— Подай мне, пожалуйста, две чистые тарелки, а потом налей два стакана чая из кастрюльки на плите.

Его голос прозвучал мягче, но движения, когда он мешал картошку, продолжали выдавать раздражение.

Неужели он злится на меня? За что? Может, ревнует к Клаусу, думала она, снимая с полки тарелки. Смешно. Что-то Клаус долго не появляется. Наверное, треплется с кем-то из друзей.

— А что делать с этими тарелками? — Она остановилась перед ним с тарелками в руках. Ей не хотелось, чтобы он злился, ей хотелось развеселить его.

— Поставь их здесь, у плиты.

Он принялся накладывать картошку в одну из тарелок.

— Крис, — осторожно позвала она, и ее глаза лукаво блеснули. — А что там, на полке, в белой банке? — Она вытянула руку и указала куда-то пальцем.

— Где? — Он рассеянно посмотрел на полку. Как только он повернул голову в сторону, она ловко стащила со сковороды несколько горячих, румяных соломинок картошки и быстро сунула их в рот.

— В какой белой банке? Где ты ее видишь?

— Ну там, на полке, — с полным ртом промямлила она.

Он рассмеялся.

— Ах ты, маленькая шкодница. Так ты вздумала воровать картошку. — Он попытался нахмуриться, но его губы расплывались в улыбке.

— Нет, я и вправду хочу знать, что ты хранишь в той белой банке. Разве ты не видишь ее? — Она снова ткнула пальцем на полку.

— Вижу, — сказал он, глядя не на полку, а на нее.

— Ну и что же там? — Она проглотила картошку и, стоя с поднятой рукой, вопросительно подняла брови.

Он аккуратно взял ее руку и опустил, но не выпустил из своей.

— А то, что шалунья, проникшая на кухню серьезного повара, — катастрофа для голодных туристов. Кстати, ты не выполнила вторую часть задания. Я попросил тебя налить два стакана чая, помнишь?

Она кивнула, выдернула руку из его руки, быстро схватила со сковородки целую горсть картошки и отправила себе в рот. Ее щеки смешно раздулись.

— М-м-м, как вкусно, — пробормотала она, нагло глядя ему в глаза.

Он опять прыснул от смеха. Ему хотелось развернуть ее и, как ребенка, шлепнуть по попке. Но он вдруг вспомнил, что она не ребенок.

Наконец, прожевав картошку, она медленно продефилировала мимо него, подошла к полке и потянулась за стаканами.

И попка у нее не детская, заметил он про себя, провожая ее взглядом. Такая чертовски соблазнительная, похожая на спелую, сочную грушу.

Стоп! Чего это она вдруг заявилась к нему на кухню? Играет, кокетничает, крутится перед ним? Неужели пытается соблазнить? А как же Клаус? Приятель явно запал на нее. Нет, Клаус для нее слишком стар. Хотя, насколько я его знаю, он не упустит шанса. Неужели она кокетничает с обоими? Ох уж эти женские провокации, эти никаким разумом не постижимые игры. А может, ему все это только кажется? Может, ей от него ничего не надо? Может, она просто веселый, игривый, симпатичный человечек? Как бы там ни было, а ему хорошо, когда она рядом.

— Я налила чай, — торжественно объявила она у него за спиной.

Он повернулся.

— Умница. Теперь можешь его пить. Один стакан — тебе, один — мне. Кстати, в сковороде осталась целая порция картошки.

— Ура! — воскликнула она и бросилась к полке за тарелкой.

Крис опять улыбнулся и покачал головой.

Куда, интересно, исчез Клаус с подносом?

Он снял с гвоздика другой поднос, поставил на него тарелки с картошкой и вышел из кухни.

Когда он вернулся, Кэрол сидела на стуле, поджав под себя ноги, и уплетала картошку.

— Я положу тебе салат, ты не против? — предложил он.

— Не против, — пробормотала она. — И от хлеба тоже не откажусь.

Он положил ей на тарелку салат и отрезал ломоть хлеба.

— А ты сам-то ел что-нибудь на ланч? — вдруг спросила она и посмотрела на него.

— Мне пока еще некогда. Там парочка ждет мисо и тосты.

— Но ведь ты же голоден?

— Я поем, когда все остальные будут сыты. А потом, знаешь, я обычно днем не чувствую голода. Пока готовишь, так порой напробуешься.

Он занялся приготовлением японского супа мисо, периодически отхлебывая из стакана чай.

