Вновь тщательно подбирая слова, Бишоп ответил:

— Официально я могу сделать немногое. Все веские доказательства, которые мы могли найти — были найдены в Бостоне, все жертвы, точно умершие от его руки — жили и работали в Бостоне, все версии и информация касались только Бостона. Оперативные группы до сих пор следует по этим следам, и будут это делать, возможно, в течение нескольких месяцев. Моей команде было приказано оставаться в Бостоне и продолжать работать с оперативными группами еще долгое время. Не раньше, чем у нас появятся веские доказательства того, что он переместился куда-то в другое место, Бостон — то место, где мы должны оставаться.

— Я бы сказал, что это пустая трата средств Бюро.

— Официально, название этому прямо противоположно сказанному вами. Город до сих пор в опасности, национальные СМИ полны энергии, и все — от телевидения и газет до блогов в Интернете — обращаются с требованием предпринимать больше усилий для поимки этого убийцы до того, как он наметит себе в жертвы еще одну молодую женщину. И тот факт, что его последняя жертва была дочерью американского сенатора, фактически, гарантирует сохранность этого внимания и этой разразившейся бури. Еще на долгое время.

— Но ваша работа поставлена под угрозу.

— Да.

— У вас новый директор, — проговорил Лемотт.

— Верно. — Бишоп легко пожал широкими плечами. — Политик. Он появился для того, чтобы урегулировать проблемы Бюро, улучшить крайне негативный образ, сложившийся в умах населения после ряда неудачных случаев. Отзывать специальных агентов из Бостона, когда вся страна наблюдает за этим делом, будет, на его взгляд, неверным решением.

— Я мог бы…

— Лучше не стоит. Возможно, рано или поздно нам понадобится ваше влияние, но его использование на данный момент не поможет ни нам, ни расследованию.

— Я вынужден прислушаться к вам в этом вопросе, — медленно кивнул Лемотт.

— Спасибо. — Хотите ли вы этого или нет.

— Но почему бы вашему Директору просто не заменить некоторых ваших людей более подходящими агентами?

— Он не видит разницы.

— Я уловил суть. Он не верит в сверхъестественные способности.

— Да, не верит. — Еще одно легкое пожатие плечами, и Бишоп добавил: — Мы переживали смену главы и раньше. И сделаем это снова — наши успехи слишком хороши, чтобы от них можно было легко отмахнуться, и не важно, что Директор думает о наших методах. Однако, тем не менее…

— Вы должны выполнять приказы.

— Если я хочу, чтобы отдел продолжал свое существование — да, я должен следовать приказам. Пока. По крайней мере, официально.

— А не официально?

— Не официально для этого существует Убежище, — проговорил Бишоп, не желая перечислять слишком многое.

Лезвие ножа для бумаги было новым и острым, поэтому, вырезая часть фотографии, на которой была изображена девушка, он использовал инструмент с особой осторожностью.

Она была мила.

Она всегда была милой.

Он наслаждался изгибами ее тела. Его нож мог медленно — медленно ласкать эти изгибы, именно по этой причине он так аккуратно вырезал силуэт из фотографий и журналов. Он был очень аккуратен даже с ее лицом, хотя линии носа, подбородка и скул практически зарождали дрожь волнения в его душе.

А ее горло… Очень мягкие, изящные изгибы ее груди, с едва заметным намеком на женственность. Красивые бедра. На них его нож задержался.

Иногда он сканировал фотографии и переносил их в компьютер. А затем манипулировал с изображением, используя свою фантазию. Он мог заменить одежду обнаженным телом, поменять различные прически на короткую, темную, совсем мальчишескую стрижку, которая была у нее почти всегда. Он мог придать любую позу, которая ему нравилась, и делать сумасшедшие вещи с цветом и текстурой. Он даже нашел фотографии, сделанные на вскрытии, и накладывал ее голову на тела, которые были изображены на этих снимках, а их извлеченные органы, как будто мерцали в холодном, больничном свете.

Но он понял, что все это приносит ему лишь небольшое удовлетворение. Оно было слишком…далеким.

