У Лоры появилось дыхание.

– Но это же смешно. Зачем ему убивать своего поручителя? Это все равно что убить курицу, несущую золотые яйца.

Кармелла подошла к столу Лауры, по–видимому, отказавшись от идеи сделать хоть что–нибудь сегодня. Она не страдала трудоголизмом, поэтому то Джереми и взбеленился из–за той рубашки. Если бы Кармелла успела выполнить свою работу вовремя, то Лоре не пришлось бы тащиться в воскресенье на работы. Она могла, как все люди сидеть дома и смотреть воскресные программы по телевизор и мечтать о своем о женском. От этих мыслей ее оторвал вопрос Кармеллы.

 – Ты когда–нибудь видели их контракт? – спросила Кармелла.

 – Зачем мне их контракт? – спросила Лора.

 – Ну, все знают, что это самое сложное в бизнесе. Этот контракт практически лишил его какого–либо способа самостоятельно зарабатывать деньги. Ну… и ты же знаешь, как наш Сент–Джеймс зарабатывает деньги.

 – Это бессмысленно – возразила Лора.

Кармелла закатила глаза. Поскольку Лора редко контактировала лично с Джереми, она не участвовала в служебных сплетнях и не сплетничала. Если бы она хотела что–нибудь узнать, то отправилась напрямую к источнику. На второй день её карьеры в компании Джереми так и сказал: «Мой модельер – это мое дело. Если ты не глаза и уши швейной мастерской, я буду слеп». Она полагала, что такой подход самый оптимальный в отношениях модельеров и основателей компаний.

– Милая, да эта дамочка связала его по рукам и ногам, – сказала Кармелла, вытаскивая пачку Gitanes. Лора почувствовала, как у неё в гневе сжимаются пальцы в кулак. – Он не мог даже начать новую линию со своим именем. Не мог принимать заказы без её подписи. Продукцию можно было продавать только в определенные магазины. И то, она всегда брала это все на себя. И это был контракт на двадцать лет, который эта стерва могла продлить в любое время, и он ничего не мог сделать.

 – Он никогда не согласился бы на это, – возразила Лора.

– Ему было девятнадцать. Что ему было делать? – невозмутимым голосом ответила Кармелла.

Мысль о том, что кто–то использовал Джереми, потрясла Лору. Он был высокомерным, острым на язык, когда ему это было нужно, что и случалось в большинстве случаев. Подобная практика делового общения была чем–то вроде религии для него.

Кармелла посмотрела на кабинет Джереми. В нем тоже был выход на балкон, он же и комната для курения, но дверь была запечатана полицией.

– Убить её? Тебе не кажется, что это слишком? – спросила Лора.

– Я же не говорю, что он её и убил. Дорогая, пожалуйста. Я только предполагаю, что у него была на то причина. Слушай, я пойду подымлю. Ты будешь?

– Нет, спасибо. Ты же вернешься?

Кармелла пожала плечами и набрала что–то в своем мобильном телефоне.

– Я должна кое–что доделать. А потом пойду домой отсыпаться. Вчерашняя вечеринка еще не закончилась. Если я вернусь на неё, на все еще будет идти. Клянусь.

Она многозначно покрутила бедрами и надела пальто, прижимая свой мобильник к уху. Скорее всего, она вернется на вечеринку, – подумала Лора.

Лора снова осталась одна. Только в приемной по–прежнему маячили два детектива, а ножницы никак не хотели разрезать плечевой шов, твидового платья–жакета со стразами и овальным вырезом, предназначенного для ношения с прозрачным кружевным камзолом. Платье было слишком длинным и Лоре пришлось укоротить его, сделав складку на кальке под мышкой, а затем открыть плечо и отрегулировать все остальное, чтобы ткань по–прежнему сидела ровно. Это была модель 101, для тех, кто не боялся привлечь внимание.

Не выдержав мучений со своими ножницами для бумаги, она позаимствовала ножницы с стола Тиффани, как раз в тот момент, когда и вошла помощник дизайнера.

 – Разве на них есть мое имя? – спросила Тиффани. И хотя, будучи на несколько лет младше Лоры и находясь на посту помощника дизайнера, что на три ступени ниже должности модельера в офисной иерархии, Тиффани имела все шансы в будущем стать начальником, поскольку была дизайнером.

На объяснения Лоры Тиффани ничего не ответила кроме среднезападной улыбки, выражающей в целом положительные чувства. Она выудила пятничный выпуск Women’s Wear Daily из–под груды одежды на столе Кармеллы и уселась в свое кресло.

