Глава 9

27 мая 1824 года

Холмвелл, Гемпшир

Как правило, Джеймс одевался к ужину наспех, но сегодняшним вечером он вел себя как девица перед первым балом: он отринул минимум три фрака, прежде чем остановился на утонченном синем сюртуке, остался доволен узлом платка только после того, как сменил несколько аксессуаров. Ныне же он занимался тем, чего не делал никогда: возился с волосами.

В сей глупости виноват Ян Синклер, спустя столько лет молчания заявившийся к Кейт, как раз когда Джеймс начал свыкаться с его отсутствием. Безусловно, треклятая Кейт тоже виновата — она не сообщила, что Ян прибудет.

Наверное, она догадалась, что Джеймс попросту не приехал бы.

Джеймс шумно выдохнул и отвернулся от зеркала. Злило то, что его заботила наружность. Еще больше злило, что, стоило Яну войти в гостиную, Джеймс тотчас устремил на него взор, смотря на него с упоением. Перемены огорошили. Нет, не внешние — в этом смысле он почти не поменялся. Однако на лице отпечаталась грусть. Джеймс обожал огонек в голубых очах, но сегодня, даже когда Ян общался с гостями, даже когда он улыбался и смеялся, вид он имел мрачный. Джеймс привык к смешинкам в уголках глаз, к мерцанию в голубой глубине. Но сегодня Ян был серьезен как никогда.

«Мне тяжко оттого, что мы больше не дружим».

Сие тоже злило. Стоило Яну выразить мольбу («Прошу тебя… выслушай меня»), сердце радостно подскочило, захотелось забыть все, что случилось, согласиться на дружбу, убедить себя, что этого хватит.

Только вот не хватит.

В кои-то веки Джеймс усвоил урок, долгий мучительный урок: иногда никакой синицы в руке не надо.

Он взглянул на каминные часы: пора спуститься к ужину. Разводя суету, он просто-напросто тянул время. Сколько ни стой перед зеркалом, рано или поздно все равно придется встретиться с гостями.

Со вздохом он распрямил плечи и зашагал в гостиную, где гостей попросили собраться перед ужином.

Подле лестницы он повстречал мистера Поттса с женой. Мистер Поттс слегка поджал губы и едва различимо кивнул. Видимо, до сих пор обижался. Джеймс улыбнулся и почтительно поклонился миссис Поттс.

— Добрый вечер, мэм, замечательно выглядите. — Он безмятежно осклабился, когда она прощебетала «спасибо», засим обратился к ее мужу: — Мистер Поттс, я прошу прощения за то, что случилось днем. Надеюсь, мы сможем продолжить беседу.

Господь покарает его, закоренелого брехуна.

— Возможно, мистер Харт, — чуть оттаял мистер Поттс, благосклонно наклонив голову.

Осторожный тон подсказывал, что хоть он и подобрел, но Джеймса еще не простил. Вымученно улыбнувшись, Джеймс подал руку миссис Поттс, дабы проводить вниз, а ее муж влачился позади.

Миссис Поттс, грузноватой женщине с пугающе огромным бюстом, можно дать и сорок лет, и пятьдесят. Когда Джеймс вежливо справился, кем она доводится Эдварду, оказалось, что она одна из трех сестер от первого брака его отца и старше его на дюжину лет. А еще она единственная из родни пять лет назад не приехала на свадьбу Эдварда и Кейт, оттого Джеймс и не видел ее раньше.

Миссис Поттс растолковала: при всем том что ее мать («Первая леди Портер», — подчеркнула она) выносила много дочерей, до безвременной кончины произвести на свет сына она не смогла. Второй леди Портер повезло не в пример больше: она родила Эдварда всего лишь через десять месяцев после свадьбы.

— Представляете, мистер Харт, — тихо продолжала она, войдя в гостиную, — за двадцать лет после рождения Эдварда она ни разу не затяжелела! — Она неодобрительно фыркнула. — Мать Эдварда жила в Лондоне, а папа здесь, в Холмвелле. Он был очень преданным отцом. Он всегда утверждал, что любит ее, хотя с друзьями она вела себя… так сказать, раскованно. Я имею в виду для замужней дамы.

— Я всегда считал мать Эдварда очень доброй, — мягко произнес Джеймс. — О вашем почившем папеньке она неизменно отзывалась с большой нежностью, во всяком случае, при мне.

— Не смею вам перечить, мистер Харт, — бросила миссис Поттс. Ехидный тон намекал, что поспорить ей очень хотелось. — Прошу прощения, — примолвила она, выпустив его руку, — мне машет сестра.

— Да-да, конечно, — любезно пробормотал Джеймс.

Она удалилась. Чего греха таить, он порадовался, что она ушла.

Отделавшись от миссис Поттс, Джеймс примкнул к маленькой компании девушек, среди коих была кузина Сильвия с подругой мисс Алисией Уайт, очень привлекательной, но несколько разбитной барышней, чей смех напоминал ослиный рев. Девушки сочли его идиотские заботы о моде и светском обществе весьма потешными; худощавая темноволосая барышня с таинственной улыбкой, мисс Хелена Добби, строила ему глазки. Джеймс притворялся, что интереса не замечал. Он давным-давно уяснил, что, если поощрять женское кокетство, это приведет к беде. Он относился к незамужним барышням как к назойливым младшим сестрам и живо пресекал романтические помыслы.

