Краснощекий захныкал.

  - Ему не только ухо открутить надо, - подначивал плохо скрывающий ликование Туз.

  - Ну так что? Просишь прощения?

  - Я... я извиняюсь... Отпусти!..

  - Хрен тебе. Нормально проси! Как тебя учат в школе. В любом случае, такого невоспитанного мальчика, как ты, должны лучше учить.

  Краснощекий поднял на меня слезящиеся поросячьи глазки, нервно зыркнул на Свободу, потом - на Туза.

  - Дяденька... - прочувственно начал он.

  Туз стал поистине страшным.

  Тогда Пирожок жалостливо протянул:

  - Простите, пожалуйста, я... я не хотел вас обидеть...

  - Хватит болтовни! - рявкнул Туз, хищно сверкая глазом. - Откручивай! Я зажарю его ухо на гриле, заверну в подарочную упаковку и отправлю почтой его мамаше. А вы что вращаете глазами, бездари? Забирайте своего сопливого дружка, пока он не наделал в штаны, и проваливайте из моего бара к чертям собачьим!!

  На последних словах Туз взревел, как самолет на взлетной полосе. Он словно еще больше раздался в плечах и вырос, нависая над Пирожком, чье ухо уже пульсировало королевским пурпуром.

  Обратный кадр.

  По правде говоря, я не фанат морепродуктов, и по большей части из-за того, как приходится ухищряться, чтобы их поедать. Возьмем, к примеру, того же лобстера. Итак, чтобы насладиться нежнейшим, деликатным вкусом мяса этого ракообразного, вам нужно совершить следующие манипуляции: оторвать клешни, сломав их в суставах, оторвать ноги и высосать из них все питательное, помогать себе щипчиками или ножом при вскрытии панциря и клешней. Воткнуть вилку в хвост. Убрать черную жилку. Покопаться в брюшке. Неужели это не странно? Чувствуешь себя как самка богомола, пожирающая самца. Или паук, вонзающий в свою жертву острые хелицеры, впрыскивая через них пищеварительный секрет. Абсолютно чудовищный кошмар. Но - спор есть спор - Лука выиграл, я проиграла и заказала в ресторане лобстера. Так вот, дружище Лобстер, ты был краснющий, лоснящийся, противно прикасаться. Так и к уху Пирожка - хотелось вытереть руку о штанину, а лучше помыть с мылом.

  Хныкая, краснощекий выбежал из бара, вслед за ним, опрокинув стул и разбив одну кружку, его дружки.

  - Вот паразиты! В наше время таких тузили и тузили. Зато человеком потом вырастаешь. Я вот обошелся малой кровью, - Туз фыркнул. - Всего лишь глаз! Кому, черт побери, нужно два глаза? Только снобам и занудам! Я и одним неплохо обхожусь. Этот жирдяй тоже бы обошелся одним ухом. Почему бы и нет? Все равно ни черта не слышит из того, чему его учат!

  - Операция стоит относительно недорого.

  - Относительно недорого? - Бармен перекривил меня, выпучив глаза и раззявив рот. - Я знаю миллион и один способ лучшего применения этим деньгам.

  - Но...

  - Мне не нужны два глаза! - гаркнул старик, сложив руки рупором. - Не нужны и точка. Минутку, вы что, вербовщики Дома Престарелых? Хотите сказать, что я старый и немощный? Да ни в одном глазу!

  - У вас их всего один, - скупо заметила Свобода.

  - Мы не вербовщики, Туз, - сказала я.

  - Значит, Общество защиты домашних любимцев, - констатировал старик, помрачнев еще больше. - Послушайте, я не трогал собаку старой клизмы Эллы, и не знаю, куда делась ее визгливая тварь. Я так и сказал этой ненасытной ведьме: делась - и поделом, после чего Элла решила, что во всем виноват я и накатала на меня заявление в ОЗДЛ.

  - Люди не любят слышать подобное о своих питомцах, особенно когда те исчезают в неизвестном направлении.

  - Это все грязные инсинуации, - продавил сквозь зубы бармен.

  - Ну все, с меня довольно, - покачала головой Свобода, скомкивая салфетку и вставая с табурета. - Где у вас тут уборная?

  - По коридору, налево.

  - Туз, это лучшее, что я слышала от вас за эти полчаса. - Свобода повесила на плечо сумочку. - Харизма?

  - Я подожду тебя здесь.

  Свобода многозначительно вздернула брови и, растягивая гласные, спросила:

  - Ты уверена?

