— Мы сделаем это снова, Бад, — ответил Митч. — А теперь отправляйся спать. Да?

Билли кивнул.

— Да. Спокойной ночи, Митч, — пробормотал он, посмотрел на меня и крикнул: — Спокойной ночи, тетя Мара.

— Спокойной ночи, милый, — отозвалась я.

Билли направился в свою комнату. Я посмотрела на Митча главным образом потому, что он наклонился ко мне и просунул руку между мной и диваном. Он потянул меня к себе, я сосредоточилась на бокале с вином, который боялась расплескать, пока он выполнял этот маневр.

Мне удалось все же ничего не разлить, я устроилась на своем мужчине, расслабилась с вином и свечами, когда мы услышали:

— Тетя Мара?

Мы с Митчем оба повернули головы назад. Когда мы это сделали, то увидели Билли, стоявшего в тени холла у входа в гостиную.

— Да, милый? — Спросила я.

Билли выдержал мой взгляд.

Затем он объявил:

— Билле очень похожа на тебя.

Я не знала, к чему он клонит, но ответила ему правду.

— Да, это так, Бад.

— Как ты думаешь, я похож на Митча? — Спросил Билли.

Боже.

Господи.

— Да, — тихо ответила я.

— Та женщина в ресторане сказала, что у нас прекрасная семья, — напомнил мне Билли, и Митч крепче меня обнял.

— Так и есть, — ответила я ему. — Но тогда мы об этом не знали, но она оказалась права.

Билли не сводил с меня глаз, потом его взгляд переместился на Митча, прежде чем посмотреть в пол, он спросил:

— Митч, а когда ты женишься на тете Маре, мы с Билле можем взять твою фамилию?

О Боже!

Боже, Боже, Боже!

— Если ты так хочешь, то обязательно, — ответил Митч.

Я начала глубоко дышать.

Билли снова перевел взгляд на меня.

А потом, хотя он и прошептал, но я услышала, как он сказал:

— Ты должна знать, что я тоже люблю тебя, тетя Мара.

Затем он исчез в темном холле.

У меня снова перехватило дыхание, и на этот раз мне не удалось сдержать тысячи слез. К счастью, мне удалось не разразиться громкими всхлипываниями, а плакать молча.

Митч забрал у меня бокал, я зарылась в него, он поставил мой бокал рядом со своим пивом на кофейный столик, притянул меня к себе обеими руками.

Это заняло некоторое время, но я все же потом взяла себя в руки.

Затем прошептала ему в шею:

— Я люблю тебя, детектив Митчелл Джеймс Лоусон.

Митч крепко сжал меня в объятиях.

— Я знаю, детка. Я тоже тебя люблю.

— Все было правильно, дорогой. — Я подвинулась, чтобы поцеловать его в шею, а затем откинула голову назад, чтобы посмотреть ему в глаза, он наклонился ко мне, чтобы посмотреть на меня. — Спасибо тебе.

— В любое время, милая, — ответил Митч.

Мне это понравилось.

В любое время и каждый раз, сейчас и на протяжении всей нашей жизни с нашей семьей.

И снова моя душа вздохнула, но губы улыбнулись.

— Я чертовски горжусь тобой за то, как ты разговаривала со своей матерью и тетей, — сказал мне Митч.

Моя улыбка стала шире, и я ответила ему:

— Просто чтобы ты знал, твой поцелуй сообщил мне об этом.

Митч улыбнулся мне в ответ.

— Точно.

— И еще кое-что ты должен знать, — прошептала я. — Я смогла это сделать только благодаря тебе.

— Мара, — начал он, но я отрицательно покачала головой и еще сильнее прижалась к нему.

— Нет, во мне это было, я чувствовала, но именно ты открыл мне глаза, кто я есть на самом деле. Я всегда была порядочным человеком, и даже если бы ты не стоял рядом со мной во время того разговора с этим Трио, я бы все равно сделала бы все возможное, чтобы сохранить и обезопасить детей. Но мне было так хорошо, когда ты был рядом. Мне было приятно осознавать, что именно такой я и была всегда. И мне было приятно выйти за пределы того, кем я себя считала раньше. И ты подвел меня к этому. Так что... — я улыбнулась и прижалась еще ближе, — спасибо тебе.

Митч опустил голову, прижавшись к моим губам, прошептал:

— Пожалуйста, детка.

Моя усмешка превратилась в улыбку.

Митч коснулся губами моей улыбки, отодвинулся на полдюйма и заметил:

— С самым трудным на сегодня мы закончили. Я зависну на время на матче.

Зависнуть на диване с Митчем, вином, свечами и бейсболом.

Идеальное завершение (почти) идеального дня.

— Хорошо, — прошептала я. Митч ухмыльнулся, и через тридцать секунд телевизор был включен, Митч убрал ноги с моего кофейного столика, уложил меня между своим откинутым на подушки телом и диваном, я держала бокал в одной руке, щека была на его груди, его рука обнимала меня за спину, другая моя рука приземлилась на бедро, а он держал пиво в другой руке.

Я сделала глоток вина и зависла.

Митч потягивал пиво и смотрел игру.

Да.

Идеальное завершение (почти) идеального дня.

Я, Митч, вино, пиво, бейсбол и в соседней комнате спят Билли и Билле.

26

Дождь всегда заканчивается

Прошло два дня…

Я была одета, как на работу, потому что потом собиралась поехать на работу.

На мне была узкая светло-бежевая юбка-карандаш. Милая светлого персикового цвета блузка. Коричневые босоножки-лодочки на высоком каблуке. Волосы были собраны в закрученный пучок на затылке.

