Аккуратно раскладывая вещи по полкам шкафа, Лорел пыталась убедить себя, что поступает так только ради ребенка. Она вовсе не намерена отказываться от своего первоначального намерения стать самостоятельной, просто на сегодняшний день другого выхода нет. Но она обязательно поднимется на ноги, обязательно.

У Лорел в руках оказалась старая семейная фотография — папа, мама и она. Ей было десять лет, когда сделали это фото, и в то время она еще была светом в окошке для своих родителей. Тогда они были счастливы втроем. Что же случилось с тех пор? Почему жизнь так страшно изменилась, почему отец бросил их с матерью на произвол судьбы, беспомощных, почти нищих?

Глядя на Бретта, Лорел сравнивала его со своим отцом и понимала, что он никогда бы не поступил подобным образом — ни с ней, ни с малышом. Он не только хочет всего самого лучшего для своего ребенка, но и сможет воспитать его самостоятельным человеком, готовым к любым переменам в жизни.

На другой фотографии она была снята вместе с матерью. “Женщины из рода Уортингтонов никогда не сдаются”. Так напутствовала ее бабка по отцовской линии в день шестнадцатилетия. Хотелось верить, что бабушка знала, о чем говорила.

За фотографиями последовала музыкальная шкатулка — свадебный подарок Бретта. Минуту поколебавшись, Лорел нажала на кнопку, и комната наполнилась звуками свадебного марша. Два белых лебедя на крышке закружились в такт музыке.

Сколько бы она ни прожила на свете, эта музыкальная шкатулка будет напоминать ей о волшебной ночи, которую они с Бреттом провели в Рено. Для Лорел до сих пор было загадкой, как Бретт догадался, что шкатулка, которую она заметила в церкви, чрезвычайно ей понравилась. Когда они оказались в номере для новобрачных, шкатулка, как подарок жениха невесте, уже ждала Лорел там.

Лорел открыла крышку: внутри, на подкладке из голубого атласа, лежало обручальное кольцо, которое Бретт надел ей на палец в Рено, скрепив их союз. Кольцо было подделкой, вульгарной имитацией. Такой же грубой имитацией оказался и их брак. Но, несмотря на это, Лорел не выбросила это кольцо, ведь оно напоминало ей о ночи, проведенной с Бреттом. Это были фантастические часы, и Лорел не хотела о них забывать.

Закрыв шкатулку, Лорел вернулась к чемодану. Она слишком увлеклась воспоминаниями, а у нее полно дел. Нужно быстрее приступать к оформлению дома, ведь ее малыш будет проводить здесь много времени. Она должна постараться ради него. Лорел положила руку на живот, как делала всякий раз, разговаривая со своим ребенком: “Тебе понравится дом твоего папочки, когда я его отделаю. Ни у кого не будет такого прекрасного дома, как у вас”.

Напоследок Лорел развесила в шкафу то, что осталось от прежнего гардероба. С ее стороны было весьма предусмотрительно покупать эксклюзивную одежду из коллекций известных модельеров. Именно поэтому ей удалось распродать больше половины своего гардероба и на полученные деньги купить билет до Портленда. Лорел оставила только самые просторные вещи, чтобы носить их во время беременности, но и они становились тесноваты.

— Лорел? — раздался из-за двери голос Бретта. — Можно к тебе?

— Минуточку! — Лорел заметалась по комнате, не зная, куда спрятать музыкальную шкатулку, и наконец засунула ее под подушку. Она не хотела, чтобы Бретт догадался, как много значит для нее его подарок. — Входи.

— Тебя не было слышно, вот я и решил проведать, все ли с тобой в порядке, — проговорил он, входя в комнату.

— Все прекрасно, — она махнула рукой в сторону пустого чемодана, лежащего на кровати. — Просто я раскладывала вещи.

— И правильно сделала. Должно быть, очень трудно жить на чемоданах.

Трудно? Разве это можно сравнить с настоящими трудностями? Еще совсем недавно у Лорел не было крыши над головой. А когда-то ей казалось, что дом — это что-то само собой разумеющееся, чего никто никогда у нее не отнимет.

— Нам пора обсудить планы относительно дизайна твоего дома. Я ведь не знаю, какие цвета тебе нравятся, какая мебель…

— Выбери то, что нравится тебе.

