– Я не прочь поведать вам, что мы с женой несколько обеспокоены будущим Орхидеи, – наконец произнес Эдвард. – Ледяным концентраторам чрезвычайно трудно найти подходящую пару.

– Знаю.

– Впрочем, все не так плохо, как кажется, – продолжил Эдвард. – В последние годы их много изучали. Сама Орхидея участвовала в одном из самых известных исследовательских проектов.

– В проекте «Парасинергетики».

– Вы знаете о нем? – чуть нахмурился Эдвард.

– Она мне рассказывала. Как я понял, для нее это обернулось не очень приятным опытом.

– Да, – вздохнул Эдвард. – Не могу понять, что пошло не так. «Парасинергетика» – первоклассный научно‑исследовательский центр. В течение ряда лет его лаборатории проводили не только новые исследования пара‑биополей, но и производили крайне полезные технические новинки. Я сам владелец акций «Парасинергетики».

– Как и я.

И большой их части, мысленно добавил Раф, подумав о вкладах в «Синергетическом фонде».

– Доктор Гилберт Брейсуэлл, возглавляющий научные лаборатории, проделал выдающуюся работу за без малого двадцать лет.

– Знаю.

– Орхидея так до конца и не объяснила, почему она вместе с двумя другими объектами исследований покинула проект по изучению ледяных концентраторов до его завершения. Тем не менее, многое было сделано. – Эдвард сузил глаза: – Некоторые из результатов исследований использовались, чтобы скорректировать мультипсихическую паранормальную личностную оценку и другие синергетическо‑психологические инструменты, применяемые в брачных агентствах.

Раф почувствовал, что весьма цивилизованная полемика между ним и отцом Орхидеи переходит в опасное русло. Он начал тщательно подбирать аргументы.

– Это не умаляет факта, что ледяных концентраторов очень мало, – заметил Раф. – У агентств не так уж много возможностей понаблюдать в течение длительного времени, как на самом деле работают новые версии МПЛО и другие методики составления парапсихологических портретов.

– И все же подбор пары через агентство всегда предпочтительней, чем без его помощи.

– Здесь ситуация нестандартная, – сознательно сделав паузу, возразил Раф. – Для Орхидеи замужество через агентство несет столько же риска, сколько и обычный брак.

– Конечно, любой брак в некотором роде риск. Но ведь логика и здравый смысл показывают, что брак через агентство имеет больше шансов на успех, чем заключенный, скажем так, по старомодным соображениям.

– «Старомодный» – это у вас, метадзен‑синергетиков, такой вежливый термин для обозначения примитивного? – спросил Раф самым учтивым тоном.

– Любой знаток метадзен‑синергетики понимает, что нельзя понимать природное и человеческое бытие как противопоставление примитивного и сложного. В действительности между ними нет такой уж большой разницы. Главное – это степень равновесия и контроля достигнутого индивидуумами над синергетическими силами, действующими как на психическом, так и на метафизическом уровне.

– «Всеми природными процессами управляет борьба за равновесие и гармонию», – тихо процитировал Раф.

– Точно. Абсолютное равновесие недостижимо. Это всего лишь цель, к которой должна непрерывно стремиться мыслящая личность. Каждому человеку приходится иметь дело с разным набором синергетических сил внутри себя. Следовательно, и борьба для всех нас принимает различные формы.

– Я бизнесмен, а не философ. Тут я с вами не сравнюсь, профессор.

– Наоборот, думаю, вы отлично меня понимаете. – Эдвард приподнял седые брови: – Орхидея говорит, что вы весьма мощный сталкер. Но даже не предупреди она о ваших сильных паранормальных качествах, я бы после встречи с вами быстро понял, что синергетические силы вашей натуры крайне мощные. Тем не менее, вы достигли над ними высшей степени контроля.

– Мне нравится так считать. Но просто ради страховки я стараюсь не гулять по ночам в двойное полнолуние.

К удивлению Рафа, Эдвард зашелся смехом. Затем глаза профессора снова посерьезнели.

– Буду откровенен, – произнес он. – Нам с женой пришлось привести много аргументов и, можно сказать, оказать прямое давление, чтобы в прошлом году заставить Орхидею зарегистрироваться в брачном агентстве. Ради ее же блага мы бы предпочли дать возможность сработать запущенному в агентстве процессу.

– Как я понимаю, один «процесс» уже провалился.

– Так вы знаете о Престоне Лусе? – вздрогнул от неожиданности Эдвард.

– Да.

– Что ж, это прискорбный случай. – Эдвард посмотрел поверх толпы туда, где Престон Лус вел беседу с каким‑то гостем. – Боюсь, произошедшее тогда полностью отвратило Орхидею от процесса поиска партнера. Она ведь и изначально не очень‑то горела желанием этим заниматься. Думаю, это противоречит ее романтическим наклонностям.

– И сколько, по вашему мнению, она должна ждать, когда в агентстве появится мистер Идеал? – негромко спросил Раф.

– По меньшей мере, еще несколько месяцев.

– Ясно, – выдавил он сквозь зубы.

– Вы ее так сильно хотите?

Несмотря на растущее уважение к здравой проницательности профессора, Рафа удивил этот неожиданно прямолинейный вопрос.