Возможно, он чувствовал то же самое. А возможно что-то другое.

Сейчас он знал лишь, что компьютер, который полезен как механизм для его исследований, непригоден для удовлетворения его тяги.

Но фотографии…

Он сделал последний надрез на этом особенном фото, и осторожно вынул ее силуэт. Очень жизненный снимок, который запечатлел ее выходящей из аптеки. Девушка была полностью поглощена своими мыслями, ловко держа в руках большое количество пакетов.

Несмотря на то, что стоял октябрь, день был достаточно теплым, и она надела кофту с короткими рукавами, легкую летнюю юбку и сандалии.

Он думал, ее ногти были накрашены. Светло-красным или возможно ярко-розовым лаком. Он был почти уверен в этом, хотя фото ни в коей мере не подтверждало эту догадку, такую приятную для него.

Он держал вырезанный кусочек обеими руками мгновение, просто наслаждаясь ей. Его большой палец ласкал глянцевую бумагу нежно, следуя за клешем на ее юбке, спускаясь по обнаженным ногам.

Он изучил каждую деталь, запоминая.

Закрыл глаза.

И в своих мыслях коснулся ее.

Мягкая кожа. Теплая. Практически реальная.

Холодное лезвие в другой руке.

Его рот приоткрылся, дыхание участилось.

Мягкая кожа. Теплая. Теперь рывок. Животный крик страха и боли рождал обжигающий огонь внутри него.

Мягкая кожа. Влажная. Гладкая.

Окровавленная.

Он размазал кровь по ее вздрагивающей груди. И стал наблюдать за ее блеском при каждом движении. Слушал стоны, которые были признаками предсмертной агонии. Они отдавались в его ушах как звук хлопающих крыльев, как сердцебиение, как его собственный ускоряющийся пульс.

Огонь в его крови становился все жарче и жарче, дыхание убыстрялось, лезвие в его руке вонзалось сильными ударами, снова и снова и снова…

Он практически не слышал свой собственный хриплый крик при разрядке из-за пронзительного крика умирающей.

Мягкая кожа.

Влажная.

Гладкая.

Окровавленная.

Среда, 8 октября

Возвращение в Вентуру — сравнительно маленький город недалеко от Атланты — было не тем, чего хотела Дани. Поэтому она и не планировала делать это — в Атланте у нее все еще была квартира, где и осталась большая часть ее одежды и других вещей. Сюда она собиралась, как для поездки длиной всего в неделю. А прошел уже месяц. Хотя одежда не была для нее проблемой, учитывая тот факт, что девушка жила со своей сестрой-близнецом. Но, будучи подростками, они усиленно старались разделить свои жизни, и нынешнее проживание в одном доме этому не очень то способствовало.

На самом деле, Дани боялась, что слишком легко может вернуться к детским привычкам и старому образу жизни. Как, например, эта еженедельная поездка в центр города — в аптеку, которая принадлежала Смитам. Это единственное место в Вентуре, где продавали действительно домашнее мороженое за буфетной стойкой, которая до сих пор пользовалась успехом. И близняшки ели это мороженое каждый вечер перед сном.

Дани скучала по этому в Атланте. Она продолжила эту традицию, потому что на самом деле не могла заснуть без, хотя бы, маленького шарика мороженого вечером. Но она вынуждена была заменить домашнее мороженое фирменным. Но оно не выдерживало никакого сравнения.

Черт возьми!

Мороженое.

Ей тридцать один год, а все о чем она мечтает целый день, так это — поесть мороженого со своей сестрой перед сном.

И спать в 11 часов почти каждый день.

— Я — жалкая, — пробормотала она и опустила две сумки, которые держала, при этом, стараясь достать ключи со дна своей сумочки.

— Позволь мне.

Дани замерла, наблюдая, как пара знакомых мужских рук подхватила опущенные пакеты. Ее взгляд медленно переместился вверх. Дани отметила, что он до сих пор худощав, но крепко сложен, его плечи остались широкими и могучими, и он по-прежнему был хорош собой, как мужчины, про которых пишут в романах.