Глава 10

Джеймс с Яном вылетели из гостиной вместе со всеми, кто прятался, и бросились по коридору. Сильвия и мисс Уайт первыми отделились от толпы и вошли в музыкальную комнату, затем Ян и Джеймс нырнули в библиотеку, остальные команды побежали дальше.

Ян захлопнул дверь, и они принялись суматошно озираться. Мест, где спрятаться, было достаточно, но все бросались в глаза: за креслом с ушами, под столом…

— За шторы, — сказал Ян.

Джеймс глянул на шторы, доходившие до пола, что закрывали окна слева от них.

— Чересчур банально, — отозвался он. — Здесь проверят в первую очередь!

— Не там. А вон там, — указал Ян на другую стену, а точнее, на маленькое круглое окно вверху стены.

— Ничего себе, — выпалил Джеймс, но невольно улыбнулся.

— Идем, место идеальное, — ухмыльнулся Ян. — Никому в голову не придет там смотреть.

В мгновение ока он взобрался на стул, стоявший за столом, и вскочил на узкий выступ. Круглое окно скрывали бархатные шторы. Стоять и ждать, пока их найдут, будет неудобно, но выполнить можно.

В любом случае возмущаться уже поздно. Три минуты скоро истекут.

— Давай шустрее! — протянул Ян руку. — Пока кто-нибудь не пришел.

Не придав руке значения, Джеймс запрыгнул на выступ; его качнуло, когда он повернулся лицом к Яну, который тотчас его придержал. Джеймс инстинктивно отодвинулся, правда, снова зашатался.

Ян со вздохом убрал руку.

— Прислонись к стеклу, — посоветовал он. — Так надежнее. Выступ очень узкий.

Джеймс кивнул и привалился к холодному стеклу, мигом найдя равновесие.

— Лучше?

Джеймс кивнул. Ян задернул занавески, чтобы на них не попадало мерцание свечей. Они погрузились в кромешную тьму. Засим он принял ту же позу, что и Джеймс.

— Когда услышишь, что дверь открывается, веди себя тихо, — прошептал он.

— Знаю, — сердито буркнул Джеймс, ощутив себя десятилетним ребенком.

В гостиной кто-то копошился, потом из коридора донесся смех и топот шагов. Как только компания приблизилась, Джеймс захолонул, но они, лепеча, прошли мимо.

— Наверное, решили начать с дальнего конца коридора, — пробубнил Джеймс.

Мелькнул белый отблеск — возможно, Ян улыбнулся.

— Или опять тянут имена из шляпы.

Свет исходил только от огромной, светло-желтой, почти полной луны. Глаза привыкали к темноте. Джеймс видел очертания головы Яна, широкоплечий силуэт, привалившийся к окну.

— Сколько, Кейт сказала, нас будут искать? — справился Ян.

— Три минуты.

— Как долго! Найдут нас без труда: здесь мало где можно спрятаться.

— Когда завязаны глаза и многое зависит от сноровки поводыря, время бежит на удивление быстро, — заметил Джеймс.

Говорили они вполголоса, каждое слово звучало до смешного интимно. Все казалось до смешного интимным: крошечный закуток, кой они занимали, прошептанные слова, вдыхаемый воздух.

Близость тяготила. Тянуло раздвинуть шторы, спрыгнуть с выступа, выбежать из комнаты и собрать дорожную сумку.

Но в то же время хотелось остаться здесь навечно.

Тишина, сотканная из несказанных слов, сгустилась — во всяком случае, так чудилось. Впрочем, возможно, накал Джеймсу пригрезился. Скорее всего, Ян, залитый лунным светом, совершенно расслабленно ждал, когда их найдут. Джеймс настолько в этом уверился, что слова, долетевшие из темноты, привели в замешательство:

— Я скучал по тебе, Джейми.

Слова прошелестели так тихо, что Джеймс задумался: он в самом деле их слышал или нафантазировал?

— Прости, что? — глупо сказал он.

— Я скучал по тебе, — повторил Ян. — Скучал по нашей дружбе.

Джеймс сглотнул, не зная, какой ответ дать. Судя по голосу, Ян грустил, даже горевал, но не видя лица, сложно сказать наверняка. Джеймс зрел лишь блеск глаз, похожий на водную рябь.

— Я тоже по тебе скучал, — честно отозвался он. — Но ты же знаешь, почему я прекратил наши отношения. Я не могу быть рядом с тобой, когда…

— Тебе не придется быть рядом со мной, — перебил Ян. — Я уеду из Англии. В конце лета я отправлюсь в Индию.

— В Индию? — Джеймса покоробила горесть в голосе, очевидная даже в темноте. Он еле слышно добавил: — Ты вроде говорил Лоутону, что еще не думал, чем займешься.

— Ну да, у меня есть на то причина. — Во время краткого молчания Джеймс пытался все осмыслить, затем Ян примолвил: — Я принял приглашение Кейт, потому что не хотел покидать Англию, пока мы не помиримся. Пока мы… не отпустим злость.

Джеймс всматривался в темноту, желая разглядеть лицо Яна, но различал лишь сводящие с ума намеки: тоску в голосе, глубокие эмоции, витавшие в воздухе. То, как он наклонил голову, говорило об удрученном состоянии.

— Покидать Англию, — невпопад повторил Джеймс.

В голосе звенело изумление. Он вдруг задумался о себе, о захлестнувшем горе. Это он два года назад оборвал общение, он сказал, что больше не хочет видеть Яна. Тем не менее сейчас, когда желание вот-вот сбудется, сия мысль принесла острую боль, словно двух последних лет не было вовсе.