– Это вам опыт метадзен‑синергетика подсказывает, что я хочу ее, или вы от природы обладаете хорошей интуицией?

– Опыт прожитых лет позволяет мне как мужчине и отцу распознать это особенное выражение в глазах другого мужчины, – парировал Эдвард. – Уж поверьте, если у вас самого когда‑нибудь будут дочери, такого рода чутье разовьется само собой.

Раф невольно ухмыльнулся:

– Звучит примитивно.

– О, да. Весьма примитивно.

Воцарилось короткое молчание. Первым его нарушил Раф:

– Вы измените свое мнение по этому предмету, если по прошествии нескольких месяцев Орхидея так и не найдет кандидата через агентство?

– Может статься, у меня не будет другого выбора, – признался Эдвард. – Впрочем, окончательное решение должно оставаться за Орхидеей.

– Вот в этом мы с вами сходимся.

Эдвард долго изучал представшую перед ним панораму за пределами сада:

– Вы упомянули, что у вас с моей дочерью много общего.

– Вы имеете в виду, помимо нашей обоюдной неспособности найти кандидатуру для свидания через агентство?

Эдвард даже не улыбнулся на это шутливое замечание.

– Да. Так в чем, по‑вашему, вы сходитесь?

– Ну, скажу вам честно, у нас разные вкусы в поэзии. Но мы оба восхищаемся архитектурой периода Поздней Экспансии, а это плюс.

– Какая ужасающая вычурность, – простонал Эдвард. – Все в этом архитектурном стиле направлено на то, чтобы возбуждать эмоции и будить чувство мрачного романтизма.

Раф удивленно изогнул бровь:

– Так ваша дочь и пишет сентиментальные романы о психических вампирах.

– Верно. И с кое‑каким успехом. – Профессор страдальчески улыбнулся: – Могу только утверждать, что она унаследовала сей талант не от меня.

– Наверно, получила от родни по моей линии, – раздался за спиной Рафа голос Анны Адамс. – Стыдно признаться, но в ветви моего фамильного древа есть дикая романтичная жилка. И время от времени она проявляется, сколь тщательно бы мы не пытались ее спрятать.

Раф наклонил голову в знак приветствия:

– Здравствуйте, доктор Адамс.

Мать Орхидеи была на несколько лет моложе мужа, но все‑таки старше, чем ожидал Раф. В ее темных волосах проглядывала седина. Как и многие местные практикующие метадзен‑синергетики, она была подтянутой и стройной.

– Что, Раф, Эдвард поджаривает вас на сковородке? – Она улыбнулась ему, подойдя ближе и встав рядом с мужем. – Как невоспитанно.

– Все в порядке, доктор Адамс. Я понимаю. На его месте я поступил бы так же.

– Прошу вас, зовите меня Анной. – В ее глазах сияли те же озорные искорки, что появлялись порой во взгляде Орхидеи, когда ее что‑нибудь веселило. – Наличие двух профессоров в одной семье приводит к легкой путанице.

Раф пожал плечами:

– Я привык. Мои родители преподают в университете Нью‑Сиэтла.

Эдвард пронзил Рафа взглядом, в котором промелькнул интерес:

– Вот как?

– Да. На кафедре синергетической теории.

Глаза Эдварда приобрели задумчивое выражение:

– Неужели?

Неожиданно проснувшееся чутье заставило Рафа поискать Орхидею взглядом в толпе. Он обнаружил, что она больше не занята беседой с Вероникой. Престон Лус застал ее в одиночестве около большого зеркального пруда в дальнем конце сада.

– Мистер Стоунбрейкер только что уверял меня, что у них с Орхидеей есть нечто общее, – обратился Эдвард к Анне. – Кажется, пока это ограничивается совпадением в любви к архитектуре периода Поздней Экспансии.

– Я уверена, этим их общие интересы не исчерпываются, дорогой. – Анна с любопытством посмотрела на Рафа: – Разве не так?

– Что? – Раф сосредоточенно наблюдал за сценой у пруда. – Ах, да. Конечно. У нас очень много общего. Мы оба любим перекусить остатками ужина в три утра.

– Непрочная основа для долгосрочных отношений, – заметил Эдвард.

– Знали бы вы, насколько прочная, удивились бы. – Раф начал обходить профессора. – Простите, я только что вспомнил, что мне нужно кое‑что сказать Орхидее.

– Где же она? – Анна стала озираться вокруг. – О, я ее вижу. – При виде пары у пруда ее ясный лоб прочертила озабоченная морщинка. – Она болтает с доктором Лусом.

– Зачем ей с ним разговаривать? – нахмурился Эдвард.

– Наверно, он не оставил ей выбора, – пробормотала Анна. – Только бы не вышел скандал.

Этот комментарий заставил Рафа задержаться:

– Думаете, Лус способен устроить сцену в разгар свадьбы?

Анна скривила губы в шутливой гримасе:

– Разумеется, нет. Престон Лус слишком дипломатичен, чтобы устраивать скандалы. А вот Орхидея меня беспокоит.

– Орхидея?

– Она так и не простила Луса за то, как, по ее мнению, он ее использовал, чтобы войти в определенные круги здесь, в институте. У меня всегда было нехорошее подозрение, что при первом же подвернувшемся случае она не упустит возможности отомстить.