  Я посмотрела на голубые 'Той Вотч': обеденный перерыв подходил к концу, и через пять минут пора двигать обратно к 'Стеклянной Сосульке'. Вторая половина дня расписана по минутам, вплоть до девяти вечера. В этом месте следует тяжкий вздох.

  Я кивнула.

  Когда Свобода ушла, я отодвинула в сторону стакан и тарелку с остатками овощного рулета и внимательно посмотрела на Туза. Значит, пять минут. Переходим непосредственно к делу.

  - Давайте сразу проясним следующее: меня не интересует, когда вы собираетесь выходить на пенсию, любите ли вы животных и вообще, гуманист ли вы. Мимо кассы, понимаете? Я бы хотела задать вам пару вопросов.

  Произнеся последнюю фразу, я почувствовала себя звездой одной из этих детективных остросюжетных лент 40-х - 50-х годов с Хамфри Богартом и Диком Пауэллом.

  - У меня работа.

  Я посмотрела на него долгим взглядом:

  - В самом деле.

  - Вам понравятся мои ответы, если мне понравится портрет на банкноте.

  - Вот это разговор, - улыбнулась я.

  Я порылась в сумке и положила на стойку банкноту.

  - Мне всегда нравился этот портрет, - кивнул Туз, поднеся банкноту к свету, убедившись в наличии водяных знаков. После чего деньги исчезли в кармане джинсов. - Задавайте свои вопросы и сматывайте отсюда.

  - Один из ваших постоянных посетителей - очеловеченное шимпанзе.

  В действительности я не знала, так ли это ли нет. Главное - говорить уверенно и смотреть собеседнику в глаза.

  - Вы о Марселе? - Бармен сощурил здоровый глаз, не прекращая тереть давно чистую стойку; он выглядел так, словно выставил себя дремучим дураком. Мою пустую тарелку и тарелку Свободы с рулетом, к которому она практически не притронулась, он водрузил на микроволновку. Он смотрел на меня, как если бы только что увидел; заново рассматривал, словно я была двухмерной картинкой, которую он в воображении крутил туда-сюда, чтобы увидеть под иным углом. - Почему вы интересуетесь Марселем?

  Шимпанзе Марсель, ясно.

  - Марселя не стало, Туз.

  - Старина Марсель куда-то уехал?

  Я заметила, что многие пожилые люди неохотно признают сам факт существования смерти. Старость сама по себе отличное напоминание того, что ничто не задерживается по эту сторону.

  - Его убили, Туз. Этой ночью. Я помогла милиции найти его тело... С вами все в порядке?

  Когда бармен вновь открыл глаза, в одном из них стояли слезы. Я тактично отвела взгляд.

  - Вы из милиции.

  - Это долгая история, но - нет, я не из милиции. Я чтец. - Я не смотрела на прослезившегося жмурика, поэтому мои слова прозвучали так же убедительно, как блеяние овечки.

  - Жнец. - Это было грубо. Но, видит Бог, я прикусила язык. - Слушайте сюда, госпожа Жнец: Марсель на протяжении четырех лет каждый день заглядывал в 'Лазурные пляжи', но за эти четыре года я узнал о нем не больше, чем в момент нашего знакомства... Проклятие! - Туз отвернулся. - Что-то в глаз попало. Гребаный глаз! - Широкие плечи подрагивали, бармен шмыгал носом, а когда продолжил говорить, голос дрожал: - Он всегда заказывал двойную порцию 'откровения'. Во что вляпалась эта старая дурная обезьяна? А я ведь говорил ему, обормоту, чтобы держался подальше от той леди. Я так и сказал ему: от красивых женщин жди беды... Как-то она пришла сюда, вплыла как дива, в косынке и больших темных очках. Они долго говорили, сидя в самом темном углу зала, потом она встала и ушла, а он напился в хлам и все твердил, что не может подвести ее...

  Я затаила дыхание, чтобы не спугнуть кружившие в воздухе стайки слов.

  Бедный Марсель! Он просто пошел в расход. Вернее, вначале в посадку, а потом на дно. Такое случается, если вы шимпанзе.

  - Не может подвести ее - и? - не выдержала я.

  Туз мотнул головой.

  - Вы все еще здесь?

  И я поняла: он больше ничего не скажет.

  - Марсель что-нибудь рассказывал о той девушке?

  - Нет.

  - Туз, это очень важно. Я не хочу, чтобы Марсель умер ни за что.