– Я не могу взять все деньги, Джо. Три тысячи – твои.

– А половина «Тайгер солюшн» – твоя. Забудь об этом. Это самое малое, что я могу для тебя сделать. Посмотрим, как пойдут дела, и если тебе еще понадобятся деньги, я как-нибудь их добуду.

– Черт, Джо, прямо не знаю, что и сказать. ~ Я забрал банкноты. – Спасибо, дружище. Огромное спасибо.

– Для того и существуют друзья, Макс. Помни это.

И я это помнил, всегда буду помнить. Мы с Джо уже давно вместе. Мы были настоящими друзьями. Мы вместе служили десантниками, и, хотя Джо был офицером, тогда как я никогда не поднимался выше старшего сержанта, мы всегда оставались друг другу верными друзьями, что не часто встретишь в британской армии. Сейчас я был у него в долгу, но если честно, как и всегда. Понимаете, давным-давно я совершил поступок, о котором он и по сей день не догадывается. Но я стал его должником.

Джо был на два года старше меня и к концу военной карьеры женился на немке, с которой познакомился, когда мы служили в Германии. Немку звали Эльзой, она была двадцати двух лет, очень красивой, но по натуре настоящей шлюхой. Зачем ей понадобилось выходить замуж, понятия не имею. Она не была создана для того, чтобы всю жизнь прожить с одним спутником. Но Джо втюрился в нее по уши и, как большинство мужчин в таком состоянии, абсолютно ничего не замечал. Ходили слухи, что уже после помолвки с ним она продолжала шляться к другим солдатам, но я почел за лучшее не говорить об этом Джо. В конце концов, не мое это дело. Джо сам ее выбрал, так что нечего мне лезть. Я понимаю, это звучит жестоко, но, по моему опыту, люди не склонны испытывать благодарность к тому, кто принес им дурную весть, тем более если она касается его жены и ее любовников.

А через несколько недель после их свадьбы я неожиданно столкнулся с ней в местном баре. К моему удивлению, она была одна. Эта Эльза была та еще красотка. Мы стали с ней болтать, и она рассказала, что поссорилась с Джо. Я ничего такого не думал, просто предложил проводить ее домой, а затем как-то так получилось… Мы занимались любовью в поле, где со скучающим видом паслись овцы, и я понимал, это произошло в первый и последний раз, и молил Бога, чтобы никто ничего не узнал, но Эльза любому могла вскружить голову. Она была как наркотик. Мы стали постоянно встречаться с ней за спиной у Джо, занимались любовью когда и где попало, в том числе и на их супружеской кровати, что было неслыханной наглостью. Я чувствовал себя виноватым, честно говорю, но при этом еще и ревновал, так как знал: я не был у нее единственным любовником. Но я просто не мог положить этому конец. Это мое единственное оправдание.

И вот однажды, не больше двух месяцев спустя после той роковой ночи в поле, во дворе местной школы нашли едва прикрытое одеждой тело Эльзы. Лицо ее при помощи какого-то тупого предмета было превращено в кровавое месиво. Началось следствие. Сначала полиция занималась военнослужащими нашей базы, особенно ее мужем, но как только стало известно о ее многочисленных любовниках, в круг подозреваемых включили жителей всех окрестных деревень и поселков, и уже через три Дня арестовали предполагаемого убийцу. Один местный девятнадцатилетний парень Дитрих Феннер поссорился с Эльзой в вечер ее убийства недалеко от места, где нашли ее труп, а все знали, что он был одним из ее любовников. Его уже дважды сулили за жестокое избиение людей. При обыске у него дома нашли орудие убийства – короткую дубинку, налитую свинцом, – и сразу предъявили обвинение. Через полгода его судили и приговорили к двадцати годам заключения; по-моему, слишком мягкое наказание, тем более что уже лет через десять его могли выпустить.

Понятно, вся эта история стала для Джо настоящим потрясением, но держался он очень хорошо, принимая во внимание унижение, которое он перенес, когда всем стало известно многочисленных связях его молодой супруги. К счастью для меня, полиции не удалось установить нашу с ней связь, поэтому моя дружба с Джо осталась нерушимой. Но главное – эта история положила конец военной карьере Джо. Он понимал, что после случившегося не может пользоваться авторитетом у своих солдат, и, видимо, не ошибался, так как половина из них спали с Эльзой. Через несколько месяцев он уволился из армии и начал новую карьеру в качестве консультанта по безопасности, или как это тогда называлось, наемного охранника. Но я так никогда и не избавился от комплекса вины и все время считал себя обязанным Джо за свое подлое предательство. И теперь я опять оказался у него в долгу. Сказать по правде, яедва не сгорел от стыда.

