Дебора не знала, что ответить.

Дилан соскользнул со стула и пошел в комнату мимо Тома МакКенны, который наблюдал, стоя в дверях кухни.

— Это, должно быть, больно, — заметил гость, когда мальчик ушел.

«Больно ему? Или мне?» — хотела спросить Дебора. Ей стало не по себе. Неожиданно она опустилась на пол и свесила голову между коленей.

— С вами все в порядке? — прозвучало издалека.

Спустя минуту, когда угроза обморока миновала, Дебора выпрямилась.

— Вы очень побледнели, — сказал Том.

— По крайней мере, я все еще сижу. Я часто падаю в обморок.

— У врачей не бывает обмороков.

— А у мам бывают. Со мной это случается, когда моим детям больно. — Она потерла затылок и медленно сделала глубокий вдох. — Паника не поможет, — громко сказала Дебора. Это было своего рода заклинание. — С Диланом уже все хорошо.

— Ему не нужно приложить к локтю лед?

— Нет.

— Похоже, он ранимый ребенок.

— Да, это так.

— Плохое зрение?

— У него всегда была сильная дальнозоркость. В семь лет развилась решетчатая дистрофия правого глаза. Это когда на задней стенке роговицы появляются линейные помутнения. Они становятся шире, соединяются между собой, и в итоге глаз видит все очень расплывчато. С дистрофией ничего нельзя поделать, пока Дилан не станет достаточно взрослым для операции по пересадке роговицы, но прогнозы хорошие. Если после операции дистрофия вернется, ее можно будет устранить с помощью лазера. — Холодно взглянув на гостя, женщина убрала волосы назад. — Не думаю, что вам все это интересно.

— Я сам спросил, — ответил он. — Мальчику, похоже, очень тяжело.

Достав из шкафчика стакан, Дебора наполнила его холодной водой из холодильника. Сделав несколько глотков, она повернулась.

— У него проблемы с некоторыми вещами, такими как ступеньки или бейсбол.

— И разводы.

Неделю назад она, возможно, обиделась бы. Теперь же уход Грэга казался незначительным по сравнению с другими проблемами в ее жизни. Беспомощным жестом Дебора указала на стол.

— Вы голодны? Осталось много еды. Семейный завтрак не удался.

— Пахнет вкусно. Тут хватит на целую армию.

— Хотела устроить что-то вроде праздника, но никто не пришел.

— Трудно поверить. Если послушать, в городе вас все любят.

— Насчет любви ничего сказать не могу, но я прожила здесь всю жизнь.

— Моя невестка сказала, что ваш муж хотел переехать, но вы отказались.

Дебора еще немного выпила, прежде чем ответить:

— Это правда.

— Это разрушило ваш брак?

— Нет, конечно, — ответила она, хотя сама некоторое время считала именно так.

— Селена говорит, что ваши дети хотели бы, чтобы вы больше времени проводили дома, но вы продолжаете работать, а ваш отец отсылает вас на вызовы к пациентам на дом, чтобы не сидеть с вами в одном кабинете.

На этот раз Дебора не подбирала слов.

— Ваша невестка расстроена. И сердита. Но именно в этот момент моя семья страдает с нескольких фронтов.

В прихожей послышались шаги. Несколько секунд спустя в кухню вошла Грейс. Бросив взгляд на находившегося там мужчину, она закричала.

Дебора поспешила к ней и обвила рукой за талию. Она чувствовала, как девочка дрожит, почти так же, как после аварии.

— Все в порядке, солнышко.

Лицо Грейс было мертвенно-бледным.

— Мистер МакКенна?

— Не ваш учитель. Его брат.

Она все еще смотрела на него, не мигая.

— Что он здесь делает?

— Пытается понять, что произошло, как и мы.

Посмотрев на мать, Грейс прошептала:

— Он пришел за мной.

Дебора выдавила из себя улыбку.

— Конечно, нет. Он пришел убедиться, что с нами все в порядке.

Можно было предположить, что это в некотором роде правда. По крайней мере, это следовало из его визита. Если Том МакКенна думал о судебном иске, то теперь знает, что у этой истории две версии.

Коумадин усложнил смерть Кельвина МакКенны.

