Щекой я почувствовала тепло.

— Милая, ты спишь, давай, я отнесу тебя наверх, — услышала я голос и недовольно забурчала.

— Я хочу результат.

— До него еще сорок минут, а ты спишь.

— Не трогайте! — рявкнула я, когда Аластер потянулся к анализатору.

— Я просто хочу взять его с собой и поставить на твой стол. Успокойся, ладно? Пойдем.

Так хотелось снова уснуть, что я позволила себя отнести.

— Тридцать семь, — сказал Аластер, глядя на экран анализатора. — Уснешь?

— Дождусь, — мотнула головой я.

Он сел на кровати, в ногах, и уставился в стену. Я тоже рассматривала потолок, стараясь не думать о том, что этого мужчину я все еще боюсь. Сама не знаю, чего именно, просто боюсь и внутренне сжимаюсь, когда он рядом. Но в то же время не могу решиться и выгнать. Все равно ведь не уйдет, а я почувствую себя еще хуже.

Мы оба смотрели, как таймер отсчитывает минуты до оглашения приговора.

— Страшно? — спросил Аластер.

Я кивнула.

— Я не шутил насчет реабилитации. Мы найдем хорошего психолога. Я хотел избавить тебя от необходимости проходить через все это, но если правда по тебе ударит… есть способы решения проблемы. Не идеальные, но есть.

Когда оставалось две минуты, я взяла анализатор в руки и сжала. Сердце билось так, что мне казалось, будто его стук слышен по всей комнате. Аластер сидел, выпрямившись, совершенно спокойный, и эта уверенность немного подбадривала.

Я вздрогнула, когда анализатор издал протяжный сигнал окончания теста. Дыхание сбилось, я осторожно выпустила прибор из ослабевших пальцев. Но в этот момент рука мужчины накрыла мои, уже готовые перевернуть анализатор, чтобы прочитать итог моих мучений.

— Что? — Я подняла голову.

— Я знаю, что хочу тебе сказать.

Свет вдруг погас, раздался раскат грома, и за окном сверкнула молния. Поздняя гроза особенно свирепа. Я почувствовала, что мужчина придвинулся ближе, и ухо обожгло горячим дыханием.

— Прости меня, Деми.

Экран анализатора вспыхнул ярким голубым светом, когда я убрала с него руки. Он осветил наши лица, и на миг мне показалось, что я разучилась читать. Перечитала раз, потом другой. Потом все-таки свернулась калачиком и заревела. И плевать, видит кто-то или нет, плевать, что я решила быть сильной. Переворачивался мой мир, все становилось чужим и незнакомым, я имела право на слабость!

— Все в порядке, — хрипло произнес Аластер, гладя меня по волосам. — Видишь, все хорошо.

— У меня в родословной психи-самоубийцы, — всхлипнула я.

— Зато у тебя не будет моей дурацкой фамилии.

Я фыркнула и вытерла слезы. Экран анализатора все еще горел, и я не стала выключать. Мне потребуется время, чтобы все осознать. Я не знаю, стало ли легче… я двадцать лет считала его отцом, а теперь все мои убеждения рухнули. Но проходило чувство ненависти к себе и… да, становилось немного легче.

— Ложись-ка спать, утром поговорим.

Я не стала спорить, накатила такая усталость, что мне стоило невероятных усилий держать глаза открытыми.

— Я лягу на диване, — пробормотала я, вспомнив, что ему негде спать.

— Размечталась. Лежи и спи, успокойся. Завтра разберемся со всем остальным.

— Зачем вы приехали? То есть, вы ведь не знали, что я считаю вас отцом. Студентка и студентка, мало что ли их было?

— Разве я мог не приехать к девушке, которая предпочла погибнуть, чтобы спасти мне жизнь?

Он улыбался — я видела это, закрывая глаза. Но несмотря на облегчение, несмотря на осознание, что теперь все будет по-другому, я не могла не сказать правду.

— Я хочу, чтобы вы уехали, — твердо и спокойно произнесла я.

Потом уснула, и не знала, увижу ли его утром.

Проснулась я, как всегда, от боли. И привычно потянулась к столику, на котором валялся блистер с обезболивающим. Три таблетки в день позволяли мне не отвлекаться на последствия падения и взрыва. Но в этот раз рука нащупала пустое место. Пришлось проснуться, подняться, и осмотреть всю тумбочку, ящики, пол рядом. Я точно помнила, что клала таблетки рядом с анализатором, а сейчас их там не было!

— Аластер, — прошипела я сквозь зубы.