Возможно, где-то в душе он верил: однажды Ян убедится, что Джеймс прав. Он всегда знал, что Ян им дорожил, знал, что Ян его вожделел. Пусть он не любил Джеймса столь же слепо, как Джеймс любил его, но его чувства и на дружбу не смахивали. Однако сии эмоции не равны чувствам Джеймса.

— Да. Мне предложили пост в Индии. Он не связан с армией, но в некотором смысле похож. Я буду жить под другим именем.

— Махинации? — встревоженно предположил Джеймс. — Шпионаж и прочее?

— Что-то вроде того, — весело фыркнул он. — Теперь понятно, почему я не говорил об этом за ужином?

— Да. — Джеймс обреченно прибавил: — Опасное занятие.

Даже во тьме он увидел, как Ян пожал плечами, как очертания широких плеч безразлично приподнялись. Яна считали бесшабашным, рисковым. В нем видели бравого кавалерийского офицера, отважного капитана. Иногда Джеймс задавался вопросом: неужто он единственный, кто видит отчаяние за храбростью, за наплевательским отношением к себе, благодаря которому к Яну не подкопаешься? С момента знакомства Джеймс знал, что это маска.

— В прошлую встречу ты на меня осерчал, — прошептал Ян. — Я не виню тебя, Джейми. Но прошу, подумай о том, чтобы простить меня и, возможно, снова начать мне писать.

Сколько же писем Джеймс настрочил за много лет. Сколько излияний отправил. О доме и семье, об отцовской смерти, об увлечении наукой, о маленьких открытиях, поездках по стране за образцами. О надежде, и страхе, и страсти.

Обо всех срамных чувствах к Яну, сквозивших в каждой строчке…

«Жаль, тебя не было...»

«Может, в следующий раз поедем вместе?»

«Поскорее бы лето. Не терпится тебя увидеть...»

— Писать? — неожиданно громко произнес он и перешел на шепот: — Зачем? Ты почти не отвечал. Наши отношения никогда не были взаимными.

Ян фукнул. Скорее прискорбно, чем весело. Джеймсу подумалось, что это необычно — общаться без слов, не видя лица; можно понять звуки и жесты, истолковать крошечные телодвижения, только хорошо зная человека.

А может, он попросту остолоп и воображал несуществующую связь.

— А если я пообещаю писать из Индии? — спросил Ян. — Поскольку имя у меня будет другое, придется осторожничать, но можно найти способ обмениваться письмами с друзьями и родственниками.

От этих слов и от того, на что они намекали, сердце сжалось. Изо дня в день Яну придется рисковать. Джеймс прижался головой к окну, словно холодное стекло как-то отвлечет от смятения.

— Ты мне ответишь? Расскажешь, как живешь?

Горло свело настолько, что выдавить из себя хотя бы слово не получалось. Он пытался сглотнуть болезненный ком, горевшие глаза начало покалывать. Он старался унять постыдные слезы, что грозились пролиться.

— Джеймс? — с досадой и мольбой в голосе позвал Ян. — Ты мне ответишь?

С губ сорвался сдавленный стон. Сей крошечный звук, раздавшийся в темном коконе, казался беспомощным и непристойным, выставлял напоказ горе, злость, недоумение.

Да, он по-прежнему пекся о Яне. По-прежнему любил Яна. Ян должен об этом знать.

Как же это унизительно — любить безответно, любить того, кто легко говорит, что навсегда уедет из Англии, никогда больше не свидится с Джеймсом, тогда как одна лишь мысль об этом разбивала Джеймсу сердце. Опять.

— Джейми…

Тьма (то есть Ян) пошевелилась, передвинулась к нему поближе. Одной рукой Ян уперся в стекло рядом с головой Джеймса, а второй ухватился за изогнутый край стены. Он находился так близко, что дыхание колыхало волосы; повернув голову, Джеймс носом задел его щеку.

Теперь они стояли лицом к лицу. Теперь Джеймс его видел. Глаза у Яна блестели, луна высвечивала лицо холодным нежным сиянием.

Он взирал на Джеймса не отрываясь.

Ян не знал, что сказать?

— Что?

Но Ян молчал. Стекло холодило, Ян же согревал теплом. Впервые за два долгих года они соприкоснулись, не заботясь о мирских правилах, говоривших, что мужчинам нельзя трогать друг друга в такой манере.

— Я хочу, чтобы ты меня простил, — прошептал он Джеймсу в губы.

— Простил? — озадаченно повторил Джеймс. — За что? За то, что ты меня отверг? — Он покачал головой. — Ты не обязан извиняться за то, что я тебе не нужен.

Ян уперся лбом ему в лоб, потупившись, тем самым отгородившись от испытующего взгляда.

— Нет, не за это. Ты мне нужен. Прости за то, что обидел.

Джеймс закрыл глаза, блаженствуя от прикосновения, сознавая, что, возможно, больше шанса побыть наедине не подвернется. Однако все-таки пришлось открыть глаза, пришлось заговорить.

— Ладно, — устало молвил он. — Раз тебе так надо, я тебя прощаю.

Ян чуть расслабился.

— Правда? — удивленно выдохнул он, словно не ожидал, что так легко победит.

— Хочу, чтобы ты уехал из Англии, обрубив концы, — кивнул Джеймс, неудачно попытавшись говорить весело. — Тогда ты отбудешь с чистой совестью.

— Не думаю, что ты можешь подарить мне чистую совесть. Но если я уеду, зная, что мы снова дружим, я буду счастлив так, что словами не выразить.