— Я пойду, — тихо сказал Том, глядя на Дебору. — Не провожайте меня.

Вырвавшись из объятий матери, Грейс выбежала в прихожую, чтобы удостовериться, что незнакомец ушел. Она стояла у окна, глядя, как отъезжает его машина.

— Это было интересно, — сказала ее мать.

— Это было ужасно! — Грейс не замечала, что грызет ногти, пока мама не убрала ее руку ото рта. — Он выглядит совсем как мистер МакКенна.

— Сразу видно, что они родственники. Только этот более плотный.

— Что ты имеешь в виду?

— Физически более плотный. Твой учитель был хрупкого телосложения. Прошлой осенью на собрании он постоянно чесал голову, словно его что-то укусило.

Она скопировала жест.

— Не чесал голову, — поправила Грейс, — а подбирал мысль. Он так всегда делал, когда задумывался.

— Его брат ни разу так не сделал.

Грейс поежилась.

— Сколько он здесь пробыл?

— Десять-пятнадцать минут.

— Убеждался, что у нас все в порядке? — Грейс не поверила в это ни на минуту. — Он знает.

— Знает что?

— Знает об аварии. Он смотрел на меня.

— Ты смотрела на него. И закричала.

Но Грейс настаивала:

— Он знает, что мы не все рассказываем об этой аварии. Он спрашивал обо мне?

— Нет.

— Думаю, это было бы слишком очевидно.

Мама сжала ее руку.

— Он не знает. Честно говоря, он хотел выяснить, не красила ли я губы в момент аварии и поэтому не заметила его брата.

Грейс посмотрела на мать, а потом даже рассмеялась.

— Он так спросил? Значит, он тебя не знает. Какой шовинист!

— Ага. Значит так, отвезешь меня на машине к Карен?

Грейс поникла:

— Нет.

— Даниель хочет поговорить с тобой.

— Я не могу.

— А Мэган? Можешь поехать к ней.

— Это не то же самое, что опять сесть на велосипед, мама. Люди не умирают, когда их сбивает велосипед. Спасибо, я не хочу садиться за руль. Достаточно того, что мне плохо, когда мы проезжаем то место на дороге и ты за рулем.

— Когда-нибудь тебе придется это сделать, — убеждала ее мать.

— Когда-нибудь сделаю.

— Ничего не решается само собой, если ты закрываешься от окружающего мира. Папа на самом деле очень хочет тебе помочь.

Грейс фыркнула:

— Ему хочется думать, что он помогает. Потому что это часть его нового имиджа.

— По крайней мере, он старается. Ты могла бы дать ему шанс.

— А он тебе дал? Он хотя бы намекнул, что собирается уходить? Он сказал тебе, что любил Ребекку, прежде чем встретил тебя, или что они поддерживают отношения? Он вообще сказал тебе о существовании Ребекки? Я знаю, это больно. Но мне тоже больно, мама.

Дебора взяла себя в руки, выпрямила спину.

— Возможно, мы должны смириться с тем, что произошло, и двигаться дальше. И с аварией также.

— Я не смогу забыть, что убила мистера МакКенну.

— Ты его не убивала. Он умер от потери крови, потому что никто не знал, что он принимал коумадин.

— Все равно его жизнь прервалась. Она закончилась. Я не могу это забить.

Дебора обняла дочь.

— Я не предлагаю ничего забывать, ни аварию, ни развод. Я хочу сказать, что злиться на папу бессмысленно, как и обвинять себя в аварии. Закрываясь в комнате, ты ничего не добьешься.

— Там я чувствую себя в безопасности, — тихо сказала Грейс.

— В безопасности от кого?

— От мира. От людей, которые смотрят и, возможно, знают то, что не положено.

— Я — не мир. Ты же раньше часто проводила время здесь, внизу. Что случилось?

— Это твоя территория. А моя — в моей комнате.

Она так легко это сказала. Грейс всегда думала, что отличается от своих друзей тем, что в самом деле любит свою маму, но теперь между ними выросла стена.

— С каких это пор мы разделили территорию? — спросила Дебора.

— С тех пор как ты решила взять на себя ответственность за то, что сделала я, и не желаешь слышать, что я чувствую по этому поводу. Страшно даже представить, что будет, если кто-то узнает правду.