Вот зачем ему мои лекарства? Убрался бы куда подальше, раз нас ничего не связывает. Я была так зла, что едва не забыла о костылях. Наспех умылась, причесалась и поковыляла в гостиную. А точнее, на кухню, откуда доносился звук чайника.

— Доброе утро, — поздоровался Аластер. — Садись. Будешь творог или кекс?

— Вы не видели мои таблетки? — Я благоразумно проглотила вопрос, какого черта он все еще делает в моем доме.

— Я их выбросил.

Я задохнулась от удивления и чуть не выронила костыли.

— Что?! Да как…

— У тебя закончился рецепт. Три дня назад. Их нельзя больше принимать.

— Вам какое дело?!

— Деминика, не глупи, они вызывают привыкание и имеют побочные эффекты. Ты должна была снижать дозировку, но почему-то этого не делала. Хватит.

— Мне больно.

— Нет, — отрезал Аластер. — Если не прекратишь, будет еще хуже. Я все сказал.

— По какому праву вы мне указываете? Вы не мой отец, это мы, кажется, выяснили!

Он ни на секунду не отвлекся от процесса смешивания творога с джемом и я, тихо выругавшись, ушла наверх. То есть, хотела я уйти красиво, хлопнув дверью, с гордо поднятой головой. А поползла со скоростью беременной улитки, и у себя оказалась минут через пять. Мне кажется, если бы я посмотрела на Аластера, он бы смеялся. Но я гордая — смотреть не пожелала.

Сидела, насупившись, на кровати, читала, когда раздался стук.

— Дем, завтрак.

— Не хочу.

— Я тебя не спрашиваю, хочешь ли ты завтрак. Я тебе его принес. Откроешь дверь, или мне ударить ее лбом, рискуя пролить горячий чай?

— Пожалуйста, — я хмыкнула. — Проливайте.

Не пролил, и вполне успешно справился с дверью. На подносе стояла огромная миска с творогом, не менее огромный кекс с изюмом — горячий, еще дымящийся и чашка чая. Чашка, кстати, была там самой скромной и маленькой. Аластер, похоже, забил на попытки выяснить, что я хочу есть, и принес сразу все.

— Дем, хватит обижаться, ты знаешь, что я прав. И ты точно не хочешь гробить свое здоровье. А дуешься, потому что злишься на меня. Можешь даже ударить, только не вреди самой себе. И так ведь досталось.

— Так почему Штайн так отреагировала, когда я сказала, что вы мой отец? — спросила я.

— Если ты поешь, отвечу на все твои вопросы. Только не ручаюсь, что не отобью аппетит.

Со вздохом я взялась за кекс. Злость не ушла, но сменилась каким-то смятением. Такой резкий переход от чувства страха к злости меня пугал. В отношении этого человека я когда-нибудь смогу оставаться спокойной?

— Так что? — спросила я.

Кекс, кстати, оказался вкусным. Пусть из готовой смеси, но горячий и сладкий.

— Я говорил с ней о тебе. Когда ты пришла и объявила, что я твой отец, Джоан уже имела в наличии разговор со мной. И перепугалась.

— О чем говорили? — кусок кекса выпал у меня из рук.

Аластер усмехнулся. Он выглядел взъерошенным, но рубашка была свежей, легкий аромат какого-то парфюма заставил меня принюхаться и обдумать, стоит ли отодвинуться подальше. Стульев в комнате не было, так что я сидела у спинки кровати, а Аластер на краю.

— Ну… когда ты меня впервые увидела?

Я задумалась, вспоминая.

— За ужином, вы подсели к Рику и нахамили мне.

Он снова усмехнулся.

— А я увидел тебя на трансляции вступительных экзаменов.

Я подавилась чаем и закашлялась. Вступительные транслировались?! Твою ж…

— Ты сидела в горе листков, водила пальцем по экрану и что-то бормотала себе под нос. У тебя волосы дыбом стояли.

— И что, это было настолько страшно, что надо было мне с порога хамить?

— У многих мужчин, Деми, наступает такой период, когда они начинают смотреть вокруг и видеть, что стареют.

— Вам до пенсии пятьдесят лет! — возмутилась я.

— Ну, я же перешел рубеж среднего возраста несмотря на этот чудеснейший факт. Иногда мужчины моего возраста начинают смотреть в сторону девушек твоего возраста. Я приходил к Джоан, Дем, чтобы поговорить с ней о том, как справиться с тем, что ты мне понравилась, не наломать дров и не трогать собственную студентку. За что я, кстати, за почти двадцать лет уволил троих преподавателей!