Только вот сейчас не происходило ничего похожего.

Едва Меллик управился с застежкой, он снова вскинул глаза. Он больше не ухмылялся, но на губах играла полуулыбка, веки он прикрыл, приняв томный и многообещающий вид.

Медленно, не сводя глаз с Яна, он достал из бриджей член.

Несколько безумных мгновений конюх любовался внушительным достоинством, засим вобрал его в рот.

Ян запрокинул голову, закрыв глаза, приоткрыв от наслаждения губы.

«О боже».

Джеймс водил рукой по бриджам, но этого было мало. С судорожным вздохом, отчасти беспомощным, отчасти возмущенным, он рванул пуговицы на бриджах и вытащил твердый член.

Меллик качал головой вверх-вниз. Джеймс не видел, что именно он делал, но сие не имело значения. Он не стал бы смотреть, даже если бы видел. Он не отрывал взора от Яна: от могучей изогнутой шеи, от самозабвенного чувственного выражения лица, от того, как он схватил Меллика за плечо, а второй рукой нежно гладил по затылку, выгибая бедра.

«Боже, Ян».

Джеймс в ровном ритме двигал рукой. Глядя, как Ян отзывался на холи Меллика, он чувствовал, что они единое целое, воображал, что их удовольствие нарастало в одном темпе.

Чудно ощущать такую близость с тем, кто даже не знал, что Джеймс здесь.

Ян достиг пика наслаждения. До побелевших костяшек он вцепился Меллику в плечо, напрягся и замер, лишь бедра дрожали в крепкой хватке Меллика. Джеймс тоже приближался к кульминации. Дабы не вскрикнуть, он прикусил губу, буравя взглядом Яна Синклера — нежно гладившего Меллика по волосам, — довел себя до мучительного финала, излив семя на землю, точно подношение.

Засим все изменилось. В тот же миг, что семя брызнуло на землю, Джеймс будто протрезвел. Он вдруг обратил внимание на то, что вечер холодный, в туфли впитывалась влага, окно грязное, в сарае чуть чище.

Он поступил непристойно, гнусно, нечестно. Джеймс вытерся платком, как только сумел, надеясь, что не замарал одежды, и застегнул бриджи. Когда он вскинул глаза, Меллик встал на ноги, а Ян опускался на пол.

Сердце оборвалось. Смотреть Джеймс больше не хотел.

Он развернулся на пятках и побежал в сторону дома, дабы воротиться на прием.

Настоящее

1824 год