прошел.

- Может, - кивнул врач. – Но поведение вашей подруги типично для жертвы изнасилования: избавилась от

старой одежды, полезла принимать душ … нам даже пришлось ей руки перебинтовать, она их до крови стерла

мочалкой! Опять же ни с кем не говорит, ни дает к себе прикасаться…

Он ещё какое-то время обосновывал свою точку зрения, но Аня его не слушала, его размеренный голос

воспринимался больше как фоновый шум. Она вспомнила лицо подруги в палате, её потухшие глаза и

безжизненный голос… Это правда… это действительно правда…

Кто мог такое сотворить? С этим наивным и милым ребенком?

Аня и не обратила внимания, что ответ произнесла в голос:

- Сергей!

Вова и Антон посмотрели на девушку. Они ничего не спросили . Оба все поняли что к чему. Антон сжал

кулаки и посмотрел в сторону: стоило набить ему морду ещё тогда в торговом центре, когда этот мудак первый

раз полез распускать руки! Тогда бы до такого не дошло… Вова думал почти так же. Вот только его мысли по

большей части были обращены не в прошлое и терзания по поводу того, что могло бы быть… Молодой человек

смотрел в будущее – полными ярости глазами. И в этом ближайшем будущем Сергей доживает последние часы!

- Что? – переспросил доктор пребывающий в неведенье относительно предистории и личности упомянутого

Аней человека.

Девушка посмотрела на него холодным и спокойным взглядом. Можно было бы сейчас рассказать правду,

привлечь его к уголовной ответственности… Но Аня не верила в систему. Эта сволочь найдет способ откупиться

или уйти от ответственности по-другому. В детдоме, где выросла Аня было куда больше порядка. Потому, дети

привыкли разбираться сами между собой. И один раз попавшись, второй раз думали дважды.

Они сами накажут этого поддонка равноценно тому, что он сделал.

- Ничего, - Аня спокойно села на свое место и деловито поинтересовалась: - Как быстро мы сможем забрать

Еву отсюда?

Доктор пожал плечами:

- Ну, как только приедет следователь…

- Следователь? – нестройным хором переспросили ребята.

- Мы обязаны проинформировать власти о факте избиения и изнасилования, - извиняющимся тоном пояснил

Глеб Валентинович.

- Это обязательно? – напряженно спросил Вова.

- Сожалею, но да, - кивнул головой врач.

- Но вы же понимаете, что это ничего не даст! – вспылила Аня. – Зачем лишний раз подвергать её унижению,

заставляя рассказывать обо всем?!

- Сожалею, но такова процедура. Если к нам поступает больной с признаками насилия…

Аня попыталась вскочить, но Антон, который как-то незаметно оказался у неё за спиной удержал её за плечи,

и вкрадчиво спросил:

- Глеб Валентинович, что нужно для того, что бы Еву привезли к вам с пищевым отравлением?

Доктор понятливо усмехнулся:

- О пищевых отравлениях мы тоже сообщаем куда нужно. А вот если у кого будет приступ аппендикса,

например…

Глеб Валентинович попросил не так и много. У Вовы как раз была при себе нужная сумма. Пока парни

решали административные вопросы, Аня потратила час на то, что бы съездить к Еве домой и привести чистую

одежду. Врач сказал – ничего серьезного, а значит, Ева не останется здесь ни минуты больше необходимого.

Мальчики спустились вниз, что бы найти такси, а Аня поднялась к Еве и вошла в палату без стука.

- Ева, - спокойным голосом сказала она. – Одевайся, мы забираем тебя домой…

- Мне ничего не нужно, - тихо отозвалась лежащая на кровати девушка даже не повернув голову к гостье, и

продолжая смотреть в окно. – Уходите.

У Ани сердце разрывалось, так больно было на неё смотреть. Она присела на краешек кровати, и взяла

подругу за руку:

- Я все знаю…

Девушка дернулась, как от удара и впервые посмотрела на неё. От этого взгляда у Ани холодный липкий

холодок прошелся по спине, и пробежался вниз по рукам крупными мурашками, заставляя волосы шевелиться и

вставать дыбом, а желудок скрутило узлом. Словно не живой человек посмотрел, а привидение…

На Еву взгляд, которым смотрела на неё Аня произвол не менее сильное впечатление.