Затем начали подтягиваться работники отдела продаж, чтобы подогнать какие–то свои документы. Сначала появился Андре, руководитель отдела, прилизанный гетеросексуал из какого–то захолустья в Бельгии. В большинстве своем он ходил важный, как павлин, и издевался над своим персоналом. А еще он был женат на биржевом маклере по имени Инга, которая, естественно, была покорной и тихой, за исключением работы, по–видимому, потому что ее бонусные проверки были предметом публичной записи. Если кто–то действительно хотел его разозлить, все, что им нужно было сделать, это назвать ее имя и номер, опубликованный рядом с ним в Wall Street Journal.

В отличие от Тиффани, которая всегда смотрела на все удивленным взглядом, он бурно отреагировал на эту новость, переспросив несколько раз, мертва ли Грейси, прежде чем Канингеми пригласил его в приемную для допроса.

Хлюпая носом, Тиффани тихо говорила по телефону: «Нет, мама. Пожалуйста, не волнуйся, ладно?». Затем слезы. «Нет, я не вернусь домой. Я в порядке». Городок, откуда роддом была Тиффани, был настолько маленьким, что его и на карте–то было трудно найти. Поэтому она и отправилась в Нью–Йорк. И на родину, подумала Лора, она приедет разве что на Рождественские каникулы, даже если её тут резать будут.

Пришла Ева, занимающаяся поставкой ткани. Её нужно было отправить по факсу заказы на покупку.

– Если мой муж услышит об этом, он будет привозить и увозить меня с работы самолично. – высказала она, едва услышав новость.

К ней присоединились и другие. Люди обычно работали в выходные дни перед показом. Это было обыденная необходимость. Приезжали покупатели со всего мира, и продавцам приходилось их как–то развлекать. Помимо этого, нужно было обработать еще кучу документов, заказать ткани. Плюс ко всему постоянно поступали обычные заказы. С этими делами управлялись или на выходных, или дома.

Зашел Андре, хотя мастерская и не была по пути в выставочный зал.

– Итак, – важно сказал он, – ты нашла ее. Как она выглядела?

– Мертвой. – без прикрас ответила Лора.

– Это понятно, но ... – он растянул букву «о» и махнул раскрытой ладонью, как бы призывая Лору продолжить, но опустил руку, видя, что девушка не собирается ничего рассказывать.

– Привет, Андре. Разве в здании нет камер? Зачем им расспрашивать нас, когда можно все посмотреть самим. – спросила Тиффани.

– Умничка моя, – сказал Андре и похлопал ее по голове, как учитель из детского сада. – Где Чилли? Почему здесь нет графического дизайнера? Он посмотрел на стол Чилли, где на компьютере крутилась заставка, а затем на Лору и Тиффани, как будто они были виноваты в отсутствии Чили. «Шоу через две недели, а я еще не видел ни одного буклета. Так почему же этот стул пуст?». Перед каждым показом гостям выдавались буклеты, в которых были представлены фотографии всех нарядов, предназначенных для продажи. Они всегда делались в последний момент, но Андре было просто жизненно необходимо показать свою важность.

– Ты хочешь, чтобы я позвонила ему? – спросила Тиффани.

– Где Джереми? – потребовал он.

– Я его в башне заперла, – огрызнулась Лора, а Тиффани с трудом сдержала улыбку. Андре не обратил внимание. Он неплохо провел прошлую ночь, судя по мешкам под его глазами, и Лора с трудом сдержала желание съехидничать на этот счет. Ей пришлось напомнить себе, что несмотря на то, что Андре был хамом и полным кретином, он был очень близок с Джереми. И хотя Джереми никогда не утверждал, что они любовники, он в тоже время и никогда не опровергал этого факта. Собственно Лора никогда и не спрашивала у него об этом.

Не узнав ничего для себя нового, Андре вышел из мастерской, неторопливой походкой, держа одну руку в кармане и поглядывая в мониторы коллег. Он постоянно следил, не сидит ли кто–нибудь на Facebook. Это была его самая отвратительная привычка. Джереми было наплевать, где ты, до тех пор, пока ты хорошо выполняешь свою работу. До того как утроиться в компании Сент–Джеймс, Андре работал в клиринговой палате для розничных продавцов, таких как Centennial и Mitzi's. Вот уж где–где, а там он мог разгуляется на славу.