Глава 5

24 марта 1815 года

Поместье Уайлд, Дербишир

Джеймса не радовал прием по случаю помолвки сестры Марианны. Родители решили пригласить многочисленных друзей и родственников в поместье Уайлд на недельный прием, куда входил бал в честь Марианны и Томаса, кой давали пятничным вечером. Разумеется, Синклеров тоже пригласили. В поместье Уайлд их приглашали каждый год. Поначалу казалось, что Ян, коего Джеймс не видел с тех пор, как двумя годами ранее он вступил в армию, сумеет приехать. Но, видимо, Ян все-таки не прибудет, ибо окаянному Наполеону вздумалось бежать с Эльбы и Британия снова объявила войну.

Конечно, было кое-что и похуже того, что Ян пропустит прием: скоро ему придется участвовать в сражении. Джеймс подозревал, что Ян с удовольствием увидит бой своими глазами, однако при мысли об этом сердце екало. Уж лучше негодовать на армию за то, что Ян не приедет в поместье Уайлд, нежели воображать, как его закалывают штыком либо выстрелом сбивают с лошади.

Всю неделю гости мало-помалу прибывали. В понедельник приехала миссис Синклер с двумя незамужними дочерьми. Мистера Синклера с ними не было. «Недомогание», — равнодушно заметила его супруга, скорее всего, намекая на пьянство. Джеймс слышал, как об этом иногда шушукались родители. Зато миссис Синклер беспокоило отсутствие младшего сына, коего она отчаянно надеялась увидеть. Но, наверное, военачальники еще не решили, что делать с его полком, посему он обязан остаться там, где находился.

Во время бала, когда Джеймс сутуло стоял подле танцплощадки, знакомый голос за спиной пробормотал:

— Судя по всему, тебе безумно скучно, Джейми. Почему ты не танцуешь?

Джеймс стремительно обернулся, расплывшись в улыбке еще до того, как узрел обладателя голоса.

— Ян! — ликующе вскричал он. — Вот так неожиданность! — Он хлопнул друга по плечу, улыбаясь до того широко, что аж скулы свело. — Боже, как я рад тебя видеть!

Ян ухмылялся в ответ. С прошлой встречи он стал мощнее. Ныне Джеймсу было шестнадцать, а ему девятнадцать, некогда стройный юноша покрупнел. Алый мундир красил его неимоверно. Джеймс упивался обликом друга, беспрерывно озирая его с головы до ног.

— Выглядишь…

Яна позабавило то, что он приметил у Джеймса на лице.

— Как? Измученным? Признаться, по пути сюда я два дня не спал.

— Отнюдь! Такое впечатление, что ты готов ко всему.

Ян улыбнулся, но в глазах виднелось уныние.

— Боюсь, приехал я ненадолго, максимум на два дня. Ко вторнику я обязан вернуться в Лондон. На следующий день мой полк отправляется на Большую землю.

Джеймс, вопреки разочарованию, попытался улыбнуться.

— Ты так мало погостишь?

— Боюсь, что да. Идет война.

Джеймс сглотнул ком, вставший в горле.

— Главное, что ты все же приехал.

— Да.

Они взирали друг на друга, пока не подплыла мать Джеймса, отвлекая Яна охами да ахами по поводу мундира. За ней скоренько последовали сестрицы с подругами. Как-никак среди гостей оказался бравый кавалерийский офицер, и Джеймса быстро отодвинули на второй план.

Несколько часов восторженные барышни хлопали перед Яном ресницами, ловили каждое слово, бесстыдно выклянчивали танцы. Время от времени Ян бросал на Джеймса извиняющийся взгляд, но Джеймс не возражал. Приятно просто знать, что он здесь. Завтра Джеймс проведет с ним целый день. Они порыбачат на озере с лодки, или прокатятся верхом, или прогуляются по холмам. Неважно, чем они займутся, главное — Ян рядом.

Вместо того чтобы соперничать за внимание Яна, Джеймс, угождая матушке, с новой силой принялся выполнять долг по отношению к барышням. Его вносили в одну бальную книжку за другой, он занял почти все танцы. При всем том что танцевать он не любил, Джеймс на удивление хороший танцор и популярный среди дам партнер.

Покинув площадку после энергичного шотландского рила, он осознал, что уже давно не видел Яна. Он обвел взором бальный зал, но его нигде видно не было.

— Ты видела Яна? — справился он у Изабель, старшей сестры Яна.

— Нет, и уже давненько, — отозвалась она. — Наверное, решил вздремнуть, ночью он поспал всего ничего. Он совсем без сил.

Джеймс отдалился, озираясь по сторонам, но нет, Яна нигде не видно. Ибо в нескольких танцах участия он не принимал, Джеймс подумал сбежать минут на двадцать.

Он с легкостью выскользнул из бального зала и пробрался в гостиную, ведшую на веранду. Но как только он попытался улизнуть из дома, все пошло прахом.

Появившийся из тени человек застал его врасплох.

— Куда это ты собрался, Джеймс Харт? — поинтересовалась Кейт.

В бальном зале оркестр из шести человек грянул новую мелодию.

Джеймс даже не пытался измыслить отговорку. Кейт этого не потерпит.

— Я не вынесу больше ни минуты, — честно ответил он. — Мне нужно подышать воздухом. Скоро вернусь.

— Боже мой, тебе всего лишь надо исполнить несколько па и изредка кланяться! Еще не хватало, чтобы ты сгинул. После исчезновения Яна мужчин и так раз-два и обчелся.

