— Не слишком много.

— Понятно, — устало кивнула она. — Мне он тоже ничего не сказал. Он нервничал.

— Потому что ты слишком умна.

Повернувшись к нему, она удивленно вскинула бровь.

— Умные женщины пугают его до смерти, — объяснил он.

Его голос тоже звучал устало.

Она не могла смотреть на него долго, потому что это причиняло ей боль. Она снова вернулась к книгам.

— Мы едва сказали друг другу пару слов. Как он мог определить, умна я или нет? В любом случае я думаю, что быть умным означает держать рот закрытым, когда нужно.

— Может быть, ты выглядишь умной. Такой уверенной в себе.

— Женщиной, которой нравится держать мужчин под каблуком?

— Да.

— Ты сказал так в Суррее.

— Я помню. И ты умная, не так ли, Абби? Дипломы по юриспруденции не дают просто так.

— Нет.

Но это требовало большой работы. Она не была слишком умной, она много работала. И это было еще одной ошибкой в ее жизни. Она пыталась быть чем-то, чем на самом деле не была. Лучше бы ей заняться домоводством, по крайней мере научилась бы готовить. А вот Сэм был ужасно умен. Грег так сказал. Меняя тему разговора, она спросила:

— А как Делла? Ты давно ее знаешь?

Держа руки в карманах, он взглянул на нее.

— Она жила по соседству, когда я был маленьким. Это дань уважения бабушке. У Деллы не было семьи.

— Поэтому ты за ней присматриваешь? — Вынув книжку, она скорчила гримаску, потому что книга была о финансах, и положила ее обратно. В его библиотеке не было никаких романов. — Она сказала, что ты разозлишься, что ты будешь сердиться на нее.

— Да? — спросил он.

— Да. Она очень приятная особа.

— Она сказала то же самое о тебе.

— Холодная мисс Хантер, — съязвила она.

— Ты не была такой.

— Трудно быть холодной, когда хочешь помочь и не знаешь, что делать, — призналась она. — Ты всегда жил на Гибралтаре?

— Кроме тех лет, когда учился в колледже и в университете.

Она заметила жучка, ползущего по полке.

— Я убила одного такого, — сказала она глупо.

— Да?

Он не удивился. Он даже не заинтересовался. Почему он должен был заинтересоваться? Засунув руки в карманы, она подошла к картинам на стене.

— Подлинники?

— Конечно.

— Мило.

— Спасибо, — сухо поблагодарил он.

Она улыбнулась беззащитной улыбкой маленькой девочки. Посмотрела на его спокойное лицо, где только глаза выражали эмоции, на его рот, который однажды целовал ее, беспомощно спросила:

— Это было игрой, Сэм? Твое поведение тогда?

Может, он ответил бы, но раздался звонок в дверь. Может, и не ответил бы.

— Как раз вовремя, — пошутила она, когда он вышел.

Абби пошла на кухню, села за длинный сосновый стол и стала ждать Сэма. Чувствуя себя ужасно, она должна была сохранять маску, притворяться. Это становилось все труднее. Может быть, чувства, которые подавляют слишком долго, в один прекрасный момент вырываются наружу, прорывают плотину? Она хотела дотронуться до него. И что такое важное, такое ужасное он знал и не мог рассказать ей? Наверное, это имело какое-то отношение к их родителям. Но какое? Деньги? Папа сделал неудачные вложения? Или это была какая-то другая финансовая операция?

— Это имеет отношение к деньгам? — спросила она, когда он вошел с коробкой в руках.

Он взглянул на нее, потом отвел взгляд.

— Нет.

— Дело не в каких-то деньгах, которые мой отец мог быть должен вам?

— Нет.

Достав теплые тарелки из духовки, он поставил их на стол и вынул из коробки несколько пакетов с едой.

— Правда?

— Да, — нетерпеливо ответил он. — Это не имеет абсолютно никакого отношения к деньгам. Перестань выдумывать, Абби.

— Потому что, даже если я докопаюсь до причины, ты не скажешь мне, права я или нет?

— Да. — Сев напротив, он принялся раскладывать еду по тарелкам. — Приятного аппетита.

Абби почувствовала восхитительный аромат, и ее желудок заурчал.

— Извини. Как долго Делла пробудет в больнице?