Девушка пришла в сознание в больнице, в небольшой комнатке напичканной разного рода лекарствами. Рядом

на стуле сидела медсестра и бинтовала ей левую руку. Дородная тетка глубоко бальзаковского возраста была

очень увлечена беседой с санитаркой моющей двери, поэтому не сразу обратила внимание на то, что Ева

проснулась:

- … всю жизнь девочке сломал. Или сломали… кто его знает сколько их там было!

Краски отхлынули от итак бледного лица девушки. «Они все знают!» - эта мысль острым ножом ударила по

сердцу.

- Ой, - скептически сказала санитарка в очках со старой пластмассовой оправой. – Знаешь, что я тебе скажу?

Сучка не захочет – кобель не вскочит! Кроме того, ты ж сама сказала, что её из дому привезли. Значит сама

впустила. Значит знала его.

- Ну и что, что знала? - медсестра остановила свою работу и повернулась к собеседнице в полкорпуса.

- А то! - тоже остановилась санитарка и уперла руки в боки. – Сама ж небойсь мужика спровоцировала. Вот,

он и не вытерепел…

- Ой, проснулась деточка, - слишком громко воскликнула медсестра заметившая, наконец, что пациентка

пришла в себя и сочувственно спросила: - Ну, как ты? Болит что-нибудь?

Этот взгляд, полный жалости… Еве захотелось выколоть себе глаза, чтобы не видеть его.

- Да что ты с ней нянчишся, - презрительно фыркнула позади неё санитарка. – Возитесь с такими из

жалости… а я так скажу – сама виновата! А по мне так и смотреть на неё отвратительно…

- Вот и не смотри! – резко повернулась к ней медсестра. – Забыла, что ты здесь вроде как работать должна?

- Да чё ты на меня орешь! – возмутилась санитарка. – Ты мне не начальница! Не командуй!

- Шла бы ты отсюда по-хорошему, - вздохнула дородная женщина, и столько жалости было в ёе взгляде,

обращенном к пациентке, что Ева впервые в жизни захотела кого-то ударить. Этот взгляд был куда хуже, чем

осуждающий взгляд словоохотливой санитарки.

- Уходите, - негромко, но твердо сказала девушка.

- Но… - попыталась возразить медсестра, но Ева перебила её:

- Мне ничего не нужно. Просто уходите.

- Врач придет позже… - обронила женщина вставая. Она понимала почему девочка хочет побыть одна.

- Не нужно врача. Никого не нужно, - отвернулась от неё Ева. – У меня все хорошо. Просто оставьте меня в

покое…

Не сказав больше ни слова женщина ушла. Она передала слова молоденькой пациентки. Глеб Валентинович

только плечами пожал. Ну, нет, так нет. Позже зайдет и заполнит с ней карточку, а утром пусть себе идет, раз все

хорошо. Подумав немного, он махнул на пациентку и заполнил ей карточку «от фонаря».

Ева осталась лежать в палате.

Ещё несколько мгновений назад, ей хотелось расплакаться, хотелось кричать и рвать на себе волосы, содрать с

себя кожу, к которой он прикасался… Но вот две женщины ушли… унесли с собой свои слова и взгляды… Ева

осталась наедине с собой. И больше ничего не чувствовала кроме пустоты. Словно кто-то вытряхнул из неё

душу.

Как такое могло произойти? С ней?

В памяти снова всплыли слова санитарки: «…виновата сама…». А ведь и вправду виновата сама…Сама

впустила, сама позволила, сама не распознала опасность… Ведь её предупреждали и Аня, и ребята…

Ева резко села на кровати. От резкого движения закружилась голова и пришлось лечь назад. Как только в

голове прояснилось появились другое вопросы: что делать? Как рассказать ребятам? Что им сказать? Тревога,

словно волна накрыла её с головой мешая думать, мешая дышать, желудок скрутило узлом … А что если они

тоже будут осуждать? Как та санитарка… Или возненавидят… Что если больше никогда не захотят с ней

разговаривать? Что… если она только этого и заслуживает?