— Нет, так не пойдет. Кажется, ты обещал мне во всем помогать?

— Не предполагал, что ты станешь обращать внимание на мои слова.

— Я всегда обдумываю то, что ты говоришь.

— Обязательно это запомню. Впредь обещаю следить за каждым своим словом. Договорились?

— Договорились.

— А уж если тебе непременно надо знать мое мнение, то сейчас я покажу комнату, с которой хотел бы начать оформление.

Они пересекли коридор и оказались в другой спальне, чуть уступающей по размерам спальне Лорел, но имеющей собственную ванну.

— Что скажешь?

— Отличная комната, но почему ты хочешь начать именно с нее?

— Потому что здесь будет детская.

Детская. Лорел обвила руками живот, прикрыла глаза и, стояла так, стараясь представить, какой должна стать эта комната. Пестрый коврик на полу, шкаф, рядом с ним кресло-качалка, столик для пеленания и колыбелька, ну и конечно, море мягких игрушек, разбросанных по ковру вперемешку с машинками, кубиками, резиновыми мячами. Она открыла глаза.

— Это идеальная комната для ребенка, Бретт.

— Именно на такой ответ я и надеялся, — он довольно улыбнулся. — Моя спальня находится напротив. А еще я собираюсь заказать специальный монитор и вмонтировать здесь видеокамеру, чтобы даже с первого этажа можно было видеть, что делает ребенок.

Да, ее малышу повезло — у него будет самый заботливый отец в мире. Похоже, теперь ее очередь проявить себя заботливой мамой, чтобы не отстать от Бретта.

— Кажется, ты подумал обо всем.

Он остановился около стены.

— Колыбельку надо поставить здесь, тогда мы сможем входить в комнату так, чтобы не потревожить ребенка. А столик для пеленания лучше поставить рядом с ванной…

Если бы только он мог видеть себя сейчас со стороны. Глаза горят от возбуждения, рот расплывается в счастливой улыбке.

— Спасибо тебе, Бретт.

— За что?

— За заботу. За то, что думаешь о ребенке. За то, что… — почему-то говорить становилось труднее и труднее. — Ты не представляешь, как много это значит для меня… и для Джуниора.

— Джуниора?

Лицо Лорел залилось краской.

— Может быть, это глупо, но иногда я разговариваю с малышом. Поскольку пока не известно, кто будет, мальчик или девочка, я и называю его Джуниором. По срокам Джуниору еще рано шевелиться, но один раз мне показалось, что я слышу, как стучит его сердце.

— На что похож этот звук?

— Не знаю, как описать, но бьется оно очень быстро. Правда…

— Что?

— С тех пор, как утренняя тошнота прошла, я не всегда ощущаю себя беременной, и меня это пугает. Живот растет, и я знаю, что там мой ребенок, но…

Неужели она делится такими интимными подробностями с почти посторонним ей человеком?

— Глупо, правда?

— Вовсе нет, — Бретт протянул руку к ее животу. — Ты не возражаешь, если я дотронусь?

Лорел кивнула в ответ. Осторожно, кончиками пальцев, он прикоснулся к ней. Затем, уже смелее, положил руку ей на живот.

— Послушайся папу, Джуниор. Я знаю, что ты там время от времени переворачиваешься, и прошу тебя делать это активнее, чтобы твоя мама не волновалась.

— Как это мило с твоей стороны, — улыбнулась Лорел, чувствуя тепло его руки.

На какое-то время Лорел показалось, что они семья, самая настоящая семья, в которой скоро появится ребенок. Рядом с Бреттом очень быстро забываешь о том, что между ними нет и не может быть романтических отношений.

В понедельник, во второй половине дня, Бретт подвел Лорел к своей машине, припаркованной на стоянке перед больницей, и распахнул дверцу пассажирского сидения. Только что они вместе побывали на приеме у доктора Майлса, и Бретт все еще находился под впечатлением от этого визита.

— С чем можно сравнить это чувство, когда ты впервые услышал, как бьется сердце твоего малыша? Сто пятьдесят ударов в минуту. Представляешь, с какой скоростью работает сердечко нашего Джуниора!