— Я не знаю. Несколько недель. Спасибо, что навестила ее.

Его голос звучал напряженно и неестественно. Она попыталась прочитать что-нибудь на его лице, но это было невозможно.

— Ей нужна будет сиделка, не так ли?

— Да. Я найму кого-нибудь. Ешь!

Вздохнув, она послушно принялась за еду. Потом аккуратно отложила вилку.

— Закончила?

Она кивнула, отодвинув тарелку. Он собрал посуду.

— Кофе?

— Да, пожалуйста.

Она не предложила помочь ему. Он и сам справится. Он чувствовал себя уверенно на кухне. Увереннее, чем она, подумала Абби со стыдом. Готовка не интересовала ее. Да и еда тоже. Только как средство поддержания жизни.

Он загрузил посудомоечную машину и выбросил пакеты из-под еды.

— У тебя есть девушка?

Он улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Нет, в данный момент нет.

— Братья или сестры?

— Нет.

— Хорошо, нет необходимости вдаваться в подробности.

— Не будь смешной. Зачем тебе ответы на все вопросы? На некоторые вопросы ответов нет. Ты хоть представляешь, насколько назойливой ты можешь быть?

— Да.

— Как пугающе выглядит твоя ироническая улыбка?

— Загадочная.

— Ну, загадочная. Равнодушно-загадочная.

— Тренировка.

— Извини?

— Тренировка, — повторила она. — Я часами репетировала ее перед зеркалом.

Шокированный, он уставился на нее.

— Ради бога, зачем?

— Чтобы пугать.

Вскинув брови, он продолжал смотреть на нее.

— Ничего не понимаю.

— Я знаю. Но в этом-то и весь смысл. Я не хочу, чтобы люди понимали меня. Или не понимали.

Она улыбнулась, заметив его удивление.

— Не волнуйся, Сэм, это неважно. Важно то, почему ты не рассказываешь мне правду.

— Потому что в ней нет смысла.

— Разойдемся, как в море корабли?

— Да. Я не хочу обижать тебя, — продолжил он, расставляя чашки, — я никогда не хотел обидеть тебя. Не настаивай, Абби!

— Потому что это обидит меня?

Она подошла ближе к нему. Он замер и напрягся. Потом отодвинулся.

Она дотронулась рукой до его запястья. Он схватил ее руку, словно она обожгла его.

— Не трогай меня, — воскликнул он.

— Почему? — тихо спросила она.

Отведя взгляд, он налил кофе в чашки. Абсолютно спокойно.

— У тебя заразная болезнь? — спросила она озабоченно.

— Нет, просто отстань, Абби, — сказал он спокойно. — Молоко, сахар?

— Да, ты же знаешь… Подожди, дай мне сказать. Я не должна прикасаться к тебе, не должна говорить с тобой, задавать вопросы, хотя мне и позволено остаться здесь еще на одну ночь, потому что я позаботилась о твоей знакомой старушке. Но утром, с рассветом, я должна уехать. И не должна спрашивать, почему. Это запретная зона. «Не входи — убьет!» Правильно?

С потрясающим спокойствием он собрал все необходимое на поднос и отнес в гостиную. Абби смотрела, как он ставит поднос на кофейный столик и садится как можно дальше от нее. Еще один искусственный барьер.

Она взглянула ему прямо в глаза. У него на щеке задергалась жилка.

— В Суррее, — начала она, — в доме моего отца, когда я чуть не упала с лестницы, мы поцеловались. Внезапно, страстно. Как будто мы оба ждали этого, искали друг друга. И, хотя я не слишком искушена в отношениях между мужчинами и женщинами, я бы сказала, что мы хотели большего. Но ты вдруг оттолкнул меня. Ты разозлился. Почему ты разозлился, Сэм? Потому что почувствовал больше, чем хотел чувствовать? — (Он не ответил.) — Хорошо, сделаем еще одну попытку. Появилась мама. Она сказала, что я помолвлена. Но я уже не была помолвлена, — подчеркнула она. — И хотя мама не видела, что мы целовались, догадаться было очень легко. Это остановило тебя? Или ты решил, что не должен желать большего?

Молчание.

Но Абби была намерена добиться ответа.

— Ты просто подхватил свою папку и ушел. Почему? Это имеет отношение к моей матери?