Через несколько минут к их компании подбрел Ян, высокий, в элегантном черно-белом наряде, густые каштановые волосы отливали рыжиной, под закрученными воском усами застыла улыбка, коя не достигала глаз.

При виде его в груди заныло.

— Добрый вечер, — улыбнулся Ян барышням, после чего остановил взор на Джеймсе. — Харт, окажите любезность, познакомьте меня с обворожительными дамами.

Джеймс кое-как изобразил улыбку, надеясь, что она не казалась слишком натянутой, и начал знакомство. Разница между тем, как барышни реагировали на Джеймса и Яна, бросалась в глаза. Тогда как Джеймс заинтересовал лишь одну девушку, при появлении Яна оживились все. Они соперничали за его внимание, жесты становились все кокетливее, на первый план вышел соревновательный дух. Улавливая звучавший все громче смех, гости оглядывались со снисходительными усмешками, правда, мистер Поттс заметно страдал.

То, что Джеймс погрузился в молчание, кроме Яна, не заметил никто. Время от времени он взволнованно косился на Джеймса, но его постоянно отвлекали очередным вопросом.

Когда Джеймс, шепотом извинившись, попытался уйти, Ян крепко взял его за руку.

— Не уходите, Харт, — взмолился он. — Вы не можете меня бросить. Дамы проглотят меня и не подавятся!

Барышни с визгливым смехом громко возражали. Джеймс попытался под шумок высвободиться, но теплой, сильной, уверенной руки Ян не убирал.

Благо вскоре позвонили к ужину. Яну пришлось его отпустить.

К счастью, Кейт усадила Яна подальше от Джеймса. Так далеко, что побеседовать не выйдет. Впрочем, слишком доброй она не была. Справа от него сидела кокетка мисс Добби, а слева — глуховатая леди Дженнер. Рядом с леди Дженнер разместился отец Яна. Судя по всему, общаться с ворчливой старушкой он не стремился и опустошал бокал за бокалом. Таким образом, Джеймсу приходилось уклоняться от заигрываний неуемной мисс Добби и в то же время до хрипоты кричать на ухо леди Дженнер.

За ужином у старшего мистера Синклера развязался язык, он становился все более говорливым. Начал он весело, но настроение ухудшилось, когда он принялся спорить с мистером Лоутоном, членом парламента, о прошлогоднем акте, кой наделял судей правом смягчать смертный приговор.

— Поверить не могу, что вы голосовали за сию несуразицу, Лоутон, — громко изрек он, привлекая внимание гостей, сидевших на другом конце стола. — Боязнь виселицы не дает преступникам разгуляться. Попомните мои слова: без этой пугающей силы жулье попрет изо всех щелей. Порядочные англичане не смогут спокойно спать.

Во время тирады Лоутон терпеливо улыбался.

— На самом деле, Синклер, все наоборот. Раз судьи могут смягчать приговор, присяжные будут настаивать на обвинительном вердикте. Вы хоть представляете, сколько преступников избежало наказания из-за того, что присяжные не хотели посылать их на смерть за мелкие нарушения?

— В жизни не слышал большей чуши! — выплюнул мистер Синклер. — И вы называете это прогрессом?

Он взбудоражился настолько, что опрокинул бокал вина, отчего сидевшая слева дама завизжала и отодвинула стул. Подоспевший лакей собрал разбитое стекло.

Джеймс глянул на Яна, смотревшего на отца безропотно и испуганно. В этом испуге Джеймс разглядел частичку грусти, кою чуть раньше видел у него в глазах.

— Речь не только о ворах и убийцах, — запальчиво продолжил Синклер. — Но и об аферистах, контрабандистах, содомитах…

— Отец! — вмешалась Изабель. — За столом не пристало вести такие беседы.

Она зыркнула на Берти, который поерзал на стуле и молвил:

— Она права, сэр. Здесь дамы.

Синклер с воинственным выражением открыл рот, скорее всего, чтобы поспорить с зятем, но, к счастью, в этот миг лакей принес чистый бокал и, отвлекая его, налил вина. Лоутон не упустил случая сменить тему, перехватив взгляд Яна:

— Вы подали в отставку, мистер Синклер? Чем теперь займетесь?

— Пока что я в раздумьях, — пожал Ян плечами.

— Ах да, он сдал обмундирование, — вклинился отец. — Первый офицер в нашем семействе на полпути бросил военную карьеру.

Старый хрыч. В таком духе он вел себя с Яном всегда. Джеймс не раз слышал непреклонную критику, сказанную с мнимым благодушием.

Джеймс взглянул на Яна. Приняв кроткий вид, он стиснул зубы. У него отлично выходило скрывать реакцию на отцовские колкости, но Джеймс знал, что они его тревожили.

— Я думал, вы порадуетесь, отец. Вы же сами говорили, что я ничуть не лучше расфуфыренного лакея.

— Ян… — умоляюще позвала мать с лицом, искаженным гримасой печали.

Замечание Яна насмешило отца.

— Я так говорил? — хмыкнул он, поднеся бокал к губам. — Не помню.

Неудивительно. Вероятно, он был пьян в дым.

— Ну, — жизнерадостно продолжил отец, — это правда. Насколько я понимаю, ты только и делал, что посещал светские мероприятия и высказывал мнение о нарядах Его Величества. За три года кто угодно пресытится балами и вечеринками.