— Наверное, ему нужно поспать. По пути сюда он чуть не отдал богу душу, — вступился за друга Джеймс. — Что же до меня… Кейт, мне надо ненадолго сбежать. Обещаю, я вернусь через полчаса.

— Матушка будет тебя искать, — заметила Кейт.

Джеймс, сощурившись, задумался.

— Похоже, я не один такой. Что ты здесь делаешь?

Он с подозрением огляделся. С кем она была?

Кейт долго безмолвствовала, потом всплеснула руками.

— Ладно, — заявила она, — ступай подыши, но недолго.

Она удалилась, оставив его на веранде в одиночестве.

Джеймс глядел ей вслед, заинтригованный внезапной уступкой, но все же на улицу тянуло сильнее, и он побежал вглубь главного сада, ибо захотелось размяться.

Когда он добрался до конца сада, бальные туфли промокли в росистой траве, но ему было все равно; он привалился к изгороди и смотрел на излюбленное место во всем поместье — искусственное озерко, кое пятьдесят лет назад создал дед.

Он потерял счет времени, глядя на воду, но вдруг осознал, что поблизости кто-то есть. Сначала он услышал тихие смешки, затем бормотание двух или даже трех голосов. Сколько бы их ни было, голоса принадлежали мужчинам, хриплый смех, еле различимый и задушевный, звучал все ближе. Джеймс не желал никого видеть и ни с кем беседовать. Он отступил в тень одной из ив, что окружали озеро, и ждал, когда покажутся обладатели голосов, всматриваясь в темноту зорким взглядом ученого.

Две фигуры, шедшие бок о бок, появились из рощицы метрах в двадцати от него. Во мраке рубашки сверкали белизной, отчего Джеймс изумленно хмурился, покуда они не приблизились и он не уразумел, что они купались. Влажная ткань прилипла к торсам, под мышками они несли сложенные вещи.

Это был Ян. Ян и не кто иной, как Меллик, один из конюхов. Они бесцеремонно смеялись.

Смекнув, что они минуют иву, под коей он стоял, Джеймс отошел глубже в тень, двигаясь медленно и осторожно, дабы не издать ни звука, и спрятался за изогнутым стволом старого дерева.

Они его не заметили, просто прошли дальше, что-то бормоча, тихонько посмеиваясь.

Чуть погодя Джеймс догадался, куда они идут: они направлялись к лодочному сараю. Они приблизились к ветхой постройке, несколько раз воровато осмотрелись, после чего друг за другом вошли и закрыли дверь.

Покуда Джеймс стоял в тени, казалось, будто дыхание застряло в горле. Только когда они исчезли из виду, он сумел глотнуть воздуха. Он вроде бы понял, что происходило, его одолевали сотни эмоций: любопытство, волнение, гнев из-за того, что Ян хотел этого сильнее, чем побыть с ним.

Но сравнивать, само собой, нечего.

Его осенило, едва он увидел, как они выходили из рощицы, едва различил тихие мелодичные голоса. Возможно, Джеймс опыта и не имел, но он слышал про мужчин, потворствовавших… противоестественным желаниям. Про мужчин, которые делали как раз то, что он представлял по ночам, лежа в постели и лаская член.

Однако он никогда бы не подумал, что Ян этого захочет. Ян такой мужественный и энергичный. Ян самый лихой наездник во всем мире, в крикет он обыграл бы любого. Ян бегал проворнее, взбирался выше, плавал быстрее прочих.

Сам того не сознавая, Джеймс крадучись зашагал к лодочному сараю. Он знал эти тропки как свои пять пальцев, он хаживал по ним с детства, собирая по весне головастиков. Не издав ни звука, он достиг деревянного строения, где хранили весельные лодки.

Он бесшумно приблизился к единственному окошечку. Слабое сияние подсказало, что они зажгли свечу, — решение безрассудное, поскольку, стоя в нескольких шагах от окна, Джеймс видел, как они сблизились.

Они обнялись, прижавшись друг к другу вплотную, встретились губами…

Они целовались.

В груди заныло. Сложно сказать, что за ощущения на него нахлынули при виде того, как Ян Синклер стискивал Меллика в объятиях, целовал его с той же пылкой страстью, какую прошлым летом он лицезрел между горничной и вторым лакеем, наткнувшись на них в конюшне.

С одной стороны, знание, что Ян делал то, чего Джеймс столь пламенно желал, походило на широко распахнувшуюся дверь возможностей.

А с другой… его терзала боль, оттого что Ян делал это с другим.

Наряду с болью и смятением имело место нечто физическое: неспешно, но упорно нараставшее возбуждение.

Во рту у Джеймса пересохло, когда Ян отступил от Меллика и стащил с себя белую рубашку, являя широкие плечи и гладкую бледную спину. Снова шагнув вперед, он взял лицо Меллика в ладони и потянулся за очередным жарким поцелуем.

«Господь всемогущий».

Джеймс надавил рукой на затвердевший член, атласные вечерние бриджи защекотали кожу, отчего он вздрогнул и прикусил губу, затерявшись в моменте.

Они целовались около минуты, после чего Меллик, сверкнув ухмылкой, плавно опустился на колени и занялся бриджами, в то время как Ян нежно положил руку Меллику на плечо. Джеймс слышал толки о содомитах, они всегда производили жуткое впечатление. Сей акт — это насилие и жестокость, боль и срам. Мужчину вынуждают подчиняться и терпеть. Кому это надо?