— Что-то Кэрол долго не возвращается, — обронил Саймон, наворачивая на вилку клубок спагетти.

— Наверняка Крис бесстыдно эксплуатирует наше небесное создание, — не отрывая глаз от своей тарелки, ответил ему Клаус. — Я вовремя смылся.

Компания решила разделить три гигантских порции спагетти на четверых. Лоран и Дарси согласились есть из одной тарелки, в которую Саймон и Клаус отвалили часть содержимого своих тарелок, чтобы всем было поровну.

— Может, нужно спасти девушку из неволи? — не успокаивался Саймон.

— А ты давненько не пытался изображать из себя рыцаря, — усмехнулся Лоран. — Девушка явно не выходит у тебя из головы. Так чего же ты тут расселся? Я бы на твоем месте не рассуждал, набив рот макаронами, а давно что-нибудь придумал. Например, пошел бы на кухню и спросил у нее, который час.

Компания рассмеялась.

— Или спросил бы у нее, была ли она в Париже, — продолжал Лоран. — И если нет, то немедленно пригласил бы ее туда. Потом сказал бы ей, что она самая красивая женщина на свете, что в ее глазах отражается глубина морей, что ее волосы похожи на пряжу солнца, а губы — на лепестки распускающейся розы. А кожа…

— А ножки, — перебила его Дарси и стукнула кулачком по плечу. — Я бы сама не отказалась побыть на месте той женщины, которой ты готов пропеть столько красивых слов.

Лоран притянул ее к себе и потрепал по волосам.

— Ревнивица, кому, если не тебе, я уже второй год пою свои песни? И как ты думаешь, если бы не ты, смог бы я петь?

Дарси потерлась губами о его щеку. Она получила от него свой комплимент.

Клаус внимательно выслушал романтический щебет Лорана, подозрительно покосился на сладкую парочку и сочувственно покачал головой.

— Я тоже когда-то был смешным идеалистом. Но однажды прозрел и понял, что вся эта поэзия любви — всего лишь игра гормонов в крови, — сухо сказал он. — Все это красочное оперение из слов — лишь приглашение в постель.

— Какой ты скучный, Клаус, — сказала Дарси. — А почему бы и нет? Вся жизнь — игра, и она прекрасна своей легкостью, легкомыслием и непостоянством.

— Объяснила бы ты это другим женщинам, мудрая Дарси. Хотя подозреваю, что это не все, что ты думаешь о жизни, — со вздохом проговорил Клаус.

— Слушайте, вы можете здесь сидеть и рассуждать о легкомыслии жизни и гормонах сколько угодно, а я пошел спасать Кэрол. — Саймон резко встал.

— Удачи, — улыбнулась ему Дарси.

— Мне его жаль, — пробурчал себе под нос Клаус, провожая уходящего Саймона взглядом.

— А мне жаль тебя, — сказала ему Дарси. — Знаешь, если честно, то мне показалось, что ты сам влюбился в Кэрол. Вы оба ввалились в кафе с такими счастливыми физиономиями, что я подумала, уж не влюблены ли вы друг в друга. Или ты не можешь позволить себе влюбиться, потому что до сих пор помнишь, как подло поступил с Сюзанной?

— Дарси, это слишком, — попытался урезонить ее Лоран.

Клаус закусил губу.

— Я не считаю, что поступил с ней подло, — спокойно ответил он. — Я поступил с ней справедливо. Еще в самом начале я сказал, что предпочитаю легкие, ни к чему не обязывающие отношения. Но она через месяц стала требовать, чтобы я женился на ней и врать, как это делают все женщины, когда хотят добиться своей цели. Вот я и стал флиртовать с другими, чтобы дать ей понять, что я ей ничего не должен. Как ты сама сказала, Дарси, жизнь — игра.

Дарси нахмурилась.

— Слушайте, давайте оставим эту тему, — вмешался в разговор Лоран, чувствуя, что они далеко зашли. — У каждого своя жизнь, и не нам судить других.

Саймон отодвинул ширму и заглянул в кухню. Кэрол сидела за столом и пила чай, а Крис стоял рядом и крошил зелень. Перед ним на подносе стояли дне пиалы мисо.

— Привет, сказал Саймон, входя. — Ты, Кэрол, неплохо здесь устроилась. — На его губах заплясала улыбка. — Л я, грешным делом, подумал, что этот эксплуататор приковал тебя цепью к плите, и ты здесь вкалываешь, как рабыня.