Митчу нравилось, как я одевалась на работу, он сказал, что очень сексуально, хотя ему и не нравилось, что я продавала матрасы мужчинам, одетая таким образом. Но мне приходилось кормить сразу четыре рта. А когда Митч начал кормить еще три рта, то понял мою необходимость так одеваться.

Я сидела за маленьким письменным столом. Митч, как и в прошлый раз, стоял у меня за спиной.

Я совсем не нервничала, но волновалась. Понятия не имея, откуда возьму деньги, чтобы оплатить работу адвоката после нашей вчерашней встречи, которой он будет заниматься в ближайшие месяцы. И я понятия не имела, какая реакция меня ожидает в данный момент.

Но реакцию моего двоюродного брата мне было наплевать.

Я найду деньги, а человек, который вот-вот получит от меня плохие новости, не заслуживает моих нервов и беспокойства.

Раздался звонок, и я почувствовала, как за спиной напрягся Митч, повернув голову к двери.

Митч, в отличие от меня, нервничал. И нервничал он за меня. Я сказала ему, что все будет хорошо, что я в полном порядке, но он мне не поверил.

Но по моей реакции, он поймет, что ему не о чем беспокоиться.

Я наблюдала, как Билл в своем оранжевом комбинезоне и белой футболке появился в дверях.

Он выглядел похудевшим, но цвет его лица стал лучше и его прилично подстригли. Очевидно, в тюрьме сидел и парикмахер. Или, по крайней мере, в тюрьме имелся парикмахер, и Билл воспользовался его услугами, поскольку ему не нужно было теперь принимать решение, потратить свои деньги на стрижку или на наркоту.

Лицо Билла сморщилось, когда он увидел меня, но он подошел все же к стулу за маленьким столом за стеклом напротив. Присел, глядя на меня, а потом перевел взгляд на Митча.

Я схватила телефонную трубку.

Билл перевел на меня глаза.

Он даже не пошевелился.

Я прижала трубку к уху и стала ждать.

Он по-прежнему не двигался.

Митч потерял терпение, наклонился и постучал костяшками пальцев по стеклу. Затем он указал пальцем в сторону телефона.

Билл сердито посмотрел на него и схватил трубку.

Как только он поднес ее к уху, я произнесла:

— Не злись, не бросай трубку и не уходи, — быстро сказала я. — То, что я хочу сказать, очень важно, и ты должен это услышать.

— Я не уверен в том, что ты хочешь сказать, так уж важно, Мара, — ответил Билл, его глаза наполнились ненавистью, а рот и нос скривились в усмешке.

— Это касается Билли и Билле, так что если ты думаешь, что для тебя это не важно то, что я решила сделать, хотя мне необходимо было это сделать уже давно, — ответила я и продолжила: — я знала это.

Билл пристально посмотрел на меня, затем его глаза метнулись к Митчу, прежде чем вернуться ко мне.

— Скажи то, что должна сказать, чтобы я мог убрать отсюда и больше тебя не видеть. Я бы предпочел сидеть взаперти с кучей психов бандитов, чем сидеть здесь с тобой, так что, думаю, ты понимаешь мое мнение, когда дело доходит до тебя, — парировал Билл.

— О, — прошептала я, — я поняла, когда ты послал мою мать и свою мать ко мне. И если я не поняла этого даже тогда, то окончательно все поняла, когда ты заставил их отыскать Джез, чтобы использовать и ее, угрожая мне, Билли и Билле.

Лицо Билла не изменилось, он продолжал сверлить меня взглядом и ухмыляться. Он не чувствовал угрызений совести, даже не предполагая, как его действия могли повлиять на меня, а также не предполагал, как его действия могли отразиться на его детях.

Я продолжила говорить:

— Когда Билли увидел Джез, он вспомнил ее и испугался, Билл.

Билл просто продолжал свирепо смотреть на меня.

— Настолько сильно испугался, что его затрясло.

Билл не произнес ни слова.

— На всякий случай, если тебе не все равно, Билле спала и ее не видела.

От Билла не последовало ни звука.

Я вздохнула, думая, что не следовало удивляться его реакции, учитывая, что он был идиотом.

Я сразу же перешла к делу.

— Вчера мы с Митчем встречались с адвокатом и наняли его. Мы хотим, чтобы он занялся получением для меня постоянной опеки над детьми.

— И меня это должно волновать, потому что...? — Спросил Билл, и я моргнула.

Затем спросила в ответ:

— Прости?

— У меня полно дерьма, о котором мне стоит беспокоиться, Мара. И еще одно дерьмо мне не нужно. Из-за тебя я получил двадцать четыре на семь головную боль на свою задницу, что теперь постоянно должен оглядывать и прикрывать свою спину. Я не собираюсь еще тратить свое время на размышления о том, что ты там задумала. Ты давно горела желанием доказать своему парню-свинье, что ты хороший человек, забрав у меня моих детей. Если я закончу все это веселье живым, то потом и побеспокоюсь о тебе и твоем дерьме.

— И Билли с Билле, — вставила я.

— Что? — вяло спросил он.

— Если ты закончишь это веселье живым, то будешь беспокоиться обо мне, Билли и Билле, — уточнила я.

— Как скажешь, — пробормотал он.

Боже, мой двоюродный брат был настоящим ослом.

— Ни как скажешь, Билл. Твой сын считает тебя куском дерьма, а твоя дочь плакала, переживая за тебя. Так что это не совсем «как скажешь». Это же твои дети и...