Когда он подал ей кружку, их пальцы соприкоснулись, и она ощутила холод его руки, хотя в комнате было тепло. Эндрю был расстроен, хоть и не показывал этого. Вытянув шею, Грир посмотрела на улицу сквозь оконное стекло в свинцовой раме. Верхушки деревьев и крыши пристроек внизу были подернуты дымкой. При дневном свете отсюда должен быть виден океан.

— Мне тоже здесь нравится. Если потребуется спрятаться, я знаю, куда бежать, — пошутила она.

— А я как раз буду знать, где тебя искать. — По рассеянному смеху Эндрю Грир поняла, что он поглощен невеселыми мыслями.

Поделится ли он своими проблемами с ней? Она сжала кулаки. Ей так хотелось коснуться его, разгладить морщины у него между бровями. Положив ногу на ногу, Эндрю склонился вперед. В этой тишине между ними будто пролегла непреодолимая пропасть, хотя их и отделяло всего несколько сантиметров.

— Может быть, тебе стало бы легче, если бы ты рассказал мне о том, что происходит, Эндрю, — ласково проговорила Грир. Задержав дыхание, она смотрела на его ссутуленные плечи.

Медленно отхлебнув кофе, Эндрю поднял кружку, наблюдая за тем, как поднимается пар.

— Если бы я мог с кем-нибудь поговорить, то это была бы ты. Но это все так мерзко. Тебе не стоит влезать в эту грязь, — угрюмо ответил он.

Повинуясь внезапному порыву, Грир коснулась спины Эндрю и принялась гладить ее вдоль позвоночника, ритмично проводя ладонью сверху вниз.

— Стоит. Я даже, возможно, смогу помочь. Иногда другая точка зрения полностью меняет дело. Когда я замыкаюсь внутри себя с какой-то проблемой, мое воображение только раздувает ее и мешает смотреть объективно.

Эндрю закрыл глаза, и она стала массировать его шею, пропуская сквозь пальцы густые черные волосы.

— Попробуй поделиться со мной, что бы там ни происходило, — настойчиво повторила Грир. По ее конечностям снова разливалось тяжелое тепло. Только одно движение отделяло ее от того, чтобы прильнуть к Эндрю, прижаться щекой к его плечу. Она стиснула зубы.

— Я не знаю, с чего начать.

— Ты требуешь разбирательства по поводу лечения этим Кувером какого-то пациента, так?

— Пациентом был Майкл Дрэйк. Моим пациентом. Ему было пятнадцать, и он умер из-за того, что Кувер не удосужился потратить десять минут на дорогу до госпиталя и осмотреть его.

Мышца у него на шее, под ее рукой, стала твердой как камень.

— Мальчик наверняка остался бы жив, если бы его осмотрели раньше? — предположила Грир.

— Ты знаешь, какие вопросы задавать, — сказал Эндрю, выпрямившись. — Да. Занимаясь этим делом, я не нашел ни одного оправдания тому, что произошло. И я намерен доказать это.

— Поэтому от тебя пытаются избавиться, угрожая лживыми сплетнями?

— Только Уинстон Кувер может стоять за этой атакой на мою репутацию. Именно он первым вылетит из больницы, если не найдет способ остановить меня. Пока что ему удалось подчинить себе всех нужных людей, но он паникует. Ему отлично известно, что я прав и, вполне вероятно, смогу доказать это. Его единственный шанс — помешать мне, пока слушание не состоялось.

— Вчера он хотел поговорить с тобой, — напомнила ему Грир. — Так он сказал. Ты обсудил с ним то, что рассказал тебе Боб?

Повернувшись, Эндрю схватил ее запястье и, продолжая сжимать его в руке, опустился на подушки.

— Пока что мне ничего не нужно с ним обсуждать. Это понадобится позже.

— Если он действительно говорит и действует так, как ты предполагаешь, то это шантаж. Уинстон Кувер не показался мне способным на шантаж, и я не понимаю, почему ты сразу принял на веру чьи-то догадки. Все это могло быть...

— Под кем-то ты подразумеваешь Боба Уилсона? — Эндрю сильнее сжал ее запястье.

Теперь он будет защищать Боба, несмотря на то что она подслушала. Внезапно ею овладело раздражение.

— Да, я подразумеваю Боба Уилсона, — резко ответила Грир. — Если бы он был тебе настоящим другом, то не позволил бы никому говорить о тебе такие пакости. А сегодня вечером он был самый что ни на есть манипулятор.

