрт, я уже без приглашения появился в его доме, а это походило на ограбление. Правда была в том, что я всё равно через несколько дней уеду. Я не мог винить его за то, что у него есть жизнь… без моего присутствия в ней.

Когда я нажал красную кнопку на телефоне, чтобы отклонить звонок Сидни, и вышел из машины, я сдержался, чтобы снова не начать искать Лукаса, пока был здесь.

Это не значило, что я не надеялся, что он не найдёт меня.

Свет на знаке тату-студии «Бади Электрик» не горел, когда я остановил свой грузовик на уличной парковке через несколько часов после того, как оставил Джексона одного в своём доме. Ещё было рано, задолго до открытия тату-салона, но Шоу всегда вписывал мои приёмы вне расписания, и сегодня я был особенно благодарен за повод отвлечься.

Я перешёл дорогу и кивнул нескольким хозяевам магазинов, которые выходили и выставляли столы, стулья и таблички. Шоу оставил дверь незапертой. Когда я вошёл, зазвенели колокольчики и Шоу поднял взгляд от газеты, которую читал, откинувшись на спинку офисного кресла, его армейские ботинки были скрещены на столике перед ним. Увидев меня, он сузил глаза.

— Ты выглядишь как разогретое дерьмо.

Я похлопал ресницами и пригладил волосы назад.

— Правда? Я рад, что ты так думаешь. Наверное, это мой новый тональник.

— Как он называется? Унылое дерьмо?

— Не помню. Придётся спросить у твоей мамы, — мне пришлось быстро сделать шаг в сторону, когда мимо моей головы пролетел маркер. — Ооо, чувак всё-таки хорошо целится. Я слышал другое, — я снова отодвинулся, когда он замахнулся на меня, а затем бросил журнал, как фрисби [6] , и тот попал мне прямо в плечо. — Боже. Разве так приветствуют клиента с деньгами?

Шоу фыркнул.

— Я никогда не брал с твоей задницы денег, но продолжай в таком же духе, и я могу передумать.

— Будь по-твоему, — сказал я, закрывая и запирая за собой дверь. — Если только ты не хочешь набить мне на руке надпись «я люблю киску». Ложная реклама и всё такое.

— Может в следующий раз, — подмигнул он. — Итак, сегодня утром будет кофе или что-нибудь для опохмела?

— Кофе. Целую чашку, если ты не против.

Один уголок рта Шоу приподнялся, и он аккуратно сложил газету обратно в первоначальную форму, прежде чем встать.

— Я не против, но Джиа скоро заступит на смену.

Он подошёл к маленькой тумбочке, которую установил в углу для своих работников и клиентов, где стояли Мистер Кофе и кофеварка, и достал крайне большой железный стакан из шкафчика внизу. Затем он долил остатки дымящегося кофе из кофеварки и протянул мне.

— Спасибо.

Сегодня утром я не потрудился добавить сливки и сахар и не ждал, пока кофе остынет, делая пару больших глотков и основательно обжигая свой рот и пищевод. Хорошо. После событий прошлой ночи, это было чертовски необходимо.

Пока Шоу относил кофейник обратно, чтобы сполоснуть и наполнить его заново — потому что, поверьте, в аду нет такой ярости, как в Джиа без её напитка — я направился к его рабочему месту, чтобы устроиться в кресле. «Бади Электрик» — дело всей жизни Шоу, маленький бизнес недалеко от центра Оушэн-авеню, единственный на острове. У него и его четырёх татуировщиков работы хватало, так как отпуск, казалось, вызывал у туристов желание набить что-нибудь на коже, чего они никогда не сделали бы дома. Таким образом, я встретил его чуть больше семи лет назад. Я пришёл, совершенно потерянный, и он оперативно вернул мой зад на место.

Я хохотнул от воспоминания, оглядывая пространство. У каждого художника было своё рабочее место, но эти зоны ничем не разделялись, так что весь салон был открыт. Стены были покрашены в тёмно-синий цвет, оттеняя серебристый блеск стального дизайна задней стены. Одна из моих лучших работ. Чёрт, я действительно хорошо справился. Это была хорошая сделка: я украсил его салон, а он украсил мою кожу.

— Не похоже, что Аделаида [7] вчера сильно тебя задела, — сказал я, когда Шоу направился к одной из раковин, установленных в конце салона.

Он открыл кран и начал намыливать ладони и запястья толстым слоем мыла.

— Нет, всё не особо плохо. Я приехал пораньше, чтобы убрать ветки с дороги, пока не приедут рабочие, но на этом всё. С твоим домом всё в норме?

А было ли? Одна из сосен поменьше упала на переднем дворе в ярде от дома, ничего большого, но настоящий урон был нанесён внутри. В моей собственной грёбаной кухне.

Я такой чёртов идиот. Чем я думал, приближаясь к Джексону? Несмотря на прошлое дерьмо, в котором мы увязли, и на недопонимание всего этого, не менялся тот факт, что мы оба продолжили свои жизни. Мы теперь были другими людьми — ну, я был другим. Джексон, однако, казался прочно загнанным в ловушку своим стариком, и в личном, и в профессиональном плане. Ничего никогда не изменится, пока этот ублюдок рядом, и я не одурачусь снова, связываясь с мужчиной, который уедет из города через пару дней. Этого не будет. Моя жизнь была просто отличной, без вмешательства Джексона Дэвенпорта.