– Что с тобой, Макс?

– Ничего, все в порядке. Просто задремал. Меня сморила влажность и духота. – Я вытащил пачку сигарет, купленную мне Элейн в то утро.

Джо мрачно уставился на пачку. Таким уж он был, ему всегда хотелось считать меня человеком, который держит слово.

– И с каких это порты снова начал курить? – спросил он, хотя и взял предложенную сигарету.

– Понимаешь, когда меня чуть не застрелил один «наших лучших сотрудников, а потом я только и делал, что спасайся от полиции, это сломило мою решимость. Сейчас меня меньше всего волнует перспектива получить рак легких.

Мы засмеялись и осушили стаканы.

– Ты спешишь или, может, допьем пиво? – предложил я.

В последнее время нам редко приходилось вот так сидеть разговаривать, и у меня было ощущение, что такой случай теперь не скоро представится. Мне не хотелось расставаться с другом.

– Нет, я никуда не тороплюсь.

Тогда я разлил остальные две банки, и мы сидели, курили и говорили о старых временах: о наших знакомых, о разных переделках, о местах, где нам приходилось служить. Только один раз мы замолчали – когда Джо упомянул Эльзу и его глаза словно заволокло темным облаком, видно, вспомнил обо всем. И я снова остро ощутил свою вину и поспешил перевести разговор на другую тему, пожалуй, слишком явно.

Приближался вечер, скоро должна была прийти Элейн. Джо собрался уходить, и на прощание мы обменялись рукопожатием, но как-то сухо и угрюмо. Как будто оба знали, что почему-то между нами больше никогда не будет прежних дружеских отношений.

В то утро в участке было тихо. Самая трудная ночь недели осталась позади, и из камер постепенно выпускали пьяных, драчунов, мелких жуликов и других задержанных, которым в выходной «повезло» оказаться под арестом. Снова вовсю сияло солнце. Ведущая по радио радостно прочирикала, будто уже седьмой день подряд солнце светит больше десяти часов в сутки. Ожидалось, что температура достигнет двадцати девяти градусов по Цельсию, то есть восьмидесяти четырех по прежней шкале. Все свободные от дежурства отдыхали, хотя в такую жару уровень преступности обычно здорово возрастал. Люди становились вспыльчивыми и несдержанными, тем более в многолюдном городе; учащались случаи ограбления, поскольку из-за невероятной духоты все спали с распахнутыми настежь окнами. По тем же причинам больше происходило изнасилований. Но кому хочется ловить преступников в такое жаркое августовское воскресенье?

Вот здесь-то и крылось самое главное. Мне хотелось! Мне не терпелось установить имя умника, который надеялся уйти безнаказанным после убийства Шона Мэттьюза. Я хотел доказать ему, что он ошибается.

Но не все в нашей команде разделяли мое нетерпение или хотя бы методично занимались работой. Уже второе утро подряд выделенное для расследования убийства Мэттьюза помещение оставалось пустым, когда я вошел туда около половины девятого. Здесь должны были находиться Беррин и инспектор Каппер, мой непосредственный начальник, но их отсутствие меня не удивило. В тот день Беррину особенно не хотелось идти на службу, ведь из-за этого ему приходилось прерывать свидание с девушкой, а за предыдущие четырнадцать дней у него случился всего один выходной, поэтому вряд ли он появился бы раньше меня. А что касается Каппера, то в те дни, когда у старших до рангу был выходной, он позволял себе здорово задерживаться. И эта вольность очень сильно его характеризовала, поскольку доказывала его умение при помощи подхалимажа и изворотливости создать настолько искаженное представление у начальников о его способностях и усердии, что он сумел получить звание инспектора, фактически не обладая ни одним из требуемых для этой работы качеств. Это был детектив, не раскрывший ни одного преступления, государственный служащий, который терпеть не мог свою работу, и командир, не умевший командовать. Каждое его слово было насквозь пронизано ложью и фальшью, а его привычка исподтишка гадить коллегам стала поистине легендарной. Однако при всем этом ему чертовски везло. Его предшественник на должности инспектора, Карл Уэлленд, по единодушным отзывам, отличный и добросовестный офицер, вынужденный уволиться, когда у него обнаружили рак в последней стадии, дал возможность Кап перу занять его место в отсутствие других подходящих кандидатур. Уэлленд умер почти год назад, и Каппер продолжал упиваться властью, которую ничем не заслужил. Так где же справедливость?