— Не смей больше ничего говорить, Грир, — предостерег ее Эндрю. — Боб был моим другом, сколько я себя помню. Он просто обеспокоен тем, что за беда может со мной приключиться, вот и все.

— Ты слеп, Эндрю Монтхэвен, — не отступала Грир. — Может быть, конечно, Боб твой друг. Но то, что он говорил тебе сегодня, непростительно. Он прекрасно знает, что у тебя есть веские аргументы, и при этом не соглашается поддержать тебя. — Грир со стуком поставила кружку на маленький столик и поднялась.

Эндрю сжал ее запястье, словно в тисках.

— Прекрати, — потребовал он, с силой привлекая ее к своему бедру. — Ты не знаешь, о чем говоришь.

Грир с трудом переводила дыхание.

— Я все слышала. Его саркастическое замечание на мой счет только подтверждает мою мысль. Он сказал, что мое внезапное появление не изменит ничьего мнения о твоей сущности. Он говорил так, словно верит во все эти слухи о тебе, и не важно, кто их пустил. — Черт возьми, да она сейчас расплачется. — Как же меня это злит.

Эндрю резким движением посадил Грир возле себя. На мгновение воздух вокруг них словно наэлектризовался. Неожиданно его гнев рассеялся, подобно грозовым тучам после дождя, и на смену ему пришло сочувствие. Грир знала, что он заметил слезы у нее на глазах.

— Ш-ш-ш, ты слишком переживаешь, — мягко сказал Эндрю. — Только сделаешь себе хуже.

— Не надо меня опекать, — ответила она. — Я не инвалид.

— Я этого и не говорил. — Он провел пальцем по ее щеке.

— Но ты не позволяешь мне помочь тебе, а я хочу этого. Однажды ты помог мне — помнишь? Мне было одиноко, и ты попытался облегчить мои страдания. Я швырнула твою заботу тебе же в лицо и, конечно, ранила твои самые лучшие чувства. Мне очень жаль, что я так поступила. Я ни на минуту не переставала сожалеть об этом.

Эндрю гладил волосы Грир, касаясь ее лица.

— Ничего страшного. Правда. Я просто не хочу, чтобы ты неправильно поняла Боба. Он почти что жил здесь, когда мы были детьми. Он мне как брат, которого у меня никогда не было. И ты не права в том, что он верит слухам, которые ходят обо мне. Его давление было направлено на то, чтобы удержать меня от поступка, который может, по его мнению, разрушить мою карьеру. Боб заботится обо мне. Пойми это.

— Хорошо бы он действительно заботился о тебе, — угрожающе произнесла Грир. — И получше заботился. В противном случае я найду способ заставить его пожалеть.

Быстро придвинувшись к ней, Эндрю взял в ладони ее лицо и приблизил его к своему.

— О моя прекрасная, прекрасная леди. — И, пристально вглядевшись в глаза Грир, он поцеловал ее.

Этот поцелуй был не такой, как те, на пляже. Эндрю накрыл ее рот губами, едва обуздывая дикий порыв страсти, который перекинулся и на нее и отозвался возбуждением внизу ее живота. Гладя Грир по волосам, он поднял ее подбородок, прижался губами к ложбинке на шее и проложил дорожку торопливых поцелуев вдоль ее скул, касаясь губами мягкой кожи возле уха, на виске, целуя ее закрытые веки. Границы ее разума затуманились, мысли сбились в один цветной вихрь, закручивающийся к середине. Обвив руками его тело, Грир ощутила скачкообразный ритм его сердцебиения, словно откликавшийся на стук ее сердца. Разве это так уж неправильно — просто быть с ним; принять то, что он предлагал ей, и дать взамен все возможное? Грир понимала, что этот вопрос уже давно решен у нее в голове. Вот только не знала, подходящее ли сейчас время и место.

«Медленно, медленно, — думал Эндрю, — не торопи ее». Он целовал ресницы Грир, поглаживая большими пальцами ее щеки. Он небезразличен ей. Ее недавний оборонительный огонь и то, как теперь ее тело отзывалось на его ласки, доказывали это. Но было что-то еще, возможно природная скромность. Со временем он разберется с этим.

— Давай сядем на тот диван, — проговорил Эндрю, взяв ее за руку и притворяясь, что не замечает ее оцепенения. — Оттуда лучше видно камин.

Когда они перешли на диван, Эндрю все еще держал руку Грир, но она отстранилась от него на несколько сантиметров и устремила пристальный взгляд вперед. Чего же она боится?